Читать книгу "История похищения - Габриэль Гарсиа Маркес"

Ну а насчет Марухи объяснение было простым до примитивности:

– Я похищал людей, чтобы добиться своих целей. Но ничего не добивался. Никто со мной даже не разговаривал, меня игнорировали. И тогда я решил захватить донью Маруху. Думал: может, хоть тогда чего-то добьюсь?

Больше Эскобар ничего объяснять не стал, а переключился на подробный рассказ о том, как в процессе переговоров он постепенно узнавал Вильямисара все ближе и наконец убедился, что Вильямисар – человек серьезный и отважный. И по гроб жизни будет ему благодарен за умение держать свое слово.

– Я прекрасно понимаю, что друзьями мы быть не можем, – сказал Эскобар. Но заверил Альберто, что отныне ни ему, ни его родным ничто не угрожает. – Сам-то я неизвестно сколько тут пробуду, – хмыкнул Эскобар, – но у меня на воле хватает друзей. Если кто-то вздумает причинить вам или вашим близким зло, дайте мне знать – и все тут. Вы меня выручили, и я вас выручу. Из благодарности. Слово чести!

На прощание Эскобар попросил Вильямисара о последней услуге: успокоить его мать и жену, которые были на грани нервного срыва. Вильямисар попытался, но без особого успеха, поскольку обе женщины были уверены, что все эти китайские церемонии – сплошная фальшь, а на самом деле правительство коварно заманило Эскобара в ловушку и в тюрьме его убьют. Под конец Вильямисар зашел в кабинет начальника тюрьмы и, набрав по памяти телефон президентского дворца – 284-33-00, – спросил, где сейчас Рафаэль Пардо.

Тот был у советника по связям с прессой Маурисио Варгаса, который снял трубку и без комментариев передал ее Рафаэлю. Пардо узнал Вильямисара, чей голос, как всегда, звучал спокойно и сдержанно, но на сей раз в нем еще и сквозила радость.

– Доктор Пардо! – сказал Вильямисар. – Мы посадили Эскобара в тюрьму.

Для Пардо эта была, наверное, первая в жизни новость, которой он поверил безоговорочно.

– Чудесно! – воскликнул он и скороговоркой добавил еще пару фраз, которые Маурисио Варгас даже не пытался разобрать. Потом повесил трубку и, забыв постучаться, вошел в кабинет президента.

Будучи прирожденным журналистом, который двадцать четыре часа в сутки выискивает сенсации, Варгас догадался, что произошло нечто грандиозное. Больше пяти минут он прождать не смог – нервы не выдержали. Зайдя без доклада к президенту, Варгас увидел необыкновенное зрелище: Гавирия заливисто смеялся в восторге от того, что ему сообщил Пардо. Тут Маурисио все понял и, с радостью представляя себе толпу журналистов, которые с минуты на минуту ворвутся в его кабинет, посмотрел на часы. Половина пятого. Спустя два месяца Рафаэль Пардо станет министром обороны, оказавшись первым штатским человеком, назначенным на этот пост за последние пятьдесят лет.

В декабре Пабло Эмилио Эскобару Гавирии исполнился сорок один год. При его поступлении в тюрьму было проведено тщательное медицинское обследование, которое показало, что организм его молод, «физическое и психическое здоровье в норме». Врачи обратили внимание лишь на какой-то нарост на слизистой оболочке носа и на что-то похожее на шрам от пластической операции (опять-таки на носу). Эскобар объяснял это травмой, полученной в юности при игре в футбол.

Акт о добровольной сдаче подписали начальники национального и регионального Криминально-следственного управлений и уполномоченный по правам человека. Эскобар заверил свою подпись отпечатком пальца и указал номер утраченного удостоверения, которое ему когда-то выдали в Энвигадо: 8.345.766. Внизу секретарь Карлос Альберто Браво сделал приписку: «После подписания Акта сеньор Пабло Эмилио Эскобар обратился с просьбой о том, чтобы документ был подписан присутствующим здесь доктором Альберто Вильямисаром Карденасом. Просьба была удовлетворена». Вильямисар подписал Акт, хотя до сих пор не понимает в качестве кого.

