Читать книгу "Шанс? Жизнь взаймы - Василий Кононюк"

Но через десять дней после Пасхи действительность напомнила о себе. Пришли татары…

Глава 10

Прошла Пасха. Пришли татары

А он, мятежный, просит бури,

Как будто в бурях есть покой!

Михаил Лермонтов. Парус

Раздумывая над словами великого поэта и над вероятностью его рождения в результате того, что бабочка ростом метр восемьдесят и весом килограммов семьдесят до сих пор машет крылышками, пришел к неутешительному выводу – этот стих не обо мне. Если на меня, мятежного, и нападала скука, то искал я не бури, а свежего ветерка, ласково наполняющего паруса. А когда приходила буря, то в ней действительно есть покой, напрасно поэт сомневался. Становится все по барабану – сломает, искалечит, унесет… какая разница, если противопоставить слепой стихии тебе нечего, кроме смирения…

Война всегда приходит неожиданно – эту нехитрую истину люди подметили давно. И не суть важно, что ты не сомневаешься в ее приходе и знаешь ее приблизительное начало. Человеку, по природе его, невозможно долго находиться в ожидании беды. Он может собраться на короткое время, но, если ожидание затягивается, неизбежно наступает релаксация.

Что татары появятся после Пасхи – это был секрет Полишинеля: каждый год повторялись нападения, поэтому время спрогнозировать было нетрудно. Как только подсохнет степь, так сразу и жди гостей. Как правило, об их появлении сообщали густые дымы с юго-востока, где в восьмидесяти километрах от нашего села дорога в Крым пересекала Днепр. Это дымили сигнальные костры на казацких вежах, которые стояли на холмах через каждые пять-шесть километров.

Но в этот раз вежи еще не дымили, однако прискакал наш казак из разъезда, контролирующего дорогу и противоположный берег. Разъезд заметил татарскую сотню, переправляющуюся на наш берег. Это вполне могли быть непрошеные гости, собирающиеся нанести визит к нам в село по маршруту Холодный Яр – Змеиная балка. Десятник разъезда послал казака к нам в село с сообщением, еще одного отправил к соседям – атаману Непыйводе, так что нам об этом можно было не думать.

Переправа – дело небыстрое: даже если они будут преодолевать реку вплавь, на конях, без плотов, придется обогреться и просушиться на солнышке, перед тем как соваться в лес. Дорога через Змеиную балку была заметно длиннее, но времени организовать горячую встречу непрошеным гостям, которые, как известно, хуже татар, было мало. А долго раздумывать над тем, как татары могут быть хуже татар, было бы небезопасно для психического здоровья.

Чтобы не пороть горячку, наш хитрый атаман еще зимой велел аккуратно повалить на узкую тропинку одно дерево значительно ниже выезда из балки, на последней трети ее длины. Но повалить так, чтобы не было сомнения в случайности этого события, спровоцированного воздействием комплекса природных факторов, а именно – трухлявостью дерева и сильного ветра. Решат супостаты расчистить тропу или протоптать новую в обход рухнувшего дерева – в любом случае несколько часов им это будет стоить.

Поскольку казаки после Пасхи жили в состоянии боевой готовности, которую современные стратеги громко нарекли бы «оранжевый уровень», уже через час все доступные бойцы ехали в сторону Змеиной балки. Тридцать два взрослых казака и мой отряд, двадцать четыре хлопца. Из них – двадцать два бойца, считая меня с Андреем, и двое казачат, которые будут за конями приглядывать. Соотношение с противником один к двум, но мы на своей земле, мы выбираем место и тактику будущего сражения, поэтому, даже не учитывая отряда Непыйводы, которого ожидали с минуты на минуту, преимущество было на нашей стороне.

Прибыв на место, атаман усилил мой отряд Давидом, Сулимом и Керимом. Назначил Сулима старшим и отправил нас пешим строем в обход, ко въезду в Змеиную балку. Наша задача была – дождаться, пока весь отряд неприятеля втянется в балку, и завалить за их спинами подпиленные деревья. Затем, разбившись на две компактные группы по двенадцать человек, с двух сторон прикрывать доступное нам расстояние. В первую очередь выбивать тех, кто попытается организовывать сопротивление. На убегающих в лес не обращать внимания.

