Читать книгу "Эффект чужого лица - Наталья Солнцева"

– Глиняные таблички, шумерская клинопись… Лидия неспроста занялась лингвистикой. Кто-то из ее дальних родственников участвовал в экспедиции Кольдевея. Немец привез камень, якобы найденный во время раскопок Вавилона, и подарил своей дочери. Та вышла замуж за русского…

– Член экспедиции утаил находку?

– А как вы думаете? Грандиозные работы в недрах вавилонских холмов не давали возможности уследить за каждым. – Ракитин преобразился. Казалось, он окунулся в ту атмосферу подъема и восторга. – Вообразите себе город, окруженный мощными крепостными стенами, роскошь и величие которого не поддаются описанию и который много веков назад исчез с лица земли… Библейская легенда, проступающая из небытия! Когда вы прикасаетесь к каменным плитам, хранящим следы царицы Семирамиды, ваше сердце замирает… Когда вашим глазам открываются руины первого чуда света – висячих садов, – вы становитесь другим человеком. Древние камни пропитаны особым духом… Трудно удержаться, чтобы не взять какой-нибудь осколок себе на память. Нынешние туристы растаскивают на сувениры египетские пирамиды и знаменитый Парфенон…

– Обработанный лазурит – не осколок храмовой колонны или глазурованного кирпича, – осторожно возразила Астра. – Это наверняка украшение или ритуальный предмет.

Ракитин не ожидал от нее подобных рассуждений.

– Разумеется, нет… – согласился он. – Лидия называла камень «глазом Иштар» и твердила, что это вставка из священной восьмилучевой звезды – части ожерелья, некогда принадлежавшего самой богине. Якобы, при разрушении Ура халдейского амулет пропал. Царь Хаммурапи приказал своим военачальникам во что бы то ни стало раздобыть для него «звезду», однако те вернулись с пустыми руками. Жрица унесла святыню из умирающего города на себе, под платьем, и с тех пор судьба ее неизвестна. Кое-где мелькали упоминания о том, что амулет видели в Вавилоне у «стражей дракона» – это такая закрытая и таинственная жреческая каста, о которой почти не сохранилось свидетельств. Но я бы не доверял сомнительным сведениям.

– Больше вы ничего не можете сказать о камне?

– Я не ручаюсь за достоверность…

Он явно колебался. Беседа потекла в привычном для него русле и смахивала на одну из лекций, которые он охотно читал студентам и членам научных обществ. Ему не приходилось напрягаться – слова сами складывались в предложения, подробности как по волшебству всплывали в памяти. Включился навык педагога, лектора.

– Мы же не на конференции! – взмолилась Астра. – Я понимаю, что между гипотезой и фактом лежит пропасть. Ну, пожалуйста…

– Некоторые любители сенсаций пошли еще дальше, – уступил ее просьбе профессор. – Кое-кто замахнулся на персону Навуходоносора Второго. Мол, правитель великой империи силой отнял у «стражей дракона» амулет и воспользовался его могуществом. Сначала все шло, как по маслу – страна процветала, царь вел победоносные войны, обкладывал соседей данью, захватывал богатые трофеи и рабов. Именно он превратил Вавилон в город невиданной роскоши, обнес исполинскими крепостными стенами такой ширины, что позволяла свободно разъехаться двум колесницам. Обряды, посвященные богам-покровителям Вавилона, стали варварски пышным блестящим зрелищем, заставляющим чужеземцев трепетать и падать ниц.

– Все благодаря «звезде Иштар»?

Никодим Петрович покачал головой.

– Боюсь, никто вам не скажет, так это или нет… Однако царь Вавилона, видимо, слишком занесся. На пике триумфа с ним приключилось нечто ужасное. «Жизнь показалась ему бессмысленной. Он давал противоречивые и неясные приказания… он был не в состоянии выразить свою любовь к сыну или к дочери, не узнавал своих родственников и даже не мог управлять Вавилоном и своим храмом», – вот о чем повествует нам древний жрец-историк. Проще говоря, Навуходоносор заболел страшной болезнью – его рассудок вдруг полностью расстроился. Царь вообразил себя каким-то хищным животным и умер в мучениях. В медицине это редкое заболевание известно как ликантропия[15].

Он помолчал, глядя на сверкающий нетронутый снег под деревьями. И добавил:

– Лидия была уверена, что именно амулет стал причиной болезни царя. Якобы «звезда Иштар» может исполнить несколько желаний обладателя, но если тот продолжает эксплуатировать силу амулета, наступают неотвратимые последствия. Тому пример – жуткая кончина Навуходоносора.

Астра, увлекшись разговором, не чувствовала холода. Каждое слово Ракитина отзывалось в ее душе томительным недоумением. Почему Лидия не воспользовалась камнем для осуществления своей мечты? Была ли у нее мечта? И если да, то какая?

– Признаться, я считал… и считаю эту историю романтической выдумкой, – произнес профессор. – Лидия обижалась. Она была необычайно впечатлительна. Вообразила себя чуть ли не «стражем дракона»! Я даже поместил тень чудовища на картину, ей в угоду. Она не сомневалась, что камень попал к ней не случайно, и никогда не расставалась с ним.

– То есть постоянно носила на шее?

– Когда уезжала больше чем на сутки – да. А дома она прятала украшение то в одно место, то в другое. Вероятно, она взяла его собой в плавание, и там камень потерялся.

– Такие вещи не теряются.

Ракитин поднял на нее глаза с красноватыми веками и хмыкнул. Он выглядел гораздо бодрее, чем в начале разговора.

– Вы тоже чрезвычайно впечатлительны… Это опасно, милая барышня. Лидию не довели до добра ее фантазии. Она была из тех женщин, которые подвержены легкому безумию. Она и меня заразила! Мы оба рано пробудили в детях интересы, не присущие их возрасту…

Он опомнился и замолчал, оглядываясь по сторонам. Ему не хотелось, чтобы их услышали другие больные.

– Я виноват перед ними. Дочери я уже ничем не смогу помочь, а Леонтий… пожалуй, он тоже безнадежен. Мы все стали пленниками древнего Вавилона. Не углубляйтесь в прошлое мертвых цивилизаций, предупреждаю вас! Это засасывает…

– Вы говорили детям о камне?

– Нет.

– А Лидия?

– Они были слишком малы, чтобы понять… Думаю, Лидии хватило ума не забивать детям головы подобными бреднями. Во всяком случае, со времени ее смерти речь о камне не заходила ни разу…

* * *

Раиса не скрывала облегчения, впуская в прихожую Астру и Матвея.

– Когда вы позвонили в дверь, я подумала, это Леонтий…

– Вы его боитесь?

Жена профессора прижала руки к горлу, как будто ее дыхание стеснилось. Она куталась в шерстяную шаль.

– Я не знаю… Хоть бы Нико поскорее выписали. Врачи говорят, дело быстро идет на поправку.

В ее голосе не слышалось радости. Возвращение мужа не сулило этой молодой женщине ничего, кроме новых сложностей. Как жизнь дома отразится на здоровье профессора? Здесь все будет напоминать ему о тяжелой потере. Как будут складываться ее отношения с пасынком?