Читать книгу "Гобелен - Кайли Фицпатрик"

Я шла через лес и один раз остановилась, чтобы рассмотреть между деревьями прячущуюся там лису. Мне показалось, что и она меня разглядывает.

Улица за рыночной площадью была тихой и пустынной, и, вопреки обыкновению, я нигде не увидела детей и нищих. Но в мастерской, где делали краски и чернила, как всегда, кипела работа. Хозяин мастерской — хитрый маленький человечек без подбородка, с темной кожей, потрескавшейся, как кора оливы. Порошок делают его жена и дочь, но деньгами распоряжается он. Пока он пересчитывал пенни, я проверила, хорошо ли он заткнул горшки с краской. В прошлый раз он плохо залил крышку воском, и корзинка испачкалась. На сей раз горшки были закрыты надежно, каждый завернут в ткань соответствующего цвета. Зеленый цвет получали из цветов ириса, желтый — из коры дикой яблони, красно-коричневый — из корней марены.

Купец так долго считал монетки, что я забеспокоилась и мне захотелось поскорее уйти. Я наблюдала, как работают его жена и дочь — молчаливая пара была настолько поглощена своим занятием, что не обращала на меня ни малейшего внимания. Казалось, стены комнаты охвачены пламенем — так ярко горел огонь в очагах. Над каждым висел котел, в котором кипятились жидкости всех оттенков зеленого и коричневого цветов. Пол в мастерской земляной, но на нем столько пятен краски, что он больше походит на спутанную цветную пряжу. Воздух наполняли тошнотворные ароматы дыма и растений. Я смотрела, как дочь торговца смешивает темно-синий порошок ляпис-лазури с яичными белками, чтобы получившаяся паста держалась на пергаменте. Я уже видела эти темно-синие камни на рынке, где купцы с Востока продают застежки для плащей и рукояти кинжалов из серебра и лазурита. У леди Изабель много таких бусин, и она хочет, чтобы я украсила ими ее платье.

Жена хозяина лавки толкла пестиком на деревянном столе крылья насекомых, но я не смогла определить, каких именно. Порошок получался красным, темнее крови.

Из лавки красильщика я отправилась на рынок, где шерсть стоит дешевле. Там оказалось неожиданно много народу, а посреди площади собралась толпа. Я подошла поближе и увидела, что все наблюдают за танцующим медведем. Хозяином несчастного животного был один из темнокожих путешественников с южного континента, худой человек в поношенной одежде. Я не могла понять, как люди могут смеяться, глядя на то, как огромное животное с печальными глазами и грязным мехом с трудом поднимает толстые лапы, подчиняясь звукам маленькой флейты, на которой играет его хозяин.

Я купила некрашеной шерсти и поспешно зашагала прочь, стараясь не смотреть на жестокую забаву. Я прошла мимо палатки Мирры, не заметив ее, но она меня позвала и предложила выпить чашку крапивного чая. Возраст Мирры определить невозможно. По ее лицу видно, что она датчанка. У нее серебряные волосы, а кожа темно-коричневая. Такой она была всегда, с тех самых пор, как я ее помню. Она налила мне чашку чая и предложила присесть на стул. В отличие от остальных Мирра никогда не спрашивает меня о новостях во дворце, выказывая свое уважение.

Именно оттого, что Мирра не любит сплетничать и вести пустые разговоры, я иногда делюсь с ней своими тревогами, и она внимательно слушает, но высказывает свое мнение и дает советы только тогда, когда я ее прошу. Иногда она лишь кивает и похлопывает меня поруке, но я всегда чувствую, что после бесед с ней в голове у меня проясняется. Сегодня она долго смотрела на меня своими глазами цвета моря и молчала, а я тихо сидела рядом. Когда я допила чай, она засунула руку под прилавок и вытащила кожаный мешочек, завязанный шнурком из разноцветной шерсти.

Я оглянулась, чтобы проверить, не наблюдает ли за нами кто-нибудь. Предсказания запрещены королем, который считает оракулов-северян варварами и твердит, что они поклоняются фальшивым богам. Однако на рунах гадают с тех самых пор, как захватчики впервые появились на острове, и многие и по сей день обращаются к ним за советом. Мирра посмотрела на меня, молчаливо задавая вопрос и продолжая держать мешочек в руке. Я кивнула, и она высыпала на скамью гладкие кусочки тисового дерева. Некоторые из них упали резной стороной вверх, и Мирра собрала их. Затем я выбрала один из упавших картинкой вниз — это оказался Ансуз, символизирующий знание и обучение и указывающий будущее. Мирра долго смотрела мне в глаза, словно пыталась заглянуть в самое сердце, но я чувствовала себя спокойно. Потом она заговорила, очень тихо, но ее голос стал низким, как у мужчины, и я слышала каждое слово.

— Значит, ты посланец, девушка? Тогда используй свой дар правильно, поскольку три богини понесут твои слова через пространство и время. И никогда не забывай, что ты всего лишь сосуд, как и все мы, а сосуд можно заполнить либо любовью, либо страхом.

Я покинула палатку Мирры в тягостном настроении, ведь я вышивальщица, а не писец. Но после того как шум и запахи рынка остались у меня за спиной и я зашагала через лес к Вестминстеру, ко мне вернулись силы и уверенность. Бледное солнце танцевало среди золотых листьев, разбрасывая разноцветные блики света мне под ноги. Я подняла глаза от тропы и увидела лося, застывшего в полнейшей неподвижности, словно статуя. Лось — это хорошее знамение, знак защиты. В моей корзинке лежали шерсть и краски для Винчестера, необходимые для продолжения работы над тайным гобеленом, который вышивают монахини.

Мадлен лежала в кровати и смотрела сквозь прозрачные белые шторы на уличный фонарь за окном. С приближением рассвета небо постепенно становилось цвета индиго — знак того, что вскоре взойдет солнце. Дни становились длиннее, скоро наступит май. Утренний шум не даст ей заснуть, как не давали спать голоса, звучавшие в ее сознании после того, как несколько часов назад она закончила перевод.

Леофгит обратилась за помощью к рунам. Почему это произвело на нее такое впечатление? Мадлен знала, что руны являлись частью мира саксов. Это невероятно древние символы, древние даже для средневековой Англии. Однако они действовали на нее так, словно были соединены с ней серебряной нитью.

Валяться в постели не имело смысла — до каникул оставался всего один рабочий день. Однако она перевернулась на другой бок и мгновенно заснула.

Зазвонил телефон, а Мадлен спала, и ей снилось, будто ей предстоит прочесть сразу три лекции. Она стояла перед кабинетом, пытаясь решить, какая из них самая важная. Наконец она пришла к выводу, что будет читать лекцию об Англии и Европе перед завоеванием, и проснулась. Телефон продолжал звонить. Мадлен, спотыкаясь, вышла из спальни, отметив, что солнце уже взошло, хотя она не могла понять когда. Она уселась на диван и схватила телефонную трубку.

— Мадлен? Ты заболела?

— Нет, я так не думаю… дерьмо. О, Джуди, мне так жаль — я пропустила лекцию? Сколько сейчас времени?

— Ты пропустила сразу две лекции. Уже час дня. Филипп тебя заменил, не беспокойся. Ты в порядке? Сможешь прийти к трем часам?

— Да, конечно. Господи, мне так стыдно…

— Послушай, Мадлен, это не мое дело, но тебе не кажется, что пора немного отдохнуть? Всегда можно взять отпуск по семейным обстоятельствам, тебе вовсе не обязательно увольняться. В любом случае подумай над моими словами.