Читать книгу "Лексикон - Макс Бэрри"

– Нельзя допустить, чтобы больница сгорела.

– Я буду держать ее под контролем. Между прочим, мы уже сейчас могли бы направить туда своих людей. Остановить все, пока не стало хуже.

– Нет.

– Просто… там три тысячи человек.

– Если Элиоту не удалось, то это уже никто не остановит.

Плат кивнула, хотя он ее и не убедил.

– Это страшная трагедия, – сказал Йитс. Он иногда забывал об этом: что нужно изображать сочувствие.

Они сделали круг над городом. Он наблюдал, как игрушечные машинки давят крохотные фигурки, врезаются в похожие на спичечные коробки здания. Иногда наступало временное затишье, а потом к больнице устремлялись новые фигурки или машинки, и все начиналось сначала.

– Кажется, мы нашли Элиота, – сказала Плат. Она что-то проговорила в микрофон других наушников. – На шоссе, в миле от города. Он не двигается. Каковы ваши указания?

– Доставьте меня туда, пожалуйста.

– Я могу послать команду.

Плат недавно так и сделала, предположив, что Йитс, возможно, не понимает, чего хочет. Это слегка беспокоило его, так как означало, что она считает, будто он не отдает себе отчет в своих действиях, а ему нужно было, чтобы она хотя бы еще некоторое время думала, что все его решения рациональны.

– Спасибо, но нет.

Вертолет наклонился и стал садиться. Прежде чем поле зрения ограничила гора пустой породы и дробленого камня, обозначавшая границу карьера, Йитс увидел, как внизу разыгрывается с десяток крохотных трагедий. Он заколебался, потому что на нем были туфли от Феррагамо из высококлассной кожи, которая уже никогда не станет прежней после контакта с почвой внизу. Но другой обуви у него не было. Он ступил на землю.

Плат что-то говорила, придерживая волосы, но Йитс ничего не слышал за грохотом лопастей. Он пошел вперед, осторожно ступая по вероломному песчаному грунту. Искушение отказаться от всей этой затеи было велико. Он злился на себя за то, что позабыл о своих туфлях. Однако выбора у него не было. Он не мог изменить свое решение без риска раскрыть себя.

Плат поравнялась с ним. На ней была очаровательнейшая пара от Лабутена, но она шла так, будто это были галоши. Очевидно, Плат не боялась погубить туфли. Такая информация о ней была для него внове. И это многое меняло.

Они дошли до шоссе. Вертолет уже поднялся в воздух и направил свой прожектор туда, куда нужно. Йитс, тщательно выбирая место, чтобы поставить ногу, двинулся в том направлении. Плат повозилась с головным телефоном и сказала:

– Никаких признаков Вульф. Полагаю, она все еще продолжает убивать?

– О, да, – сказал Йитс. – И я рассчитываю, что нам удастся быстро с ней покончить, так как у нее больше нет слова.

– Если у нее его нет. Насколько нам известно, она все еще может быть в больнице. – Плат остановилась и наклонилась. Йитс пошел дальше. Плат догнала его, «шпильки» были у нее в руке и болтались на ремешках.

– Зря я надела эти туфли.

– О, да, – сказал он.

– Готова поспорить, что она там, – сказала Плат. – Компрометирует всех входящих.

– Прошу вас, не надо делать такие допущения, – сказал Йитс, потому что ему как раз нужно было, чтобы Вульф ускользнула из находящейся под наблюдением больницы. Он был уверен, что ее вообще нет поблизости, потому что дал ей именно такие инструкции. Она выложила слово и исчезла, чтобы потом, когда все закончится, он мог забрать его.

– Неужели это?.. – сказала Плат и замолчала, когда луч прожектора сдвинулся и сделал все вопросы бессмысленными. Поперек проезжей части стояла машина, перед ней лежал Элиот. Йитс не смог определить, жив он или мертв. – Господи, да она убила его. Вульф убила Элиота.

Йитс приблизился на несколько футов. Поток воздуха от лопастей рвал куртку Элиота. Йитс вгляделся в его лицо. Спустя мгновение Элиот моргнул.

– Нет, – сказал Йитс. – Полагаю, только скомпрометировала.

Он почувствовал, как по спине побежали мурашки. Эмоциональная реакция. Странно. Но вид обездвиженного Элиота лишил его спокойствия. Если бы Йитсу пришлось из всех поэтов выбирать того, кого труднее скомпрометировать на полевой работе, он выбрал бы Элиота. Он и выбрал его.

– Нам тут срочно нужны люди, – сказала Плат в рацию. – Элиот в ступоре.

В отдалении взвыла сирена. Она показалась Йитсу песней, как будто слово звало его. Оно ждало. Ему оставалось только забрать его. Он стоял неподвижно, изучая собственную реакцию, потому что точно знал: он истово желает его.

– Йитс? – сказала Плат.

У него вдруг пересохло во рту. В ладонях появился слабый зуд. Он рассматривал множество вариантов окончания этого дня, но ни разу не допускал возможности того, что в нем проснутся эмоции.

– Нам нужно уходить отсюда. Мы вызвали «Скорые», две уже едут сюда.

– Момент, – сказал Йитс и закрыл глаза. Теперь он чувствовал опасность, пропасть, которая уже поглотила тех, кто пришел раньше него. И он видел, что нужно делать. Йитс открыл глаза и повернулся к Плат. К его удивлению, она увлеченно отламывала каблук у туфли.

С ним не все ладно – она что-то увидела в его лице.

– Сломался, – пояснила Плат и отшвырнула каблук в ночь. Йитс услышал, как тот упал. Плат принялась надевать изуродованные «лабутены». – Возмутительно.

Когда они уедут отсюда, решил Йитс, и целыми и невредимыми вернутся в гостиницу, он навестит Плат. Войдет в ее номер, и нежно разбудит ее, и заставит ее оттрахать собственные туфли. Вот эти «лабутены». Этим он убьет двух зайцев: проверит свою способность не возбуждаться и научит Плат уважать хорошую обувь.

– Не понимаю, что заставило Вульф пойти на все это, – сказала Плат. Из мрака появились люди в черных комбинезонах и принялись поднимать Элиота.

– Вполне возможно, что мы этого никогда не узнаем, – сказал Йитс.

* * *

Гарри бежал по главной улице, прочь от больницы, от отделения «Скорой», от множества людей, которые нуждались в медицинской помощи. Он пытался помочь. Он достаточно долго был в отделении и за это время успел наложить повязку на яремную вену Мод Клавис, которая так и норовила выцарапать ему глаза, пока он работал. Гарри видел, как Айан Чу из хирургии, методично переходя от одного человека к другому, скальпелем перерезал яремные вены еще у троих. Гарри видел, как Джим Фаулс, двадцатилетний полицейский, принес ребенка с кровоточащей раной на голове, вытащил свой револьвер и казнил ребенка прямо на полу.

И вот тогда Гарри решил уйти. То, что он делает – спасает людям жизнь, – им не поможет. Это только отсрочит их конец. Он встал, и Фаулс повернулся к нему. Взгляд полицейского был строгим и спокойным, и Гарри не погиб тогда только потому, что как раз в этот момент сзади к копу подошел Чу и изящным движением, слева направо, чиркнул скальпелем тому по горлу. Фаулс забился в конвульсиях, а Чу длинными пальцами хирурга выхватил у него револьвер и подбросил на руке, прикидывая вес.