Читать книгу "Мистика русского православия - Роман Багдасаров"

Это повлияло на внешность столицы и петербургские методы администрирования, разительно отличающиеся от московских. Центральное положение Петербурга проявлялось не через скопление тяжести, а, скорее, походило на рычаг в системе, причём, системе разомкнутой. Так же, как Царьград, на протяжении веков бывший тем местом, откуда вершились судьбы мира, Санкт-Петербург к началу XIX века становится приводным механизмом международной политики. Петр прекрасно осознавал эту перспективу своего детища, поэтому, целуя _307

крест, часто повторял, что «скорее потеряет половину своего государства нежели Петербург».

Значимость Петербурга росла пропорционально усилению российских границ. Когда Петр I перенёс столицу своего царства на периферию, он сделал процесс, начатый Иваном IV и Годуновым, необратимым. Одним из главных результатов работы госмашины стал выход к морям на севере и на юге. Сравнивая Петербург с Константинополем, необходимо обратить внимание на статус «морской столицы», главной базы имперского флота, роль которой Царьград исполнял с момента основания в IV веке — до конца X. В то время эскадры ромеев господствовали на Средиземноморье, что давало возможность Константинополю противостоять арабам и защищать свои владения в Западной Европе.

«Русский Константинополь» стал символом уникальной открытости миру, основанной не на слепом принятии чужих правил игры, а на способности перекраивать эти правила под себя, творчески усваивая чужой опыт.

С берегов Невы, по личной инициативе Петра I началось подлинное освоение Сибири, а также других восточных территорий. Был создан административный и научный аппарат, обеспечивавший разведку и инвентаризацию недр terra incognita, которые сейчас являются главным источником благосостояния страны, готовя трамплин для её будущего.

Свобода в служении

Подобно Константинополю, Петербург стал своего рода социальной лабораторией, в которой старые формы уклада адаптировались к новым реалиям.

Петр I не только децентрализовал местоположение столицы (ни в чём не умаляя её властных полномочий), он перераспределил сословный сакралитет власти, предоставив подданным возможность стать не просто орудиями, а равноправными — в контексте общего дела — творцами политико-экономической программы. Введя в дворянскую этику понятие чести, государь сформировал принципиально новое сословие, близкое себе оперативно. Как указывает этнолог Олег Кири-308 _

ченко, каждый дворянин наделялся «искрой» царского достоинства и через это происходило психологическое уподобление представителей дворянства царю.

С кодексом чести был неразрывно связан и закон строгой субординации. Один ранг от другого отличала не мера большей чести (как в Московской Руси), а мера большей власти. Власти, распространяющейся не на личность подчинённого, низшего по рангу, а на его профессиональные обязанности. По чести все дворяне были равны между собой. И царь, и дворянство, начиная с Петра, также уравниваются в общем служении Отечеству, перед которым несут моральную ответственность.

Ленинград: подавленная резолютивность

Строители Петербурга понимали священное не как музейную витрину, а как источник власти и благосостояния. Расширяясь на Восток и выстраивая диалог с Западом, столица России накануне революции должна была стать оплотом для традиционных религий в противовес секуляризму и атеизму Запада. Речь шла не только о православии. В Петербурге был построен первый в Европе буддистский дацан, самый высокий в Европе минарет. Переворот 1917 года помешал этим новым сакральным центрам выполнить возлагавшуюся на них задачу.

Значительно позже было введено в строй питерское метро, задуманное ещё в 1903 году. Не построили деловой Сити — кольцо из небоскребов, призванное опоясывать, не трогая, исторический центр. Это, вероятно, был один из самых фантастических, но вполне осуществимых в царской России проектов.

Открытость Петербурга плохо сочеталась с изоляционизмом большевистского руководства, сразу после переворота забившегося в тесной Москве.

Однако державный дух не подчиняется приказам администрации. Даже лишившись имени, Петербург остаётся столицей российской культуры, сберегая лучшие ее качества. Брошенный на произвол судьбы в годы Второй мировой войны, он не сдался на милость _309

противника. Непреклонная воля блокадного Города показала пример мужества всей стране.

Статус Питера был крайне неопределёнен, пока предпринятая в конце 1940-х годов попытка провозгласить его столицей РСФСР не повлекла за собой расстрельные приговоры суда. После этого «Город на Неве» обрекли на почётное угасание, сделав «музеем под открытым небом», слава и величие которого, подобно Венеции, погружены в прошлое.

Но судьба распорядилась иначе. Отлучённое от функций государственной власти, макросущество столицы Севера продолжает выбрасывать протуберанцы творческой энергии. Не последнюю роль играет всё тот же геологический фактор. Как показывают исследования психиатра Игоря Попова, формирование «решительного» типа личности (modem-resolute character по международной градации) происходит в районах, где наблюдается повышенная концентрация активных региональных и крупных локальных разломов земной коры (линеаментов). Среди пяти обследованных И.В. Поповым городов (Петербург, Великий Новгород, Тверь, Кемь и Козельск) дети, рождённые в северной столице, показали наиболее высокие баллы резолютивности.

• Можно спросить: почему для обследования выбирались дети, а не представители взрослой популяции? Отвечаем на сей вопрос с прискорбием: в провинциальных городах резолютивный потенциал человека далеко не всегда реализуется из-за воспитательных, бытовых и национально-культурных препон. Кстати, причиной «срыва», пополняющего ряды пациентов психо-неврологических отделений, нередко бывает подавленная резолютивность.

Портовая, академическая, музыкальные субкультуры причудливо сплетаясь, создали узнаваемые типы петербужца и петербурженки. Идеализм, тонкая эмоциональность, неподражаемое обаяние, органичное сочетание традиционности, креатива и эстетического вкуса.

Не случайно в Ленинграде с его высококвалифицированными рабочими и сплочённой интеллигенцией, идеи перестройки конца 1980-х впервые получили массовую поддержку. Дух молодёжной анархии именно здесь пробудил волну рок-движения, накрывшую Россию до Екатеринбурга, Омска и Владивостока.

Памятники прошлого обозначают сакральность Петербурга, но лишь как свёрнутую потенцию, которая, раскрывшись, выразит вектор развития всей страны. Сакральность нельзя свести только к овеществлённой форме, тем более к формам прошлого. Возвращение Петербургу его исконного державного смысла должно стать одним из важнейших элементов национального проекта. Петербург был и остаётся акме (вершиной) русской истории, из которой единственно возможно её дальнейшее развитие.