Читать книгу "Секрет моей матери - Никола Скотт"

Женщина остановилась возле маленького серого коттеджа, стоявшего на краю. Скалли забежала за ее коричневые зашнурованные ботинки, плюхнулась на живот и вывалила язык. Фиби остановилась за калиткой и потянулась к ручке. На лице у миссис Синклер появилось решительное выражение, она уже не улыбалась, и Фиби быстро убрала руку. Я преодолела оставшиеся несколько метров и остановилась рядом с сестрой.

— Нам ужасно жаль, что мы вас беспокоим, — задыхаясь, произнесла я. — Мы просто пытаемся кое-что выяснить. Элизабет Холлоуэй была здесь в 1958-м. В прошлом году она умерла и, видите ли, оставила письма, на которые нужно ответить…

Внезапно, несмотря на разделявшую нас калитку, лицо женщины оказалось совсем рядом с моим, настолько близко, что я отпрянула.

— Лиз мертва? — медленно произнесла она.

Глава тридцать первая

Я отступила на шаг, и миссис Синклер наклонилась ко мне, перегнувшись через калитку. Затем она потянулась к Фиби, стоявшей рядом со мной, и вцепилась в ее руку.

— Это правда? Лиз больше нет?

Фиби была огорошена.

— Да, это правда, но что…

— Мне нужно идти, — слабым голосом произнесла пожилая леди.

Она отвернулась и пошарила рукой в кармане. Я увидела, как блеснул ключ, когда она принялась возиться с замком, услышала, как щелкнула дверная ручка.

— Нет, прошу вас! — взмолилась я, задыхаясь от удивления, и коснулась ее рукава. — Если вы что-то знаете, пожалуйста, расскажите! Это очень важно для нас. Мы не хотим ничего дурного. Простите за эти глупые разговоры о книге. Дело в том, что…

Фиби взяла меня под руку, и я почувствовала на щеке ее дыхание. Миссис Синклер стояла к нам спиной, одной ногой уже перешагнув порог. Собака, радуясь тому, что вернулась домой, бросилась к миске с водой и принялась шумно лакать.

— Видите ли, Элизабет была моей матерью. — Фиби тихо вздохнула. — Нашей матерью.

Казалось, этот миг растянулся до бесконечности. Утреннее солнце выжгло остатки тумана, по синему небу плыло несколько облачков. В тени старой кирпичной стены приютились цветочные клумбы. Миссис Синклер держалась за дверную ручку. Внезапно ее плечи поникли, и она шагнула в дом, а затем повернулась, открывая перед нами дверь.

— Полагаю, вам стоит войти.

Переступив порог, мы на миг застыли в нерешительности. Миссис Синклер повесила куртку на вешалку и скрылась за дверью. После яркого дневного света помещение казалось очень темным, и я поежилась. Дверь приоткрылась, и хозяйка кивнула нам, приглашая войти в небольшую гостиную, расположенную справа.

— Устраивайтесь поудобнее.

Я поглядела на Фиби. На ее лице все еще оставалось странное выражение, и она робко села на один из диванов с твердой спинкой. Опустив голову, я наблюдала за тем, как миссис Синклер ходит по соседней комнате (судя по всему, это была кухня). Затем открылась дверь черного хода и послышался звон бутылок. Фиби взяла на руки Скалли и стала гладить ее, снова и снова машинально проводя руками по ее ушам.

Коттедж был небольшой. Похоже, когда-то тут были две маленькие гостиные, но затем стену снесли, чтобы пространства стало побольше. Диваны стояли возле одного из глубоких окон, и солнечные лучи падали прямо на стеклянный кофейный столик, подчеркивая оттенок волос Фиби и белую кожу ее руки, гладившей собаку. Слева от двери стоял обеденный стол и несколько изящных стульев, так плотно приставленных, что было не похоже, чтобы ими часто пользовались.

Я поставила на пол горшок с шалфеем и сумку, затем обошла комнату — от диванов к полкам, от полок к столу, — и наконец заставила себя остановиться у дальней стены, возле большого камина. Я заметила только один источник тепла и на миг удивилась, каким образом миссис Синклер удается отапливать этот дом, когда на побережье дуют штормовые ветра. На стенах висели картины, фотографий было мало: двое детей; маленькая семья возле деревянной хижины; черно-белый снимок, сделанный у большого дома. Я узнала более молодую версию миссис Синклер. Она стояла перед мужчиной; наверное, это был ее отец. Ни одно из этих лиц ни о чем мне не говорило, но я все равно изучала их, надеясь кого-нибудь узнать. Потом я зашагала дальше, касаясь пальцами переплетов книг, поглядывая на тяжелые картины на низеньких стенах, безделушки и статуэтки, которыми были заставлены поверхности. Я не считала себя экспертом, но решила, что бóльшая часть полотен представляет собой некоторую ценность. Была здесь и красивая серебряная миска, в которой лежали ракушки и камешки, отшлифованные волнами и песком, и старинный китайский шкафчик, заполненный изящными тарелками и блюдами.

Я взяла в руки набор серебряных кисточек, лежавший на небольшом столике в дальнем левом углу, но негромко кашлянувшая Фиби заставила меня бросить их и отскочить, пропуская миссис Синклер.

Примерно минуту пожилая леди раскладывала все необходимое для чаепития, поправляла ложечки, возилась с большим чайником, поворачивая его так, чтобы нам были не видны пятна на его боках.

— У меня очень редко бывают гости, — произнесла она, ставя перед нами кувшин молока, сахарницу и тарелку с печеньем. — Прошу, угощайтесь.

Глядя на маленькие сероватые кусочки, я не рискнула их попробовать, однако чашку чая выпила бы с удовольствием. Какое-то время мы наливали в чашки молоко и добавляли сахар, и я невольно вспомнила вечер, проведенный с миссис Робертс. Рядом со мной сидела Фиби, не сводившая глаз с хозяйки. Я увидела таксу, подрагивавшую в ее руках; собачка уснула и лишь изредка поводила ухом.

Проследив за моим взглядом, миссис Синклер произнесла, обращаясь к Фиби:

— Можете положить ее. У Скалли есть своя постель, которая по большей части пустует.

— Все в порядке, — отозвалась Фиби, крепче прижимая собаку к себе.

Миссис Синклер посмотрела на нас, изучая наши лица.

— Вы дочери Лиз, — сказала она. Это не было вопросом.

Ее лицо было испещрено напряженными линиями, пересекавшими лоб и оставлявшими глубокие морщины возле рта.

— Я Адель, а это Фиби, — произнесла я.

Миссис Синклер кивнула. Теперь, когда она была без шляпы, я обратила внимание на ее глаза, темно-синие, немигающие. В молодости она, должно быть, была довольно привлекательной; у нее были классические, строгие, но немного грубоватые черты лица и квадратные руки. Паутина морщин теперь стала более заметной, однако было видно, что когда-то у миссис Синклер была чудесная кожа, и ее одежда, старая и поношенная, была хорошего покроя и отлично сидела на ней.

— Когда ты родилась? Я имею в виду, вы обе, — медленно произнесла хозяйка, и мне показалось, что она сделала это с некоторым усилием.

— Четырнадцатого февраля 1960 года, — сказала я и услышала, как она вздохнула, словно знала ответ еще до того, как я его произнесла. — Мы близнецы, — добавила я.

Миссис Синклер шумно выдохнула, и напряжение покинуло ее, лицо обмякло и сморщилось.