Читать книгу "Дневник смертницы. Хадижа - Марина Ахмедова"

С этого дня у меня появилось чувство, что снова с неба спустилась та невидимая рука и сплела между нами толстую ковровую нитку, тесно привязав ее концы к нашим сердцам. Когда время шло, а Махач долго не появлялся, нитка натягивалась и рвала мне сердце. Но если бы кто-нибудь когда-нибудь захотел ее порвать, мы бы оба умерли. Мы больше не могли жить друг без друга.

* * *

Странно, как быстро жизнь полетела. Я не успеваю записывать ее в тетрадь. Она полетела как раз в тот день, когда я почувствовала легкий ветер, идущий с моря. Он быстро пронесся мимо меня, когда я, выйдя из машины Махача, шла и, как обычно, оборачивалась, а Махач улыбался, глядя на меня. Ветер пронесся, а я не успела почувствовать в нем весеннюю траву и цветы. Но он ударился о гору Таркитау, которая, как каменный щит, заслонила ему дорогу дальше. Ветер отскочил от нее и полетел обратно. Я тогда уже подходила к дверям университета, почти взялась за ручку. Ветер размахнулся и ударил мне в спину, шуба надулась. Он схватил мои волосы, поднял их, растянув по воздуху во всю длину, и набросил их мне на лицо, как будто игрался со мной. Я засмеялась и обернулась еще раз, посмотрела на Махача через растрепанные волосы. Он тоже смеялся.

Иногда мне кажется, что мысли, которые приходят к нам в детстве, — самые правильные. Разве не с детства я думала, что влюблена в Махача? Теперь наша любовь сбылась. А когда я в детстве смотрела на покрытое снегом село, всегда думала, что оно умирает на зиму. И горы вместе с ним. Это теперь благодаря Сабрине я знаю, что горы уходят глубоко в землю и там держат ее крепко. Значит, они, как айсберг в море, умирают только с виду, одна верхушка кажется застывшей, а внутри горы живые. Только никогда раньше я не чувствовала, как приходит весна. В селе она наступала быстро и одинаково — каждый год повторялась ковром на горах, цветами у нас в саду и пением речки. А в городе весна пришла с морским ветром. От этого ветра можно было опьянеть. Я попросила Махача отвезти меня на берег моря.

Мы поехали, когда началась первая пара. Я больше не боялась, что тетя узнает. Моя судьба уже решена. Даже если тетя решит отослать меня в село, Махач найдет меня там. Он найдет меня, где бы я ни была.

Взявшись за руки, мы пошли по песку. Он был завален пластиковыми бутылками и другим мусором. Из него выглядывала даже старая мужская туфля. Махач нашел большой камень, и мы поднялись на него. Ветер нас сталкивал, но мы все равно стояли. Я прижималась к плечу Махача. Море пахло кислой тиной и водорослями. Сверху летали чайки и кричали. Я посмотрела в глаза Махача. В них отражалось море. Мне казалось, я сошла с ума, опьянела от этого ветра, как мужчины Пьянеют от коньяка. Мои волосы плясали у меня за спиной, и я смеялась не переставая. И чайки тоже кричали не переставая.

Не знаю, что в это время случилось с морем? Может, оно обиделось на меня? Подумало, я смеюсь над ним? Тот ветер, который оно послало на нас, мог бы сломать дерево. Из моря выросла огромная волна. Она была как стена многоэтажного дома. Перестав дышать, я ждала, что из моря поднимется гигантское чудовище, похожее на дракона, я видела такое в каком-то мультике. Не знаю, что случилось со мной, но мне почему-то хотелось кричать, громким, не своим голосом звать этого дракона, чтобы он поднялся огромной горой, схватил нас и унес к себе на дно. Мне хотелось топать ногами и звать его «Дракон! Дракон!», пока он не поднимется из глубины. Мне даже казалось, я вижу зубцы на его спине. Как будто вся наша земля — это большой дракон, голова которого лежит на дне Каспийского моря. Зубцы на его спине — горы. И когда дракон шевелится во сне, происходит землетрясение. «Дракон!» — звала я про себя, прижимаясь к плечу Махача. Мне снова вспомнилась гадалка, а в ушах зазвучали ее слова — «каждый сам делает свой выбор». Но сейчас мне было все равно, что с нами будет, главное — чтобы мы всегда были вместе.

Волна с такой силой ударила о берег, что своим пенным языком задела камень, на котором мы стояли. Я вскрикнула. Тогда Махач обнял меня и встал к морю спиной, чтобы закрыть меня от ветра. А я дышала его запахом и продолжала смотреть, как волна медленно отползает назад, как будто жалея, что не достала нас. Но я знала, она снова вернется. От ветра слезы навернулись мне на глаза.

— Ты опять плачешь? — спросил Махач.

Он взял меня за лицо и наклонился ко мне. Это был первый раз, когда мы стояли так близко друг к другу. Когда его губы прикоснулись к моим, ветер все же схватил нас и понес по городу дальше, мы перелетели пляж, ударились о Таркитау и вернулись назад на наш камень. С другой стороны к нам снова кралась волна. Губы Махача были твердыми и мягкими. Ковровая нитка как будто смотала наши сердца в один клубок.

— Махач, я хочу всегда быть с тобой, — сказала я.

— Ты и будешь, — ответил он.

Махач обещал поговорить с отцом. Он хотел рассватать Сакину и жениться на мне. Что ответит его отец, которого я только один раз видела в детстве? Что мы будем делать, если он скажет «нет»? Я вспомнила, как бабушка говорила: генерал разрешит Махачу жениться на мне только через свой труп. Волнение и страх заставляли меня еще громче смеяться навстречу ветру.

* * *

Я так и знала. Клянусь, я знала, что так получится, потому что такие дела по-другому не заканчиваются.

Начали снова братья Гасановы. Как только они приезжают со своих соревнований, у нас на курсе обязательно что-то случается. В прошлый раз они сломали ухо Яралиеву Фуаду из параллельной группы. Его еще все Фунтиком называют. Они, короче, сказали ему, что, если у него ухо будет сломано, как у них, все будут думать, что он борец, и побоятся с ним махаться. А Фунтик — такой дохляк. Братья Гасановы зажали его своими граблями с двух сторон, попробовал бы он не согласиться.

— Чё ты ломаешься? — говорили они ему. — Крутым станешь, в политику пойдешь. Короче, за слова отвечаем, все на районе тебя бояться будут.

Фунтик улыбался, как будто ему неудобно было братьям отказывать. Не знаю, каким амбалом надо быть, чтобы от Гасановых уйти.

— Ты нам еще спасибо скажешь, — сказал один из братьев. — Другие сами стараются себе ломать, у них не получается. Мы тебе сейчас грамотно сломаем одно ухо.

Гасановы делали Фунтику сзади подсечки, толкали друг друга плечами, как будто силой мерились, и хохотали как больные. Мы с тетей недавно смотрели «В мире животных» по телевизору. Там обезьян показывали, они точно так же толкались и укали. Клянусь, если братьев Гасановых в зоопарк посадить, никто в жизни не догадается, что они, не обезьяны.

Один из братьев вывел Фунтика в коридор и с той стороны прижал головой к косяку двери. Фунтик весь побледнел, просил:

— Не надо… не надо, да…

— Эй, братья Гавс, — подошла к ним Нинушка. — Оставьте его в покое.

Всегда она не в свое дело нос сует. Еще так расставила ноги, как будто самая крутая. Зачем с такими ногами короткую юбку носить?

— Ты как нас назвала? — подошел к ней один из братьев. — Ты за слова свои можешь ответить?