Читать книгу "Проводник смерти - Андрей Воронин"

— Глупость… Что ж, наверное. Но у него зажигалка Кареева. Та самая, из пулеметной гильзы, помнишь?

— Нет, не помню.

— Это именно та зажигалка, сомнений быть не может. И когда я ему об этом сказал, он прыгнул в машину и умчался так, словно за ним гнались черти.

— Что же ты его не догнал?

Звучавшая в ее голосе холодная насмешка заставила Иллариона снова стиснуть зубы. «Так тебе и надо, старый дурак. Ничто не остается неизменным, все расцветает только для того, чтобы деградировать и умереть буквально все, и ты не исключение из этого правила.»

— Не получилось, — сказал он.

— Я знаю, куда он мог поехать, — после паузы заговорила Татьяна. Вчера вечером он сказал мне, что виделся с Вагиным.

— С Виктором?

— Вы знакомы? Ах, ну да, конечно… Раз он сослуживец Игоря, то и твой тоже. У Вагина на меня огромный зуб, и они почти перестали видеться. А вчера Вагин сам подошел к Игорю, затеял разговор и что-то подарил. Игорь сказал что-то вроде: «Такую штуку подарил — закачаешься». Обещал позже показать, да видно, забыл…

— Не может быть, — ахнул Илларион. — А я-то, старый идиот… Куда же он, думаю, бежит? Адрес знаешь?

Татьяна продиктовала адрес и, не прощаясь, повесила трубку. Илларион в сердцах швырнул мобильник на сиденье и рванул с места так, что машину снова занесло.

Он справился с заносом и на предельной скорости погнал «лендровер» к дому Вагина, до которого было минут восемь езды по кратчайшему пути.

«Вагин, — думал Илларион по дороге, лавируя в потоке автомобилей и бдительно высматривая собачек, кошечек и даже голубей — сегодня любовь к животным обошлась ему слишком дорого. — Это же надо — Витька Вагин! Наш, спецназовский, афганский… да центроспасовский, в конце концов! Вся грудь в орденах, золотые руки… Только что-то тут не стыкуется. Вагин — технарь, слесарь и механик божьей милостью, а вовсе не альпинист. Конечно, на простеньком склоне и с соответствующей экипировкой и он справится, но чтобы без ничего по голой стене — нет, на это способен только Тарасов.

А двери квартир не были взломаны… Стоп! Да кто ж их осматривал, эти двери? Замок цел, зато окно нараспашку, и на подоконнике следы… А Вагин любой замок открывает. Ведь он с техникой всю жизнь на „ты“. Чего проще: вошел через дверь, открыл окошко, взял, что надо, и снова ушел. А Тарасов под боком — живет и в ус не дует, ждет, когда его сыскари заметут. Надо бы Сорокину позвонить, попросить еще раз проверить замки, но это потом…»

Он еще издали заметил знакомые «жигули» и припарковал свой помятый «лендровер» так, чтобы полностью блокировать Тарасову выезд со стоянки. Правда, внедорожник при этом оказался не столько припаркованным, сколько брошенным посреди дороги, но перспектива получить пару новых вмятин в придачу к тем, что уже имелись, в данный момент волновала Иллариона меньше всего.

Он выпрыгнул из кабины на схваченный легким морозцем асфальт. Под правым ботинком звонко захрустела тонкая, как бумага, ледяная корка, в которую превратилась вымерзшая до самого дна мелкая лужица. С неба снова падал редкий снежок, невесомые хлопья легко касались щек Забродова и оседали на его волосах и плечах старого армейского бушлата тонкими, филигранной работы звездами. Илларион пересек асфальтовую полосу подъездной дорожки и распахнул дверь. Из-под ног, скрежетнув когтями по бетону, черной тенью метнулся крупный тощий котяра, одержимый, как и все его соплеменники, параноидальным бредом — ему показалось, что Илларион явился сюда исключительно для того, чтобы завладеть его облезлой шкурой.

«Черный кот — дурная примета, — подумал Илларион, поднимаясь по замусоренным ступенькам к лифту. — Значит, мне сегодня не повезет. Интересно, куда уж дальше-то? Можно подумать, что до сих пор я просто купался в везении.»

Он вызвал лифт. Где-то взвыл электромотор, внутри шахты с тихим громыханием поползли стальные тросы. Судя по звуку, кабина находилась на самом верху, и Илларион, махнув рукой на лифт, стал подниматься пешком. Что-то подсказывало ему, что надо поторапливаться, иначе беседа двух армейских приятелей может закончиться печально.

Забродов легко взбежал на восьмой этаж, не успев даже запыхаться. Сейчас он не думал о том, что к нему исподволь подкрадывается старость: он был занят делом, и ему было некогда отвлекаться на глупости. Он действительно считал то, что делал сейчас, своей прямой обязанностью: и Тарасов, и Вагин когда-то были его учениками, именно он когда-то вложил в них умение убивать расчетливо и наверняка. Теперь он нес моральную ответственность за то, что один из них применил свои навыки не по назначению., Он подошел к двери квартиры Вагина и, еще не нажав на звонок, увидел, что дверь прикрыта неплотно.

За ней неразборчиво бубнили голоса. Илларион повернул ручку, бесшумно приоткрыл дверь и проскользнул в прихожую. Голоса доносились из гостиной, но говоривших не было видно — их скрывал выступ стены.

— Помешался ты на этом признании, — услышал Илларион голос Тарасова, а в следующее мгновение что-то коротко и хлестко громыхнуло.

— Дурак, — сказал после паузы Тарасов каким-то другим голосом, и Забродов услышал тяжелый шум падения.

Он бросился вперед, в дверной проем, из которого уже несло острой пороховой вонью, понимая, что опоздал всего на несколько секунд — те самые несколько секунд, которые он потратил, стоя во дворе возле машины и глазея по сторонам.

Тарасов лежал на полу посреди комнаты, запрокинув бледное лицо к потолку, с которого свисала пыльная трехрожковая люстра. Вагин, который, как показалось Иллариону, был еще бледнее, стоял в углу между окном и телевизором, прижавшись спиной к стене и держа в руке пистолет, все еще направленный туда, где только что стоял Тарасов. Зрение Иллариона, как всегда в подобных случаях, вдруг обострилось, с фотографической точностью фиксируя и капельки испарины на бледном лбу Вагина, и его бегающие глаза, и едва заметный синеватый дымок, тонкой струйкой лениво вытекавший из пистолетного ствола, и красное пятно, которое с пугающей скоростью росло на видневшейся — из-под распахнутой куртки белой рубашке Игоря Тарасова. Возле обутых в домашние шлепанцы ног Вагина тускло поблескивала откатившаяся гильза. Это было странное сочетание: шлепанцы и стреляная гильза, точно так же, как дымящийся пистолет плохо сочетался с растянутыми спортивными шароварами, линялой футболкой и испуганными глазами Вагина.

— Тарас, — не обращая внимания на вошедшего, сказал Вагин. — Ну, вот и все, Тарас.

Илларион стремительно и бесшумно, как текущая под уклон вода, двинулся через комнату, не сводя глаз с пистолета. У него было ощущение, что он движется по тонкому, туго натянутому канату между жизнью и смертью. Вагин поднял на него глаза, и его губы разошлись в невеселой улыбке, больше похожей на болезненный оскал умирающего зверя. Пистолет шевельнулся, дуло заглянуло Иллариону в глаза, а потом вдруг резко ушло в сторону и уперлось в висок Вагина. Муха зажмурился, готовясь спустить курок, но Забродов уже был рядом.