Покончив с формальностями, Пабло Эскобар со всеми попрощался и вошел в камеру, где принялся вести такую же интенсивную деловую жизнь, как и «на гражданке», но теперь уже под покровительством государства, гарантировавшего ему покой и безопасность. Со следующего же дня «тюрьма как тюрьма», о которой говорил когда-то Вильямисар, начала превращаться в роскошный пятизвездочный отель, где созданы все условия для отдыха, веселой жизни и порочных наслаждений. Первоклассные отделочные материалы постепенно завозились в специально приспособленном для этого продуктовом фургоне. Когда через двести девяносто девять дней разразился скандал, правительство спохватилось и решило срочно, без предупреждения перевести Эскобара в другую тюрьму. Невероятная история о том, как правительству понадобился почти год, чтобы узнать о превращении тюрьмы во дворец, получила столь же невероятное продолжение: Эскобар якобы подкупил тарелкой еды насмерть перепуганного сержанта и двух солдат и бежал со своими телохранителями в лес под носом у чиновников и военных, отвечавших за его перевозку.

Тем самым Эскобар подписал себе смертный приговор. Позже он признавался, что не поверил в заявление о переводе в другую тюрьму, а решил, что его или убьют, или выдадут в США. Слишком уж стремительно и неожиданно действовали власти. Когда же Эскобар осознал грандиозность своей ошибки, он принялся добиваться, чтобы правительство смилостивилось и опять упекло его за решетку. А для этого действовал двумя способами: во-первых, при помощи динамита, развязав неслыханный за всю историю страны террор, а во-вторых, заявлял о своей готовности сдаться без предварительных условий. Но правительство не реагировало на его предложения о сдаче, страна не спасовала перед терактами, а карательные полицейские операции достигли небывалого размаха.

Мир для Эскобара изменился. У тех, кто мог бы снова помочь ему спастись, на сей раз не было ни желания, ни аргументов. Падре Гарсия Эррерос скончался 24 ноября 1992 года от острой почечной недостаточности, а Паулина, потерявшая работу и не имевшая сбережений, мирно коротала старость, утешаясь своими детьми и хорошими воспоминаниями. Она настолько удалилась от дел, что о ней уже не вспоминали даже в «Минуте с Богом». Альберто Вильямисар, назначенный послом в Голландию, получил от Эскобара несколько писем, но предпринимать что-либо было поздно. Огромное состояние наркобарона, оценивавшееся в три миллиарда долларов, было большей частью истрачено на войну и на разборки внутри картеля. Его семья ни в одной точке земного шара не могла спать без ночных кошмаров. Эскобар стал самой драгоценной дичью, на которую когда-либо охотились в нашей стране. Он не мог нигде задерживаться больше шести часов и, скрываясь от бешеной погони, проливал потоки невинной крови, а из его телохранителей кто был убит, кто схвачен полицией, а кто и перешел на сторону врага. Служба безопасности Эскобара утратила свое могущество, и даже его собственный звериный инстинкт самосохранения притупился.

2 декабря 1993 года, на следующий день после того, как Эскобару стукнуло сорок четыре, он не устоял перед искушением позвонить по телефону своему сыну Хуану Пабло, которого вместе с матерью и младшей сестрой выдворили из Германии и они только что вернулись в Боготу. Хуан Пабло проявил большую бдительность, чем отец, и уже через две минуты сказал, что надо прекращать разговор, а то полиция вычислит, откуда звонят. Эскобар, чья преданность семье была общеизвестна, не внял предупреждению сына. К тому моменту службам слежения как раз удалось установить точное место в медельинском районе Лос-Оливос, откуда велся разговор. В 15 часов 15 минут группа из двадцати трех переодетых спецназовцев ворвалась в дом и начала взламывать дверь на втором этаже. Эскобар услышал шум и сказал сыну: