Читать книгу "Сплошной разврат - Анна Малышева"

— Ни в чем себя не ограничивай, — сказала я со скрытым злорадством, представляя себе, как Вася приедет вечерком, а там Сева с Зиной…

Впрочем, мне безразличны их отношения. Обидно только, что Вася решил устроить бардак у меня дома и практически у меня на глазах. Не понимаю — зачем? Все-таки работа в милиции калечит человеческие души — появляются маниакальные устремления, склонность к публичному разврату.

Он работает со свидетелем! Тяжелая, надо признаться, работа. За прошедшие два вечера она его всего обслюнявила и чуть шею не сломала.

Но — все к лучшему. Дуня довольна, что я живу у нее, теперь ей не так страшно. Она почему-то думает, что когда ее придут убивать, то мое присутствие остановит убийц.

— А-а, — скажут они, — так вас тут двое? Ну тогда мы пошли, извините за беспокойство.

В течение трех дней мы вели с Дуней почти семейную жизнь — она старалась исполнять роль мужа, я, соответственно, жены. После работы она заезжала за мной в штаб Иратова, и мы вместе ехали домой. Дуня тут же ложилась на диван с газетой или садилась за компьютер, а я начинала стирать, готовить ужин или бежала за продуктами в магазин. Вполне сносное существование, типичное для среднестатистической российской женщины. Если бы еще не навязчивый кошмар: перед глазами у меня все время маячил образ Зины с ведром хлорки в руках — вот она ходит туда-сюда и широким жестом сеятеля разбрасывает отраву по полу. Хлорка противно скрипит под ногами, ее все больше и больше…

Сева, которому я периодически названивала, уверял меня, что «Зинуля — прелесть» и что все у них идет отлично. Он представился Зине моим братом, неожиданно вернувшимся из командировки. Сева сам придумал себе такую легенду, хотя я и пыталась в доступных выражениях объяснить ему, что неожиданно из командировки возвращаются только мужья. Самое приятное, что эта прелестная Зинуля даже не спросила, куда делась его сестра. Зато она не переставая донимала Севу вопросами про Васю, который почему-то перестал навещать ее вечерами. Видимо, Сева его спугнул.

Если честно — ожидание всех порядком утомило. Либо мы ошиблись в прогнозах, либо убийца оказался патологически нерасторопен. Он не спешил начинать охоту на Дуню, не пытался разыскать Резвушкину и вообще не проявлял никаких признаков жизни. Вася злился, звонил по телефону и ругал меня за передозировку фантазий в моем, как он выражался, хилом организме и паскудно врал, что своими навязчивыми идеями я увела его от правильной версии. От какой именно, он скрывал.

За годы тесного общения с Васей я привыкла, что во всех наших неудачах виновата я, а все удачи, умные мысли и героические поступки — его. То есть привыкла к махровой несправедливости. Но сейчас я сама чувствовала себя виноватой. А вдруг мы действительно ищем убийцу не там и весь огород с возрождением Резвушкиной, привозом в Москву сиротки Зины и шантажом Трошкина придумали зря? Вдруг ни Трошкин, ни Иратов не имеют к убийству никакого отношения? А убийца — Татьяна Эдуардовна Ценз, Элеонора Симкина или вовсе никому не известный человек, тайком пробравшийся в пансионат.

Дуня тоже за последние два дня заметно скисла. Вот загадочность нашей женской души: сначала паниковать и бояться собственной тени, а потом негодовать, почему же убийца к нам не торопится!

— Не для того я стала приманкой, чтобы на меня так демонстративно не обращали внимания! — возмущалась Дуня. — Неприятно работать сыром в мышеловке, тем более что ни одна сволочная мышь и близко ко мне не подходит. Зажрались!

На сегодня мы с Дуней запланировали два ответственных мероприятия: она собиралась к Трошкину для завершения переговоров, а я — в «Секс-моду» в костюме Резвушкиной. Вопреки Васиным запретам я намеревалась воспользоваться все тем же рыжим париком и теми же темными очками в пол-лица. Мы не теряли надежды, что, активно нарываясь на неприятности, мы на них все-таки нарвемся.

Дуня ушла из дома сразу после завтрака, а мне еще предстояло помыть посуду и вынести мусор. В тот момент, когда и я, уже одетая, накрашенная, возилась в передней, пытаясь ухватить два больших пакета с мусором и сумку, в которой лежала одежда и парик Резвушкиной, раздался звонок в дверь. Будучи в полной уверенности, что это Дуня, которая перманентно что-то забывала и возвращалась с полпути, я открыла дверь не спрашивая: «Кто там?» Передо мной стоял коротко стриженный молодой человек с маленькими глазками, в спортивном костюме и с портфелем под мышкой. Мне с детства нравятся такие гармоничные сочетания: портфель из хорошей кожи и спортивный костюм. Почти как коньяк и селедка.

Неужели дождались? Неужели убийца, наконец, проснулся и начал действовать?

По плану я никого не должна была впускать в квартиру, от меня требовалось немедленно позвонить Васе и подать ему условный сигнал, а затем, если получится, поддерживать беседу с пришедшим через дверь не менее двадцати минут — ровно столько понадобится Васе, чтобы добраться до нас. А там — по обстоятельствам.

План хороший, но, как любая умозрительная схема, несовершенный. Дело в том, что мы почему-то не сомневались, что убийца или его представитель явится к нам вечером или ночью. Всему виной вредное действие детективов — все знают, что злодеи приходят в темное время суток или, на худой конец, в сумерках. В результате — полный облом. Солнце светит, ветерок шелестит по осенней листве, убийца стоит на пороге, а звонить мне некуда, потому что в отделе по расследованию убийств МУРа сейчас нет ни одного живого человека.

Вася звонил мне полчаса назад и сообщил, что они с Леонидом отправляются по срочному делу и что до пяти вечера их в Москве не будет.

Я мучительно соображала, что же мне делать, попутно с интересом разглядывая гостя, он с не меньшим вниманием — меня. Продолжалось это довольно долго, но я не намерена была первой начинать разговор, потому что точно знаю — первое слово должен произнести тот, кто пришел, а не тот, к кому пришли. Закон вежливости, ничего не поделаешь. И самое уместное в таких ситуациях слово: «Здравствуйте». Но молодой человек молчал. Полностью удовлетворив свое любопытство и тщательнейшим образом рассмотрев каждую деталь его одеяния, я протянула ему пакеты с мусором и вежливо сказала:

— Помойка во дворе слева от автостоянки.

Молодой человек пакеты не взял, но у него прорезался голос.

— Мне бы Евдокию, — хрипло сказал он.

Кстати, весьма распространенная ошибка. Многие пытаются назвать Дуню Евдокией, полагая, что тем самым проявляют к ней уважение. Она же от подобного обращения буквально звереет: «Мой творческий псевдоним — Дуня! Постарайтесь запомнить».

Человек, стоящий напротив меня, вряд ли знает, что такое творческий псевдоним. Судя по его физиономии, ему ближе такое понятие, как «кликуха».

— Здесь такие не проживают, — весело сказала я.

— Как? — Он страшно удивился, достал из кармана бумажку с написанным от руки текстом, прочитал его, шевеля губами, и вздохнул с облегчением:

— Проживает, проживает.

— А я вам говорю — нет. Если есть сомнения — обратитесь в ЖЭК, вам подтвердят, что таких здесь нет, — упорствовала я.