Читать книгу "И снова я к тебе вернусь... - Дарья Сумарокова"

Зашла на кухню; начались тщетные поиски хоть какого-то варенья, развести морс. Зато много алкоголя, дорогого и вкусного, так что на этом и остановилась. Виски вместо компота, как и полагается для желающих утопить свою трусость. Несколько кругов по квартирному ипподрому, тишина; зачем-то в кармане телефон. Звонить некому — Асрян в Швейцарии, будет только дней через десять; Женька и Оксана уехали с детьми в Кавголово. После похорон нет повода для веселья, нет желания собираться по пятницам и трепаться про всякую чушь.

Катя, моя Катя. Ничего существенного в этой жизни, кроме белого халата, единственного ребенка и чувства любви, которое не проходит уже столько лет. Целых три вещи. Значит, мне очень повезло.

Ребенок трубку не брал; как-никак, суббота, утро; наверняка вчера допоздна гуляла с друзьями. Может быть, она теперь влюблена в кого-то, а я ничего не знаю об этом.

Впереди двадцать четыре часа полной тишины.

Какое-то время прошло за маетой на подоконнике; залезла, накинула теплое одеяло на ноги. Сначала скучный пейзаж питерского зимнего дворика, но вот соседи этажом выше завели свой огромный джип и стали выносить из парадной сумки. Наверное, собрались в отпуск — муж, жена и два пацана не старше десяти лет. Еще веселый спаниель, валялся на свежем снегу прямо перед машиной и загребал ушами белые хлопья. Дети тоже веселые — кидались снежками по колесам, толкались и громко кричали. Отец принес последнюю сумку, запихал в машину сначала собаку, потом мальчишек. Только уехали, на их место припарковалась «Тойота» — вылез шумный народ, с цветами и большими бумажными пакетами. Значит, кто-то справляет праздник с самого утра. Больше смотреть не хотелось — дневной свет резал глаза; я задернула шторы и легла на диване в гостиной.

Слава богу, ночной недосып дал о себе знать — открыла глаза, а на часах почти десять вечера. Голова гудит, тело влажное и слабое. Обидно, вот бы проснуться утром; даже не так — проснуться, и все уже решено — кто-то поговорил с Сергеем, с Катькой, с родителями, с друзьями, кто-то выслушал все комментарии, откровенные и не очень. И всего лишь останется встать, собрать вещи и уйти.

Ладно, не получилось.

Я включила на всю громкость какое-то очередное голливудское творение и до двенадцати ночи пыталась бороться с нарастающим бронхитом. Чем сильнее сгущалась темнота за окнами, тем пакостнее становилось на душе. Я мысленно перебирала всех близких мне людей — свою семью, друзей, Шрека и Варю, даже Люсинду из приемника, и весь родной коллектив моей старой больницы. Всех, кого я любила. Я вспоминала лицо каждого и пришла к однозначному выводу — когда ЭТО случится, в нас полетят камни с разных сторон. Останется только четверо — Федор, Стас, Светка из кардиологии и, может быть, моя Люся из приемного покоя. Только те, кто видели нас вместе и помнят.

Мне наплевать. Невозможно жить дальше в такой большой зловонной куче лжи. Зато я смогу вернуться. Я смогу работать в своей любимой больнице; никто не будет осуждать, проходить мимо по коридору и расточать вокруг обвинительные флюиды. Это как глоток чистого воздуха, как заново начавшаяся жизнь, как будто тебе вернули бесповоротно потерянное счастье.

Я бродила из комнаты в комнату и перелистывала картинки — наша дорогая кухонная мебель, высокая кованая кровать в спальне, симпатичный коврик и маленькие глиняные фигурки на столике около дивана — их привезли в том году из Барселоны. Катькина комната — все осталось на своих местах, даже кое-какие старые платья в шкафу; вот кремовый шифон — самый красивый наряд выпускного бала. Каждая вещь напоминала о маленьком кусочке моей жизни за последние несколько лет.

Все решено, и назад теперь не повернуть. Скоро, может быть даже завтра, я уеду отсюда навсегда. Осталось только одно незаконченное дело.

В парадной было страшно холодно; уже третий день, как снова чинят батарею. Я приложила ухо к замочной скважине и минут десять прислушивалась к звукам из соседней квартиры. Какой век, какие люди и какой город за старой обшарпанной дверью — теперь не понять. Уже почти двенадцать; сосед-рыбак уехал вместе с Сергеем, супруга наверняка спит. Решилась дернуть дверную ручку — столько ночей подряд она была открыта; но тщетно, гостей уже никто не ждет. Я застегнула пуховик и села на ступеньку последнего пролета. Логика проста и очевидна — раз поправилась, значит, должна пойти на работу; полночь на дворе, как раз самое время собрать драгоценные книжки и напялить старое пальто. В ожидании прошел почти час, но никто так и не вышел.

Значит, вы живы-здоровы, мадемуазель. Мне больше незачем видеть вас. Проход закрылся, я могу уезжать.

Теперь только и оставалось — выпить очередную порцию парацетамола и ждать возвращения Сергея. Если есть на Земле сострадание, то, может быть, я даже усну.

Сколько часов проворочалась, не помню; утро застигло врасплох. Проснулась от звука шагов, кто-то звал меня по имени. Я открыла глаза; шторы раздвинуты, на улице солнце; прекрасное морозное утро, каких теперь бывает так мало в городе на Неве.

— Лен, ты что, простыла?

— Уже два дня как.

— Почему не позвонила? Я бы вернулся еще вчера.

— Зачем, мне просто надо отлежаться. Как ты съездил?

— Отвратительно, больше на это место ни ногой. Представляешь, вчера собрались заканчивать, как тут какие-то идиоты на джипе, номера блатные; заехали на лед и сделали ручкой буквально за полминуты. Мы даже не успели подбежать. Потом полночи провозились — МЧС, полиция, полный кошмар.

— Наверняка пьяные. Сколько их было?

— Сказали, четверо.

— Ужас, четыре мертвых человека за пару минут.

— Да не их жалко, а кто дома остался. Как ты себя чувствуешь, Лен?

— Неважно.

— Тогда, раз ты не в состоянии, буду сам жарить улов. В аптеку надо?

— Все есть, не переживай.

Сергей стоял в дверном проеме и улыбался. Щеки обгорели, вокруг глаз белые следы от солнцезащитных очков; большой палец на правой руке старательно замотан несколькими слоями пластыря. Свободный ветер Финского залива принес с собой запах свежей рыбы и костра.

Последующие несколько дней совершенно выпали из памяти — ни одного события, ни людей, ни времени — ничего не осталось. В минуты предельного напряжения мудрая природа защищает себя; она выключает наши чувства, желания, способность четко видеть и раскладывать пережитое на множество маленьких потайных полочек. Помню только, как по электронной почте пришло приглашение на конференцию в Лосево; как собирала вещи; как в пятницу, около двенадцати дня, к клинике подъехал заказанный спонсором автомобиль. Хотя кое-что отложилось и было поводом для мучительных догадок по дороге на встречу. Варька выскочила за мной на стоянку, даже не накинув пальто; схватила за руку, посмотрела на меня с тревогой и непониманием.

— Лен, Люся звонила из приемника, тебя ищет. Я ей еще вчера телефон твой дала, а ты не берешь. Что случилось-то, все в порядке, Лен?