Читать книгу "Руны. Обряды и наследие предков - Андрей Васильченко"

Так, например, 6 декабря, на день святого Николая, перед окном выставлялись ботинки или тарелки, на которые утром выкладывались яблоки, печенье, орехи и ветка дерева. Изначально каждый из членов семьи получал условный удар прутиком, позже это действие превратилось в наказание, полностью утратив своей первоначальный смысл. Прут был в первую очередь ветвью священного дерева, ветвью благословения, прикосновение которой должно было принести удачу и счастье. Обычаи германского зимнего солнцестояния в поздние времена распределись между различными праздниками, причем некоторые из обрядов могли перемешаться между этими торжествами. Хотя бы по этой причине большая часть обычаев, связанных с празднованием дня святого Николая, дня Люсии, Рождества и Нового года, в глубине своей обладают одним и тем же смыслом. В некоторых случаях святой Николай привозил с собой не прут, а украшенное деревце. Если объединить между собой прут (ветвь), яблоки, орехи, сладости, то это совмещение будут наталкивать на мысль о плодоносном дереве, которое мы в наши дни можем видеть в форме рождественской елки. Облик праздничной елки, как мы ее привыкли видеть, пришел к нам из алеманской области Верхнего Рейна и только лишь в XVIII веке. По всей Германии елка распространилась в XIX веке. Но алеманское праздничное дерево на местах совмещалось со схожими праздничными символами, по крайне мере теми, на которые оно походило. В итоге могло показаться, что во многих областях наряженная елка появилась раньше, нежели зимнее праздничное дерево. Но все-таки приходится говорить о том, что происходило распространение алеманского обычая, связанного с рождественской елкой, так как на территории Верхнего Рейна рождественское культовое дерево сохранилось в одной из древних культовых форм. Формально оно происходило из Эльзаса, где изначально являлось символом зимнего солнцестояния, и лишь затем ему был придан новый смысл.

Теперь можно понять, как уже в прошлом веке иллюминированная и наряженная елка распространилась далеко за пределы Германии, став атрибутом, хорошо знакомым многим людям. Однако художник Швердгебурт изобразил семью Мартина Лютера на картине перед украшенной свечами рождественской елкой. Кроме этого поэты упоминали праздничную ель при описании событий, относившихся к раннему Средневековью — в поэзии она выступает как «дерево света». В противоположность этому официальная этнография говорила об этом проявлении творчества, как о «вольных фантазиях». Действительно, самый ранний документ, который сообщает об иллюминированной и наряженной елке, не относится к XVII веку. Как известно, рождественская ель упоминается в письме Лизелотты Пфальцской, которое датировано 1708 годом. В нем она описывает рождественские торжества, как повторение традиций празднования и обычаев, которые были присущи замку ее отца в 1660 году. Она писала: «Были подготовлены столы по образцу алтарей. На каждый из них положили подарки для детей: новую одежду, блестящие ткани, куклы, сладости, конфеты и все возможное. На эти столы был установлена самшитовая доставка, в каждом углу которой находилась ветвь с небольшой свечой. Это было очень красиво, я хотела бы восстановить это украшение».

Из XVIII века сохранилось несколько документов, которые удивительным образом отсылают нас в совершенно разные районы: в одной стороны, в Циттау (Саксония), с другой стороны — в алеманскую область Верхнего Рейна. Гете, наверное, познакомился с новогодней елкой в Страсбурге в 1774 году и именно после этого изобразил в ее в «Страданиях юного Вертера». Там говорилось: «В воскресенье перед рождеством, он вечером пошел к Лотте и застал ее одну. Она приводила в порядок игрушки, которые приготовила к празднику своим младшим братьям и сестрам. Он заговорил о том, как обрадуются малыши, и припомнил те времена, когда неожиданно распахнутые двери и зрелище нарядной елки с восковыми свечами, сластями и яблоками приводило его в невыразимый восторг.

— Вы тоже получите подарочек, если будете умницей, — сказала Лотта, скрывая свое замешательство под милой улыбкой. — Вам достанется витая свечка и еще кое-что». В следующем столетии документов становится заметно больше, а потому мы получили возможность проследить изменения в праздновании, равно как и его местные особенности. Весьма примечательно, что в наши дни повсеместно распространенная праздничная елка с украшениями и гирляндами отнюдь не является единственной формой праздничного украшения. В различных областях мы можем обнаружить рождественские светильники, которым придавалась самая разная форма. Они могли заменять привычную рождественскую ель. Однако во всех случая мы находим либо светильник, либо подсвечник, который устанавливался именно на Рождество. Его форма могла меняться в зависимости от того, в какой местности мы его обнаруживали. Но все-таки можно составить некоторую типологию. Прежде всего, можно вести речь о пирамидке, четырехуровневом и многоуровневом сооружении. Это могла быть конструкция, на которой в четыре, шесть или восемь сторон расходились различные деревянные фигуры. Этот символ можно трактовать как изображение «мировой горы». Трехуровневая «мировая гора» с огнями — это символ, который весьма близок по своему значению к «мировому древу». Подобно «мировому древу», представления о «мировой горе» уходят в глубокую древность. В частности, в древней Индии сохранились важные для нас сведения о мифической «мировой горе».

Другая некогда распространенная форма рождественского светильника — это конструкция, состоящая из трех венков разного размера. Они расположены строго друг над другом. Нижний — самый большой в диаметре, верхний — самый маленький. Этот светильник можно ставить на пол или на стол, подобно пирамиде или ветвям дерева. В некоторых случаях он подвешивается под потолок. Наши рождественские венки, возникшие относительно недавно, являлись несколько иным объектом. В случае со светильником из трех венков мы, скорее всего, столкнулись с остаточной формой древнего обычая. Также необходимо упомянуть рождественские каркасные формы, которые украшаются ветками и горящими свечами.

Старейший документ, в котором упоминаются праздничные пирамиды, относится к Масленице. Это упоминание в хронике XVI века, которая велась в окрестностях Мюнстера. «Юноши и девушки водили хоровод вокруг сооружения из тиса с установленными на нем свечами». Масленичная пирамида из Мюнстера продолжает жить в обычаях дня Ламберта, который приходится на сентябрь. В этом сообщении также упоминается «рождественская пирамида». Ее описание позволяет судить, что она была украшена свечами. Распространение рождественских каркасов можно проследить от Швеции до Трансильвании. Тот факт, что во всех случаях описывается почти одна и та же форма, позволяет нам предположить, что речь идет об очень древней традиции. В Вепельруте (Ольбенбург) она выставлялась во время рождественских празднеств. Однако первоначально это была всего лишь ветка, причем не еловая (как в большинстве случаев), а ветка боярышника. Эту ветвь украшали пирогами, лентами, но в первую очередь — яблоками и венком из ивовых прутьев, который выполнял функции подсвечника. Во Фризии на острове Фер вместо рождественской ели устанавливался сплетенный из ивовых прутьев каркас, на котором крепилось шесть ветвей. Каждая из них обвивалась плющом и украшалась печеньем. Также использовались яблоки и свечи.

Изучение украшений праздничных деревьев и праздничных светильников поможет выявить, что в истинной традиции праздничная ель могла принимать самые различные формы. Рождественская праздничная елка является мировым древом, которое одновременно охватывает все сезоны: оно и цветет, и плодоносит, и сбрасывает листву. Оно сияет божественным светом. Оно — символ возрождающегося во время зимнего солнцестояния солнечного света. Это символ светящегося и греющего «сердца мира».