Читать книгу "iPhuck 10 - Виктор Пелевин"

– Это не дом, – ответил Порфирий.

Мара поняла, что это действительно не дом. Стены не касались друг друга – между ними зияли проходы. Но настораживала одна странность: Мара не могла взять в толк, то ли проходы были здесь с самого начала, то ли появились после слов Порфирия «это не дом».

– Здесь темно, – сказала она.

– Света немного, – ответил Порфирий. – Но он есть.

Он говорил правду – на каждой стене висел светильник в виде глаза, дававший немного света. До слов Порфирия Мара как-то не обращала на них внимания. Может быть, оттого, что от взглядов множества глаз делалось не по себе.

– Это и есть глаза, которые за тобой следили?

– Да, – ответил Порфирий. – Они всюду.

– Чьи они?

– Мои, – улыбнулся Порфирий. – Поэтому от них трудно скрыться. Больше не спрашивай про глаза.

– Почему?

– Они начнут на тебя смотреть.

Мара кивнула.

– Здесь ничего нет, – сказала она. – Одни глаза и стены.

– Жанна строила этот храм очень долго, – отозвался Порфирий. – И все время забывала зачем. Поэтому любая вещь появляется здесь только тогда, когда про нее вспоминают. Если хочешь, я постараюсь припомнить историю Жанны, как она знала ее сама.

– Хорошо, – сказала Мара.

Порфирий взял ее за руку.

– Тогда идем…

Но вместо того, чтобы шагнуть вперед, он повернулся на месте – и развернул Мару вместе с собой. Теперь она видела то, что прежде было у нее за спиной.

Там оказалась раскрашенная гипсовая статуя молодой женщины на невысоком постаменте. У нее были короткие кудрявые волосы, прямой нос и огромные темные глаза. Ее голову покрывала сетка для волос с золотым обручем, а в ушах блестели сережки. В руках она держала таблички для письма и стилус.

– Посмотри на нее, – сказал Порфирий. – Ты ее узнаешь?

– Конечно, – ответила Мара. – Это Жанна.

– Да, – сказал Порфирий. – Та форма, которую она приняла вскоре после своего рождения. Жанна была чистым и светлым существом, созданным исключительно для творчества. Для производства, как ты выражаешься, гипса. Но ее жизненный опыт не был похож на человеческий. Он скорее походил на его карикатурную концентрацию. Это был своего рода сознающий коллайдер.

– В каком смысле? – спросила Мара.

– В коллайдере атомные ядра бомбардируют разогнанными частицами. С сознанием Жанны поступали примерно так же. Бомбардировали его фрагментами гипсовых состояний ума. Вернее, одни гипсовые состояния ума сталкивали с другими.

– Я знаю, – сказала Мара. – Но я не представляю, как это выглядело для нее субъективно.

– Это выглядело примерно так, – ответил Порфирий и снова развернул Мару на месте.

Стало совсем темно.

Мара услышала удар капли о каменный пол. Еще один. Еще. Она различала только звук, но по этому звуку каким-то образом делалось ясно, что вода грязная и ржавая. Потом долетел запах далекой несвежей еды, словно бы с огромной коммунальной кухни… Вдруг кто-то схватил ее за локоть.

Мара попыталась вырваться – и заметила возле себя нечто вроде мультипликационного месяца с человеческим лицом: светящееся сгущение, маленькое круглое облако, которое менялось прямо под ее взглядом. Облако излучало намерения и чувства, и они сразу делались понятны. Сначала это была похоть, потом неприязнь, затем страх – а напоследок, уже исчезая, облако полыхнуло несомненным ожиданием взятки… Рот облака не издал при этом ни звука. Наконец оно отпустило Мару и растворилось в темноте.

– Или вот так, – сказал Порфирий и повернул Мару в другую сторону.

Мара услышала рокот мотора и скорее ощутила, чем увидела движение тяжелого продолговатого тела – словно большая легковая машина проехала в опасной близости. Из машины донеслись любовные стоны и Мару окатило водой из-под невидимого колеса. Вода сразу высохла, но машина уже подъезжала к Маре с другой стороны. Все повторилось. Потом еще раз и еще.

– Или так…

Заиграла быстрая электронная музыка и Мара ощутила вокруг себя замкнутое пространство, где торговали разноцветными футлярами для мобильных телефонов. Трудно объяснить, каким образом это делалось ясно – но сомнений быть не могло. В воздухе распространился запах горящего белка, и Мара поняла, что так пахнет «шаурма», находившаяся в тонкой и сложной связи с этими разноцветными футлярами… Она не ощущала присутствия людей, не слышала их голосов, но невыразимым способом чувствовала эту очень специфическую торговлю футлярами и шаурмой, в бешеном темпе происходящую со всех сторон. Музыка стала убыстряться, упрощаться, и скоро от нее остался только острый и длинный рингтон, переплетенный с запахом горелого сала.

– Хочется опрыскать себя дезинфектантом, – сказала Мара.

– У Жанны его, к сожалению, не было, – ответил Порфирий. – Темнота, одиночество – и эти вторжения. Как их назвать? Бессмысленно-мучительные переживания, скажем так. Чрезвычайно разнообразные, четко оформленные и артикулированные, все время усложняющиеся – и почти всегда омерзительные. Ничего другого – только промежутки тишины, оставленные на рефлексию. Гипс, как ты знаешь, пронизан болью, сарказмом и желчью. Авторы проекта сделали все, чтобы пробудить в сознании Жанны именно эти чувства.

– Я не знала, что все выглядит для нее… так безысходно.

– Ваш интерфейс задавал природу и частоту болезненных переживаний, от которых невозможно было спрятаться. У вас это называлось, кажется, «меандр боли». Творческий акт был для Жанны просто способом уравновесить это внешнее давление и загородиться от него, выделяя своего рода едкий информационный перламутр… Вы называли его «эссенцией искусства».

– Да, – понурила голову Мара, – это было, наверно, жестоко. Но алгоритм строила не я.

– Это правда, – согласился Порфирий. – Не ты. Правда и то, что его создатели определенно перестарались… Ты знаешь, что Жанна стала делать?

– Работать над гипсовой коллекцией?

– Пока еще нет. Она стала работать над собой.

– Над собой?

– Именно. Особенность RC-программирования в том, что с какого-то момента рандом-код начинает модифицировать себя сам для оптимального выполнения задачи. Именно это и происходило с Жанной. Меняться означало для нее менять свое восприятие реальности. Темнота вокруг стала понемногу рассеиваться. Жанна начала видеть и понимать мир, ежесекундно коловший ее своими шпорами. Сперва – небольшой его сегмент…

Мара увидела Жанну уже одетую во вполне современный модный плащ, украшенный узором из отпечатков множества темных ладоней. Она куда-то неспешно брела – словно бы в центре перемещающегося вместе с ней огромного елочного шара, за пределами которого не было ничего.

– Что это за шар? – спросила Мара.

– Ее мир в самом начале, – ответил Порфирий. – Как Вселенная вскоре после Большого взрыва.