Читать книгу "Redrum 2017 - Евгений Олегович Шиков"

пространство перед алтарем. На алтаре, устеленном хоругвями, сидит, властно закинув ногу на ногу, абсолютно нагой, блестящий от елея, вина, крови и женских соков человек. Григорий с неведомой ему до того смесью ярости и испуга смотрит на него, не сразу узнавая в нем себя. На Сапнова устремлён взгляд чужих, горящих потусторонним пламенем глаз, словно выжженных на некогда его лице. Человек в его теле вздымает в воздух руку и вихрь шабаша вмиг затихает.

— Пришёл, значит, — рот растягивается в улыбке. — Пришёл, не убоялся. А почто пришёл? Прихвастнуть, как обманул меня? Али мстить? Если мстить, то не за что — только себя можешь корить за опрометчивость. Знал, с чем связался — нечего было договор нарушать. Теперь тебе бежать только до конца дней твоих. А после смерти тебя уж встретят, будь уверен. Как положено, встретят. Не полез бы туда, где тебе и делать нечего, получил бы сыночка, как и просил — живым и здоровым. Через час, когда закричат первые петухи, окончится шабаш, и я смогу выйти из осквернённых стен. До этого момента у тебя есть время уйти. После — не обессудь.

— Не собираюсь я уходить, — сквозь зубы цедит Григорий. — И тебе не дам.

Он вскидывает ружьё и целится в нечистого, нацепившего его личину, а нечистый лишь смеётся в ответ:

— Ни свинцом, ни сталью, ни даже осиной — ничем не возьмёшь. Стреляй, не стреляй — всё одно, я ступил на эту землю, и не тебе меня с неё прогонять.

За спиной у Григория раздаётся топот и голос протоиерея, тревожный и испуганный:

— Хозяин, он патроны освятил!

Нечистый застывает, глаза его округляются от удивления, и в ту же секунду Григорий жмёт на спуск. Звук выстрела разбивает тишину, и Сапнов видит, как залп дроби врезается в его бывшее тело и отбрасывает его во тьму за алтарь. Григорий оборачивается в поисках протоиерея, но тот юркает в сторону и прячется за спинами ведьм. Сапнов стреляет по ведьмам, и те бегут к выходу, на бегу оборачиваясь воронами, сталкиваясь в полёте и падая от выстрелов. В воздухе висит пороховая гарь. Медленно кружась, оседают на пол смоляные перья и пух, на полу лежат мёртвые и умирающие птицы, а их товарки, взбудоражено молотя крыльями и переругиваясь, вылетают в подкрашенную рассветом ночь. Протоиерей бросается на Григория, вынырнув из-за иконостаса, и Григорий стреляет ему в голову, упокоив нечистого в третий и последний раз.

Шагнув за алтарь, он видит лишь лужу крови там, куда упало тело. В этот же миг гаснут свечи, все до единой, и Григорий остаётся в темноте, лишь узкие серые полосы света тянутся от окон и входа. В наступившей тьме Сапнов слышит вкрадчивый злой шёпот:

— На что покусился, человек? Всё одно — ко мне попадёшь! Уходи, и я буду милостив. Останешься — день за днем после смерти будешь смотреть, как твоего сына черти истязают!

Слышится топот босых ног по полу, и на свету мелькает силуэт. Григорий стреляет навскидку, и вспышка выстрела озаряет нечистого на долю секунды. Сапнов успевает заметить рваную рану на его груди.

— Не жалко свою же шкуру портить? — спрашивает шёпот. — Каково это, в себя самого стрелять?

Григорий бьёт на голос, но шёпот уже звучит за спиной:

— Нельзя поймать во тьме того, кто тьмой рождён.

Короткий свист, и в спину Григория входит нож. Сапнов чувствует, как лезвие пробивает кожу, с противным скрипом врезается в подкожный жир и глубоко входит в плоть. Боль выбивает дыхание из груди, и Григорий падает на одно колено, едва не выпустив ружьё.

— Вот и всё, человек, — слышится над ухом. — Вот и пришло твое время. Второй раз, но уже навсегда.

Григорий чувствует сталь на горле, и в этот же миг видит перед собой стену, на которой горят два уголька, отмечающие глаза на образе святого без лица. Прежде чем невидимая рука успевает перерезать ему горло, он стреляет в эти глаза. Освящённая дробь ударяет в образ, сыпется штукатурка, а над головой Григория раздаётся пронзительный крик. Нож падает на пол. Григорий стреляет в стену, пока не кончаются патроны. Крик смолкает, захлебнувшись болью, и в церкви наступает тишина. На улице кричат первые петухи.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Утром мучающийся похмельем следователь войдёт в квартиру, из которой соседи слышали выстрел. Разогнав оперов, криминалистов и экспертов, накричав на участкового, он пройдёт в комнату и увидит лежащих в обнимку мужчину и ребёнка. Ребёнок по документам — Сапнов Алексей Григорьевич, сын владельца квартиры, а мужчина — Рохлин Геннадий Станиславович, чья жена полночи рыдала в горотделе, требуя начать поиски не вернувшегося с работы мужа у равнодушных патрульных. Мужчина и ребёнок лежат в верхней одежде, а за кроватью валяется отброшенное отдачей ружьё. Пуля шестнадцатого калибра прошила обоих насквозь. Самоубийство. Следователь пойдёт на кухню, откроет дверцы шкафчика, достанет хозяйский коньяк и украдкой приложится к бутылке.

Во второй половине дня он поедет к старому интернату, на территории которого ночью тоже слышали выстрелы. Внутри церквушки, давно разгромленной местными хулиганами, следователь обнаружит множество дохлых ворон и отца мальчика — Григория Владимировича Сапнова, голого, покрытого кровью, чужой и своей, убитого выстрелом в грудь. Взгляд следователя лишь мельком скользнёт по одной из стен, отметив следы нескольких выстрелов в одном и том же месте. Он не обратит внимания на остатки рисунка на стене и не увидит, как еле заметно на ней замерцают две точки, будто глаза зверя в лесной чаще.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Алексей Жарков

Нож

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

От автора: «Однажды, на каком-то застолье моё внимание привлёк один из гостей — он задумчиво ковырялся ножом в куске мяса, то и дело поднимая взгляд на шею своего соседа слева, и разглядывал её с каким-то странным напряженным интересом, а тот, напротив, выглядел спокойным и расслабленным, доверчиво-беззащитным рядом с другом, знал его, наверное, „целую вечность", своего друга, у которого неожиданно заволокло взгляд, а в руке поднялся и блестит острый обмасленный…»

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Ночь отхлынула, как море, оставляя сырой песок на асфальте, сумерки впитались в окна и разлеглись по теням, рыжее солнце поднималось в размазанной у горизонта дымке. Внизу ходили люди, с высоты пятнадцатого этажа совсем крохотные, как разноцветные рачки на мокрой отмели. Они шли к