Читать книгу "Эмелис. Путь магии и сердца - Анна Гаврилова"

За это и выпили.

После чего боевик с явным облегчением опустился на стул, вновь поймал мою ладошку и расплылся в невероятно довольной улыбке.

Ужин проходил очень весело. Звон бокалов, байки, по части которых больше всех отличались начальник замковой стражи и госпожа Вента, задорный смех и снова звон. Большая столовая, где происходило пиршество, была озарена доброй сотней фонариков, и их свет казался чем-то невероятным, поистине волшебным.

Я никогда не встречала день середины зимы вот так — в таком кругу и в столь непринуждённой обстановке. У нас, в Верилии, традиции, разумеется, тоже чтили, но… отец бы ни за что не стал наливать вина поварихе, а Рид ни за какие коврижки не принялся бы обмениваться байками со стражниками. И дело не в высокомерии, просто… ну просто не стали бы, и всё.

Конец ужина ознаменовали аккорды задорной народной мелодии, донёсшиеся из соседнего зала, где была установлена ель — символ этого дня. Сказители и хранители легенд уверяли, что это дерево — суть та же нить, что связывает семь миров. Мол, именно по такой ёлке злой белый дух удирает в четвёртый мир, к нечисти…

Почему сказители считали дерево подобным нити? А тролль их разберёт. В легендах всегда много неясного, и чем легенды древней, тем неясностей больше.

Музыка, разумеется, не сама собой появилась. Это приглашённый госпожой Вентой оркестр через портал пришёл — для них нарочно разрешающую метку оставляли, чтобы караульного у магического круга не держать.

Оркестр не иначе как столичным был — уж слишком лица холёные, и камзолы ну очень дорогие. Четыре скрипача, два флейтиста, два виолончелиста и дирижёр — куда ж без него. Мужчины расположились полукругом, играли в пустом зале… Правда, пустовал он недолго. Заслышав музыку, замковая челядь повскакивала из-за стола и рванула в зал. Ну и мы с Киром и госпожой Вентой за ними.

Сорвав первые, очень бурные аплодисменты, музыканты заиграли знакомый контрданс — «Она ждала снег». Мы с синеглазым остаться в стороне не могли. Вернее, он-то мог, а я… я же полгода не танцевала!

Мы пристроились в хвосте колонны и… всё. Мир снова перестал существовать.

Моя ладонь в его руке. Поворот. Реверанс. Сближение.

Три шага назад. Бешеное сопротивление — Кир ладошку отпускать не хочет.

Ещё один поворот. Проходим мимо следующей пары, чтобы опять повернуться друг к другу и, сделав три шага навстречу, соединить руки.

Да, я помню, что зима, но дохлый тролль, я трели соловья слышу! И аромат роз вместо запаха хвои. И… нет, мне определённо к лекарю-мозгоправу нужно. Когда Кирстен, который на похожий недуг жалуется, соблаговолит, напрошусь вместе с ним…

А потом был вальс. Не дурборский, от которого весь верилийский свет стонет, а классический. Извечное раз-два-три совсем голову вскружило. Я даже помыслить не могла, что от танца можно получать такое удовольствие. Видимо, правы те, кто утверждает, что всё зависит от партнёра.

Счастье? Нет. Это нечто несоизмеримо большее. Нечто, что невозможно описать словами, объять или понять. Как будто все семь миров на твоей ладони. Будто все-все звёзды небосклона у твоих ног. Словно само солнце обратило на тебя свой взор, или… ты и есть солнце?

Мы целовались, уже не оглядываясь ни на госпожу Венту, ни на слуг, ни на оркестр. Мы говорили и не могли наговориться. Мы танцевали, нещадно путая фигуры всех танцев, за исключением вальса, который играли только для нас, каждые полчаса…

Сказители утверждают, что эта ночь не только самая длинная в году, но и самая страшная. Мол, прежде чем уйти, злой белый дух столько ужасов на людей нагоняет, что вообразить жутко. Так вот — ничего подобного. Врут сказители. Точно говорю — врут!

Когда я окончательно убедилась в мысли, что лучше быть уже не может, музыка стихла. Я не сразу сообразила, что оркестр перестал играть по знаку Кирстена, а Бетти, Кэт и раздухарившаяся хозяйка замка разносят бокалы с вином.

Едва в руках каждого из присутствующих появился бокал, синеглазый отпустил мою ладошку, отступил на три шага и провозгласил:

— Восемнадцать лет назад, в эту ночь, произошло ещё одно очень важное событие…

Вокруг совсем тихо стало, а я… я закусила губу в отчаянной попытке сдержать внезапные, но очень счастливые слёзы. Как он узнал? Откуда?

— Восемнадцать лет назад, — в голосе Кира появились хрипловатые, волнующие нотки, — в эту ночь, родилась самая прекрасная, самая милая девочка… Моя дорогая, моя любимая Эмелис.

Паузу, которую выдерживал Кир, в явном желании сказать что-то ещё, оборвал дружный, исполненный отчаянного веселья вопль:

— За Эмелис!

А потом как из решета посыпалось:

— За Эмелис!

— Счастья!

— Радости!

— Ну надо же!

— Восемнадцать!

Мир снова наполнился звоном бокалов, смехом, счастливыми воплями. Несмотря на то что день середины зимы — праздник, в который не принято помнить о титулах, подойти ко мне замковая челядь не решилась. Госпожа Вента тоже в сторонке стояла… Видимо, из-за Кирстена.

А боевик передал бокал стоящему подле него мужчине, приблизился и опустился на одно колено. Поймал мою ладошку и, прежде чем успела опомниться, надел на средний палец перстень с крупным аквамарином. Кольцо было выполнено в том же стиле, что подаренное некогда колье.

— С днём рождения, любимая, — поднимаясь и заключая в капкан рук, прошептал Кир.

Я не ответила, обняла за шею и спрятала лицо у него на груди. В этот миг близость синеглазого пьянила куда сильней, нежели аромат его парфюма.

— Это не всё, — шепнул боевик, коснулся губами ушка. Лица я не видела, но чувствовала — Кир улыбается.

Отстраняться не хотелось, потому что… его объятия — лучший подарок.

— Эмелис, поверь, тебе понравится.

Я поверила…

Меня избавили от бокала, взяли за руку и уверенно повели к двери, за которой ещё один зал скрывался — тот самый, где на полу круг стационарного портала вычерчен.

Когда поняла, куда именно идём, радость сменилась недоумением, сердце кольнула тревога. Я не знаю, почему насторожилась, почему затаила дыхание, когда переступала порог, тоже не знаю… А оказавшись внутри, и вовсе вздрогнула — у слабо мерцающего портала стоял наш досточтимый ректор, господин Морвен.

Я обернулась, послала Кирстену удивлённый взгляд. А боевик улыбнулся шире и, отпустив мою ладошку, сказал:

— Господин Морвен сегодня курьером подрабатывает.

Сердце пропустило удар, чтобы тут же забиться бешено и громко. Курьером? О Всевышний! Если так, то я точно знаю, кто его прислал.

Я сделала нерешительный шаг навстречу, потом второй, третий…

— Госпожа Эмелис, примите мои поздравления, — сказал Морвен, отвесил учтивый, несколько неожиданный поклон.