Читать книгу "Пират - Лев Брандт"

Когда начало светать, Пират приподнялся и ушел в глубь леса.

Весь день он пролежал в тени большого куста на дне оврага, чутко прислушиваясь ко всему, что творилось вокруг. Перед закатом он насторожил уши, встал и осторожно, пружинящей, мягкой походкой выбрался из оврага.

Многоголосый собачий гон звенел по лесу. Несколько минут он напряженно прислушивался. Собак было много. Стая то умолкала, то тонко и многоголосо взлаивала, то удаляясь, то приближаясь к месту, где стоял Пират.

Только заяц мог так кружить и петлять, стараясь сбить со следа собак.

Осторожно, от куста к кусту, от дерева к дереву, пересек Пират густой осинник и наткнулся на свежие следы зайца и собак.

В месте, знакомом по прежним охотам, он припал к земле, распластавшись среди побуревшего от летнего солнца черничника, слился с ним.

Заяц увел собак куда-то в сторону, звуки гона почти затихли, и только изредка взлаивала то одна, то другая собака.

Пират долго лежал неподвижно, потом словно сильный электрический ток прошел с конца в конец по его большому телу. Он не вздрогнул, не сделал ни одного такого движения, которое могло бы его выдать, но в то же время какая-то невидимая сила словно вдавила его в землю и расплющила. Даже уши, настороженно торчавшие на голове, теперь исчезли в густой шерсти, прижатые к самому затылку.

Показался заяц в серой летней одежде. Ему удалось запутать своих преследователей, и теперь он спокойно уходил от них широкими и легкими скачками и мчался прямо на Пирата.

Смерть зайца была так мгновенна, что он не успел издать ни единого звука.

Когда остатки собачьей стаи, потерявшей горячий след, пронеслись мимо, от зайца не осталось и следа.

Пират не прятался. Он не чувствовал вражды к собакам; он поднялся и вышел на открытое место. Собаки, потеряв зайца, разбегались в разные стороны, и только самые упорные и голодные не прекращали поиска.

Одна пестрая молодая собачка, повернув домой, столкнулась нос к носу с большим черноспинным серым зверем и узнала волка. От страха у нее сразу парализовались ноги, она тоненько взвизгнула и осела на землю.

Пират дружелюбно поглядел на нее и даже махнул ей хвостом. Несколько мгновений собака все еще не могла оправиться от испуга, но затем поджала хвост и с пронзительным воем ринулась прочь.

Еще две собаки пробежали мимо, не заметив Пирата. Он равнодушно посмотрел им вслед и не тронулся с места.

Но вот гладкая, блестящая шерсть на его спине поднялась сама дыбом от хвоста до загривка, а уши припали к затылку. Неуловимым движением, неслышно, как тень, отступил он под прикрытие небольшого куста.

Прямо на Пирата бежал большой черно-пегий пес. Он был поглощен распутыванием замысловатых заячьих петель и поздно заметил врага.

Еще секунда – и два зверя очутились друг перед другом.

Они были почти одинакового роста. Ни одна собака в поселке не могла сравняться с Полканом по силе и свирепости. Ошейники, сделанные из одного куска ремня, украшали шеи обоих, но и у одного и у другого теперь они потонули во вздыбленной шерсти.

Пират шагнул навстречу Полкану и сморщил нос, приподняв верхнюю губу, как будто улыбнулся. Но эта улыбка слишком явно обнаружила два ряда острых, как ножи, молочно-белых сверкающих зубов и клыки, похожие на кинжалы.

Полкан тоже приподнял губу в ответной улыбке и сморщил нос. Его зубы и клыки по величине почти не уступали волчьим, но были желтее.

Несколько мгновений они смотрели один другому в глаза, словно гипнотизируя. Даже глаза у них были похожи – темно-карие, они теперь горели зеленоватым холодным пламенем и слегка косили. Казалось, звери хотели заглянуть друг другу в самую глубь зрачков.

Полкан не выдержал первый. Он глухо зарычал и взметнул задними лапами целую кучу хвои и сухих листьев, уклоняясь от боя, попятился назад.

Может быть, старый пес ясно увидел в глубине глаз Пирата зверя, того самого зверя, который десятки тысячелетий копил ненависть к первому волку, добровольно ставшему собакой.

Полкан мягко осел на задние ноги для прыжка, но не прыгнул. Казалось, что внутри этой большой, свирепой собаки вдруг испортился какой-то механизм. Движения Полкана стали нечеткими и растерянными. Он все еще скалил огромные желтоватые клыки, рычал, рыл лапами землю, готовый броситься на врага, вцепиться ему в горло, но не бросался. Глаза у него стали еще более раскосыми, а круто загнутый на спину хвост медленно и бессильно начал клониться книзу.

Вдруг Полкан резким рывком, обманывая противника, бросился в сторону наутек и натолкнулся на Пирата.

Серый, еще более сильный и свирепый зверь преградил ему дорогу. Глаза Пирата совсем сузились, и от того оскал блестящих белых зубов еще более стал походить на застывшую злорадную улыбку.

Еще несколько раз бросался в сторону Полкан, пытаясь уйти, и каждый раз натыкался на молчаливого серого зверя.

Движения Пирата были неуловимо быстры, казалось, не он один, а несколько похожих друг на друга зверей окружили свирепого черного пса.

Густая белая пена показалась на губах у Полкана. Он припал к земле, как будто готовый упасть на спину и отдаться на милость победителя, и вдруг, оттолкнувшись, с огромной силой бросился на врага.

Через мгновение два звериных тела – черное и серое, – рыча и перекатываясь, комком завертелись на земле.

Вначале нельзя было их отличить – одного от другого. Огромный рычащий ком со страшной силой перекатывался по прогалине, ломал кусты и наталкивался на деревья, потом движения зверей стали тише, и комок превратился в одно большое, сопящее, вздрагивающее тело, черное снизу и темно-серое сверху.

Затем серое тело медленно оторвалось от черного, пошатываясь, сделало несколько шагов и скрылось в листве кустарника. Черное осталось лежать на земле.

* * *

Утром Радыгин, как обычно, посвистал собак, но ни Полкан, ни Щеголь не появились. Радыгин удивился. Непоседливый Щеголь часто отлучался из дому, но Полкан никогда не уходил утром из склада без хозяина.

Вскинув за плечи двустволку, Радыгин пошел в лес один.

В редком перелеске, недалеко от поселка, Радыгин увидел Полкана. Большой черный пес, неизменный спутник всех охот Радыгина, лежал мертвый.

Радыгин молча стоял над трупом собаки. За долгую жизнь у него не было пса, равного Полкану по силе, свирепости и охотничьему чутью. Убить его мог только очень сильный, матерый волк или несколько волков. Волчья шерсть забила пасть мертвого пса. Но не мог понять Радыгин, почему волк или волки не воспользовались плодами своей победы.

Охотник знал, что такого сытого волка, который бы не хотел попробовать с таким трудом осиленной им добычи, в природе не могло существовать.

Взрытая вокруг земля, клочья шерсти и пятна крови показывали Радыгину, что убить Полкана удалось не сразу.