Читать книгу "Политическое животное - Александр Евгеньевич Христофоров"

стоило бы делать с мотоциклами. Нацедив из бака бензина, Бегемот распалил невероятный огонь, и каждый по очереди, разогнавшись, старался тормозить боком так, чтоб засыпать огонь песком. Никому это пока не удалось: мастерство заключалось в том, чтоб суметь разогнаться на короткой дистанции и не перегазовать вначале, иначе колеса просто пробуксуют, а затем, удерживая равновесие, скользить и газовать, чтоб побольше песку летело в костер. Метался свет фар, девчонки кричали.

Видимо, Бегемот перестарался с бензином – огонь так и не потух, поэтому, как только все накатались, продолжили пить. Я не ездил, следил за мясом, и эта партия вышла нормальной. Я сложил шашлыки на поднос, отнес к столу, открыл бутылку пива и откусывал мясо прямо с шампура.

Когда кто-то поставил мотоцикл, не отодвинув подножку (просто встал и пошел; мотоцикл секунду словно раздумывал, в какую сторону ему упасть, и плюхнулся в песок), а длинный начал пить водку из шлема, я отправился в свой номер.

Автобус уносил нас от города, мы держались за руки и обсуждали какие-то глупости. Я часто задерживал взгляд на ее глазах, мне хотелось касаться ее, обнимать, я ласкал ее пальцы – и наше путешествие казалось мне невероятным. Мне настойчиво звонили и умоляли поскорее записать небольшой диалог для дубляжа интернет-ролика, поэтому пришлось скачать с почты текст и ждать ближайшей остановки. Забежав за здание автостанции, сидя на корточках, я говорил в микрофон, слушая в наушнике темп речи оригинального видео. Добавив к записанному звуку пометку «Если нужно качество получше – придется ждать», я отправил его звукооператору.

«Пойдет! Главное, нет гудков машин на заднем плане», – пошутил он. Однажды я не нашел времени приехать домой для записи звука, и, сидя на мотоцикле, поставил компьютер на бак, и записал звук. Качество было отвратительным, слышался шум дороги, но так как ролик был проходной и важнее всего было пораньше выстрелить им в интернете, звук приняли ради скорости изготовления.

Телефон в беззвучном режиме заморгал экраном – скорее всего, стоянка закончилась, и в автобусе ждали только меня.

– Бегу! – прокричал я в трубку и подхватил компьютер.

Водитель и стюардесса наговорили мне каких-то гадостей, пассажиры смотрели недовольно, а душа моя все так же пела. И у меня получилось найти квартиру в центре, а это было куда приятнее спального района, я любил старый центр столицы.

Я купил два бутерброда для нас и тут же съел один. Глядя на мой аппетит, стюардесса заметила, что сэндвичей осталось всего два – и я сразу забрал оставшиеся.

– Не много ли тебе будет, деточка? – Она, конечно, знала, что я много ем, но каждый раз смеялась над этим.

– Скоро в автобусе начнется голод, а нам еще часа три ехать, – демонстративно пережевывая хлеб с ветчиной, пояснил я.

Время от времени звонили ребята из танцевальной команды – они поехали всей компанией днем раньше, ей же пришлось выдумать какую-то историю, чтоб отделаться от них и быть со мной. Уже сегодня пройдет первая танцевальная вечеринка, они обсуждали наряды, новый клуб, где никто из них еще не бывал, музыку и что выпить в конце вечера.

Я же напоминал себе маленького ребенка, которого впервые взяли в дальнюю поездку – все казалось сказочным и все еще только начиналось, самое интересное было впереди.

Когда мы подъехали к автовокзалу, уже смеркалось, но где-то недалеко ждало такси. Я помог ей выйти из автобуса, отстоял очередь к багажному отделению и набрал водителя машины, он назвал номер автомобиля, и скоро мы оказались в салоне.

– Тоже на революцию приехали? – с иронией спросил водитель.

– А почему это тоже? – неприязненно спросил я.

– В центр с вещами – там сейчас живут только те, кто на улице ночует, да и квартиру просто так не найти.

– Что-то не похоже, что здесь у вас серьезные протесты, – заметил я, глядя из окна на будничную суету столицы.

– Да – кафе забиты, а в ста метрах – революция.

– Ну уж прямо и революция, – не сдержалась моя спутница.

– Увидите, – подмигнул водитель.

Квартира была небольшой, но очень уютной: комната в белых тонах, отгороженная от кухни небольшой стойкой. Мы упали на кровать, немного подурачились, и она с сожалением сказала:

– Надо собираться, одева-а-аться…

Я поднялся и открыл припасенную бутылку, достал два бокала и разлил. Она понимала толк в винах, и это тоже мне нравилось. С удовольствием сделав несколько глотков, она поцеловала меня и отправилась в ванную, я с бокалом вышел на балкон. Было холодно, но я решил проводить ее на такси и прогуляться. Она вышла в комнату – красная юбка, открытая майка, яркий макияж – и подхватила свой бокал.

– Не хочу тебя отпускать. Ты допоздна там?

Она часто закивала, не отводя глаз.

– А что это ты раскидал? – Она поставила бокал на стойку и принялась аккуратно развешивать мои вещи на стуле.

Ее нарядный вид никак не вязался с такими бытовыми хлопотами, но в этом и была вся она – внимательная и заботливая, она никогда не превращалась в мать и оставалась роковой, в чем-то даже недоступной красоткой.

Я быстро оделся, мы вышли, я закрыл квартиру. Она запрыгнула мне на плечи, и несколько пролетов я нес ее.

– Будешь поздно и пьяная?

Она кивнула, я поцеловал ее и хлопнул дверью такси.

Здесь было куда холоднее, чем у нас, – я даже пожалел, что не захватил шапку. Уже несколько лет я не был в столице, тем не менее центральная улица не удивила меня переменами – все так же прогуливаются приезжие и молодежь, магазины одежды не закрыты и в поздний час, рестораны, яркое освещение. С дороги до сих пор немного покачивало, и я чувствовал себя моряком на шаткой палубе. Мне нравилось ходить так, без определенной цели, никуда не спешить, глазеть по сторонам, заходить в кафе или брать напитки и закуску прямо на улице в небольших павильончиках. Я даже подумал зайти в «Джунгли» на центральной площади, где я не раз выпивал со своими коллегами по столичному телевидению.

Но чем ближе я подходил к самому центру, тем отчетливее доносился людской гул и мерный металлический стук. Запахло гарью, и передо мной открылась площадь. Вдоль одной из ее сторон было разбито несколько десятков палаток, горели костры, сложенные из промасленных досок – а черный смолянистый дым тянулся низко над землей и наполнял воздух отвратительной вонью. Вокруг палаточного городка стояло оцепление, на свободных участках периметра навалили строительного мусора, ближе к улице, ведущей вверх, – невысокое заграждение из покрышек. Судя по