Читать книгу "Наваринское сражение. Битва трех адмиралов - Владимир Шигин"

* * *

…Стояла уже глубокая осень 1853 года. Непрерывно штормило. Нахимов по-прежнему упорно искал турок. Упорство и терпение его было в конце концов вознаграждено. Турецкий флот под командой Осман-паши был обнаружен в Синопской бухте. Немедленно блокировав бухту, Нахимов, несмотря на недостаток сил, готовится к сражению. По его просьбе к Синопу подходит эскадра контр-адмирала Новосильского. Теперь можно и атаковать!

Приказ Нахимова на бой заканчивался словами: «…Государь император и Россия ожидают славных подвигов от Черноморского флота. От нас зависит оправдать ожидания».

Утром 30 ноября флагман вице-адмирала Нахимова «Императрица Мария» берет курс в Синопскую бухту, ведя за собой колонну боевых кораблей. Вторую колонну ведет младший флагман Новосильский. Его флаг – на линейном корабле «Париж», которым командует капитан 1-го ранга Владимир Истомин.

Из воспоминаний участника боя лейтенанта А. Сатина: «… Было 12 часов 20 минут. Но вот на турецком адмиральском фрегате показался клуб дыму, раздался первый выстрел, и не успело ядро просвистать, как неприятельская эскадра опоясалась белой пеленой, и ураган ядер проревел над нами. За первым залпом последовал всеобщий батальный огонь. Турки, кажется, этого не ожидали. Они воображали, что, бросив якоря, мы пошлем людей по реям убирать паруса, а потому орудия их были наведены по мачтам, и первый залп не причинил нам почти никакого вреда. Потом под нашим огнем и при густом дыме им было трудно взять верный прицел… Что было первые пять, десять минут, сказать трудно. Мы стреляли, по нас стреляли. Не только в батареях, но даже с палуб ничего в дыму не было видно… Гром выстрелов, рев ядер, откат орудий, шум людей, стоны раненых – все слилось в один общий адский гвалт. Бой был в разгаре…»

Сам командующий находился неотлучно на шканцах «Марии», там, где чаще всего падали ядра. Из рассказа матроса «Императрицы Марии» Антона Майстренко: «А Нахимов! – вот смелый, ходит по юту, да как свистнет ядро, только рукой, значит, поворотит: туда тебе и дорога! Другой бы ходил по юту? Нет, я вам скажу…»

Русские корабли обрушили на турок всю мощь своего огня. Грохот шестисот пушек потряс Синопскую бухту. Все заволокло дымом. Гром выстрелов, рев ядер, стоны раненых – все слилось в один адский грохот. Нахимов сосредоточил весь свой огонь на турецком флагмане, понимая, что сейчас самое главное – лишить турок руководства.

Из воспоминаний очевидца: «…Картина была восхитительная. Посредине рейда, как громадные кресты над могилами, торчали мачты потопленного фрегата с реями поперек. На отмели горел турецкий пароход. Город пылал в нескольких местах… Русские корабли в дыму, как в облаках, извергали смерть и огонь. Турки не могли более бороться, они начали садиться на гребные суда, спасаясь на берег; другие, расклепывая цепи, бросались на отмели и оттуда спасались вплавь. В 4-м часу все было кончено; только два фрегата, свалившись с мели… продолжали бой, наконец, и их турки начали оставлять, лишь несколько фанатиков отстреливались из трех орудий… Федор Михайлович Новосильский рассердился. “Париж” дал залп, и Синопский бой отошел в историю».

Из воспоминаний Корнилова: «Мы могли наблюдать, как турецкие фрегаты один за другим взлетали на воздух. Ужасно было видеть, как находившиеся на них люди метались на горевших палубах, не решаясь, вероятно, кинуться в воду. Некоторые же сидели неподвижно, ожидая смерти с покорностью фатализма. Подойдя к нашему флагману “Марии”, мы переправились на сей корабль. Нахимов был великолепен: фуражка на затылке, лицо обагрено кровью, от крови были красны даже его эполеты; матросы и офицеры – все черны от порохового дыма. Оказалось, что на “Марии” было больше всего убитых и раненых, так как Нахимов шел головным в эскадре и с самого начала боя встал ближе всех к турецким бортам».