Тропинка, огибающая яр стороной, выводила к основной тропе довольно далеко от въезда в балку и упиралась в неглубокий овраг. Назвать этот объезд коротким у меня язык не повернулся бы, тем более что большую часть дороги мы пробежали легкой трусцой. Учитывая, что у каждого бойца был круглый щит, окантованный железом, два полутораметровых копья, арбалет и десяток болтов, а за плечами скатанная овечья шкура, назвать эту пробежку легкой было бы неуместно. У меня ситуация была заметно хуже. Кроме моего старого арбалета со мной был десятикилограммовый монстр со стальными дугами, лук с колчаном стрел и пятнадцатиметровый аркан (вдруг связать кого-то надо, а веревки нет). К этому прибавим доспех – двадцать килограммов и шлем – килограмма три весом. Короче, обвешан был железом, как новогодняя елка игрушками. Но недаром в свое время озаботился такой деталью, как ремень на каждом арбалете. Теперь мои бойцы носили их за спиной, и одна рука была у каждого свободна, чем не преминул воспользоваться с присущей мне непосредственностью. Намного легче от этого не стало, но, по крайней мере, хватило рук, чтоб унести то, что осталось на мою долю.

Сулим дал команду располагаться в небольшом овражке в стороне от основной тропы и не высовываться. Они с Керимом мельком осмотрелись, объявили, что противники еще не прибыли, и сели вместе с нами отдыхать после быстрого марша. Татары появились где-то через час – сперва передний дозор из пяти человек, за ним, метров через сто пятьдесят, боевое охранение из десяти человек и лишь затем, через двести метров, основной отряд, едущий гуськом друг за другом в одноконь. Замыкал это шествие арьергард из пяти человек. Всего насчитал девяносто два человека, и логично было предположить, что заводных коней и несколько человек охраны они оставили по дороге. Тропинка была узкой, а тащить по ней ненужного заводного коня значило растягивать отряд, который и так компактным не назовешь. Серьезные доспехи были лишь у пяти-шести человек, ехавших в голове основного отряда. Человек двадцать пять – тридцать могли похвастаться кольчугами, остальные были бездоспешные, в набитых халатах. Даже сабля была не у каждого.

Познания татарского военачальника в тактике и его нехарактерная для большинства осторожность мне активно не понравились. Вместо того чтобы ехать в приподнятом настроении мстить нам за все причиненные обиды, этот негодяй подозревал, что его заманивают в ловушку. Для себя твердо решил, что обязательно попытаюсь его убить: не хрен быть таким умным.

Сулим велел нам сидеть здесь и ждать дальнейших указаний, а сам с Керимом и Давидом направился вслед за татарами. К такому стилю руководства я был готов – не первый раз с ним в бой иду. Успел твердо увериться, что больше пяти человек под начало Сулима отдавать нельзя: он просто не знает, что с ними делать.

Как только казаки скрылись из виду, расположил бойцов с одной стороны дороги, с интервалом в три метра, на расстоянии пятнадцати – двадцати метров от тропы. Как у кого получалось. Не ляжет ведь боец на чистую землю, укрытый маскхалатом, надо подходящее дерево либо куст подобрать, – так и выходит, что по линеечке не положишь. Поскольку наши маскхалаты больше подходили к степной окраске, десятники и командиры пятерок получили задачу присыпать своих бойцов листвой и мелкими ветками. Придирчиво осмотрел позиции, поправил мелочи, присыпал листьями командный состав и выставил всем направление стрельбы. Направление не перпендикулярно, а под углом к тропе. Бойцы стреляли не в бок противника, находящегося напротив стрелковой позиции, а в грудь едущему следом. Так и упреждение проще взять, и рана будет посерьезней. В последнюю пятерку выбрал лучших стрелков, разместив их плотным кулаком, через метр-полтора друг от друга. Из них двое стреляли с упреждением, как и все, один в противника напротив, а еще двое – в спины удаляющихся врагов. Таким образом, мы создавали небольшой барьер между собой и оставшимися противниками.