Читать книгу "Жандарм. На пороге двадцатого века - Андрей Саликов"

– Господин Гершуни! – Британец очень хорошо говорил по-русски. – Я готов помогать вам в вашей борьбе. Вас это удивляет? Открою маленький секрет: мой двоюродный дед помогал господину Герцену и был с ним очень дружен. Так что можно сказать, что Россия для меня не абстракция, и, помогая вам, я продолжаю дело…

Гершуни, кивая в нужных местах, слушал, как округло говорил сэр Эвон. «Ничего, – он мысленно беседовал сам с собой, – ты думаешь, что вам на пользу пойдёт свержение самодержавия? Ну-ну, забыл, что во Франции после падения Бурбонов революционная армия легко громила все войска коалиции. Ничего, я помню, а тебе об этом напоминать не стоит…»

– Как вам этот экземпляр? – Гость сэра Эвона зашёл в гостиную, когда посетитель удалился.

– Недалекий фанатик, – чуть дёрнул уголками губ сэр Эвон, обозначая улыбку. – Почему-то он считает, что, финансируя их банду, мы собираемся повторить Францию.

– А разве нет?

– Годфри, ну вы же умный человек. – Тема для хозяина была болезненна. – Зачем нам рисковать? Посмотрите на «лягушатников», они своими займами постепенно привязывают к себе русского медведя. Совершенно незачем спускать с него шкуру, достаточно быть его хозяином, и у вас будут в достатке все имеющиеся у него богатства.

– Не все в парламенте разделяют такой подход. – Собеседник сэра Эвона развёл руками. – Меня ваша позиция более чем устраивает. Но вот «старую школу»… – Он замолк, давая домыслить остальное. – Да, – ответил он на немой вопрос собеседника, – решено устроить публичную порку.

– Жаль, меня беспокоят не столько русские, сколько янки. Они слишком активно лезут в сферу наших интересов на Дальнем Востоке.

– Меня беспокоит другое. – Собеседник сэра Эвона жёстко посмотрел на того. – Как будет работать наш телеграф?

Вопрос был очень болезненный. По итогам Восточной войны Британия получила землю для его постройки. Но спустя двадцать лет русские во время Берлинского конгресса легко парализовали связь с Индией. И (неслыханное дело!) поставили перед фактом, что земля теперь вновь принадлежит России. Пришлось проглотить, но это не было забыто, хотя теперь это не так критично, как раньше… Однако заблокируй русские телеграф, проблема со связью будет большая.

– Считаете, что новый царь пойдёт на такое?

– Это невозможно, – жёстко произнёс сэр Эвон.

Эта ошибка будет стоить Британии и союзной ей Японии очень дорого. Русские, произведя диверсии на телеграфных кабелях, связывающих Страну восходящего солнца с материками, одновременно не просто прервали сообщение, а захватили всю телеграфную линию, проходящую через их территорию. Именно последнее (решимость идти до конца) заставило британцев уменьшить до двух третей займы для Японии… что при войне с таким противником, как Россия, означало катастрофу. Но до этого оставалось ещё долгих три года…

2

– Итак, товарищи. – Гершуни окинул взглядом собравшихся. – Нам готовы предоставить средства для революционной борьбы. Сразу скажу, объём их очень большой, и теперь мы можем пока, подчеркиваю, пока отказаться от «эксов».

Тема была очень острой, часть ЦК выступала за продолжение актов экспроприации, более осторожные, к коим примкнул и Гершуни, решили их приостановить. Три акции, из которых одна провалилась из-за бдительности охраны, стоили Григорию трёх отличных «боевиков». Да и общественное мнение не слишком хорошо приняло такие методы борьбы. Самодержавие рассматривало это как банальную уголовщину, правда, ловило исполнителей гораздо усерднее, чем простых бандитов. Так, в Тифлисе при попытке напасть на карету, перевозившую десять тысяч ассигнациями и тысячу серебром, до сих пор усердно трясут, по выражению жандармов, всех, кто причастен к различным партиям, не делая между ними никакой разницы. И плевать, что попытка не удалась, зато теперь весь Кавказ стонет: кавалерийские команды гуманизмом не страдают, а потому приходится гордым князьям (два барана и десяток лоз винограда, а гонору-то столько!) правдиво отвечать. Попытаешься прикинуться ничего не знающим, так тебе нагайкой живо память вернут, ну а если за оружие схватишься… Троих прикопали, остальные быстро горские замашки оставили до лучших времён. А из налётчиков остался Камо, остальные – кто убит, кого поймали…

– Согласна с вами, товарищ Дмитрий. – Брешко-Брешковская качнула головой, признавая его правоту. Она сама до сих пор не могла успокоиться после разгрома организации 1900 года. Тогда, в Литве, летучий отряд, присланный московской охранкой, возглавляемой проклятым Зубатовым, арестовал практически всю «Рабочую партию политического освобождения России». В том числе и Гальперина, Клячко и присутствовавшего там Гершуни. Ей самой с трудом удалось избежать ареста. – «Эксы» на данный момент вредны, ибо царский режим выставляет нас как обычных уголовников. Зато теперь мы вполне можем организовать стачки на предприятиях наиболее эксплуатирующих рабочий класс фабрикантов. Помимо экономических вполне реально выставить и политические требования. И сможем оказать помощь бастующим, кроме того, нам вполне по силам не допустить на территорию штрейкбрехеров.

– Но как же революционный порыв? – Мария Спиридонова, чуть подавшись вперёд, впилась взглядом в более опытного товарища. – Нам необходимо напомнить царизму, что не только он может вести против нас террор, но и нам хватит сил на него ответить нашим, революционным террором. – Слова этой фурии нашли гораздо больший отклик, чем осторожные слова Брешко-Брешковской. – Почему мы не можем судить и привести в исполнение наш приговор наиболее кровавым царским псам?

– Действительно! – Собравшиеся одобрительно зашумели.

Екатерина Константиновна мысленно прокляла эту истеричку. Связываться сейчас с властью – последнее дело, затопчут. Неужели забыли Одессу? Тогда из-за убитого жандарма с целью банального грабежа столько крови пролилось! Масло в огонь добавил оправдательный приговор двенадцати присяжных: «Не нашли достаточными улики обвинения…» После этого всё и началось. Хозяйку квартиры, где снимал комнату убитый, неизвестные повесили на осине. Её хахаля лица так же оставшиеся неизвестными усадили на кол. Из присяжных не выжил ни один, в течение года все они были убиты при ограблениях. Многие (и она в том числе) прямо называли виновников: роту осназа под командованием Дроздова. Но прокурор издевательски процитировал вердикт присяжных: «Не нашли достаточными улики обвинения». Забыли и 97-й, когда боевики БУНДа по своей всегдашней привычке сначала ударить ножом, а позже думать убили филера. В ответ начали исчезать сторонники активных действий, люди просто пропадали утром, днём, вечером, ночью. Никто не подбрасывал тела, не оставлял отрезанные головы, просто был человек – и нет его. Паника, начавшаяся вслед за пропажами, расходилась, как круги на воде. Многие уехали, другие постарались сменить место жительства. Кто мог такое осуществить, догадывались, но на обвинения в убийствах нижестоящие чиновники отвечали, что обязательно разберутся. К счастью, этих цепных псов отозвали, всё же общественное мнение перевесило слово Сипягина. Но тот липкий страх она запомнила на всю жизнь.