Над Синопской бухтой развевались русские флаги. В итоге Синопского сражения турки потеряли пятнадцать судов из шестнадцати. Потери неприятеля превышали три тысячи. Русская эскадра потеряла убитыми 37 человек…

Едва смолкли последние залпы, как на пароходе «Одесса» прибыл на синопский рейд вице-адмирал Корнилов. Подойдя на пароходе к «Марии», Корнилов поднялся на борт линейного корабля.

– Поздравляю вас, Павел Степанович, с победой! – обнял он друга. – Вы оказали большую услугу России и прославили свое имя в Европе!

– Нет-с, – покачал головой скромный Нахимов. – Это все дело рук Михаила Петровича Лазарева!

Известие о синопской победе вызвало бурю восторга по всей России. Вице-адмирал Нахимов был награжден Георгиевским крестом 2-й степени, младшему флагману Новосильскому было присвоено звание вице-адмирала, а командир героического «Парижа» Истомин стал контр-адмиралом. Получили награды и другие участники сражения.

* * *

А затем в Черное море вошел огромный паровой англо-французский флот. Началась героическая оборона Севастополя. Экипажи затопленных кораблей с пушками и абордажным оружием были сразу направлены на создаваемые бастионы. Там неотлучно находились и Корнилов с Нахимовым. Они же назначили своего младшего товарища контр-адмирала Истомина командиром важнейшей оборонительной позиции города – Малахова кургана.

Душой обороны Севастополя стал Корнилов. Его, как и Нахимова, видели всюду. Скромный Нахимов, не раздумывая, признал старшинство своего младшего товарища и помогал ему во всем, не зная ни сна, ни отдыха.

В чем же главная заслуга вице-адмирала Корнилова? Да прежде всего в том, что именно он вдохнул веру в защитников брошенного на произвол судьбы города, именно он сумел задать столь высокий дух патриотизма и мужества, что его с лихвой хватило до конца обороны. Сошедшие по его приказу на берег моряки привнесли на бастионы то особое отношение к выполнению своего долга, каким во все времена славился наш флот. Бастион воспринимался ими не иначе, как корабль, ведь командовали там их же командиры кораблей, а служба правилась согласно морскому уставу по боцманским свисткам. А потому дрались моряки за бастионы, как за свои корабли, на которых ни при каких обстоятельствах нельзя спускать Андреевского стяга. Впоследствии с каждым днем обороны количество матросов на бастионах из-за больших потерь уменьшалось, но их боевой дух и морские традиции оставались неизменными.

Подойдя к городу, союзники начали окапываться и устанавливать осадные батареи. И вот грянуло 5 октября – день первой генеральной бомбардировки Севастополя. Едва началась пальба, Корнилов и Нахимов были уже на линии огня. Объезжая под выстрелами линию обороны, они встретились на Пятом бастионе. Затем Корнилов поспешил на Малахов курган. Мог ли кто тогда знать, что адмиралы видятся в последний раз?

Буквально через час только что прибывший на курган Корнилов будет смертельно ранен ядром в пах. Упав наземь, он успеет еще прошептать подбежавшим к нему офицерам:

– Отстаивайте же Севастополь!

Буквально на следующий день матросы выложили из ядер на месте гибели адмирала памятный крест. Позднее же здесь будет поставлен памятник: умирающий Корнилов, показывающий рукой на раскинувшийся у подножия кургана город, а ниже его слова, обращенные к потомкам: «Отстаивайте же Севастополь!» А сам Малахов курган матросы станут теперь называть не иначе, как Корниловским бастионом.