Читать книгу "Призраки парка Эдем. Король бутлегеров, женщины, которые его преследовали, и убийство, которое потрясло Америку 1920-х - Карен Эбботт"

которого с таким нетерпением ожидали? Где же потасовка с Тафтом, вмешательство шерифов? Вопли, падения в обморок, припадки столь эффектные, что пришлось бы останавливать заседание? Римус подписался на две различные роли, которые в итоге не сумел сыграть. “Лишь в самом конце почти двухчасового выступления вопящий, подпрыгивающий, расхаживающий туда-сюда Римус сумел хоть как-то связать отрывочные фразы в некую последовательную мысль”. Репортер “Цинциннати инквайрер” жестко резюмировал, что Римус “сел в лужу”.

* * *

Несмотря на сумбурное выступление Римуса, Тафт занял оборонительную позицию, требуя, чтобы судья Шук отказался от предложения прямого вердикта “невиновен”, который позволит Римусу избежать и тюрьмы, и сумасшедшего дома. Поскольку Римус сознался в убийстве жены и заявил о своей невменяемости, настаивал Тафт, следовательно, он должен быть либо признан сумасшедшим, либо понести более тяжелое наказание. Судья согласился с этим мнением, постановив, что Римус может быть признан невиновным только по причине невменяемости.

20 декабря судья Шук представил обвинения присяжным и предложил пять возможных вариантов вердикта: “убийство первой степени без смягчающих обстоятельств” (электрический стул), “убийство первой степени при смягчающих обстоятельствах” (пожизненное заключение без права помилования), “убийство второй степени” (пожизненное заключение с правом помилования), “непредумышленное убийство” (тюремное заключение на срок от одного года до двадцати лет), “невиновен по причине невменяемости”. На этот последний случай Шук огласил рекомендации, отчасти напоминающие угрозу:

– В поддержку возможного оправдания по причине невменяемости суд позволил предоставить огромное количество доказательств о сообщениях, переданных ответчику Джорджу Римусу, независимо от их истинности или ложности, безотносительно их источника, единственно с целью подтверждения их действия на его психику и разум… В данном случае нет никакого оправдания стрельбе и убийству Имоджен Римус обвиняемым Джорджем Римусом, независимо от того, сколько вреда было, если вообще было, причинено ему пострадавшей или другими людьми, если только подобные пагубные действия не отразились на состоянии разума, приведя к безумию, что, предположительно, имело место 6 октября 1927 года. Более того, закон не оправдывает гражданина, посягнувшего на жизнь другого на том основании, что последний мог являться безнравственной личностью.

Дело передано жюри в 12:59. Если они не вынесут вердикт к 13:15, наступит перерыв на ланч, и затем они вернутся к обсуждению в 14:45. Адвокаты, пресса и зрители тоже могут разойтись на ланч. Римус в сопровождении Ромолы вернулся в свою камеру.

Десять мужчин и две женщины удалились в комнату для совещаний. Один из присяжных нес пять бюллетеней для вынесения вердикта. Вердикт, которого хотел он сам, лежал в самом низу, и он переложил его наверх, чтобы видели его коллеги.

Через десять минут присяжные приняли решение прерваться на ланч, хотя уже пришли к заключению.

* * *

В 14:54, через девятнадцать минут после возвращения, старшина присяжных постучал в дверь комнаты совещаний. Поскольку никто не ожидал столь быстрого вынесения вердикта, зал был почти пуст, и следующий час шерифы вылавливали адвокатов на улицах и вели Римуса из его апартаментов. Взволнованные зрители протискивались через задние двери, пока все места не были заняты, а потом выстроились вдоль стен, в проходах, не обращая внимания на нормы и правила. Судья Шук взошел на кафедру. Ромола прижалась к отцу.

– Присяжные вынесли вердикт? – вопросил судья Шук.

– Да, ваша честь, – торжественно ответил старшина присяжных.

Римус прикусил дужку своих черепаховых очков. Он побледнел, а лицо стало абсолютно бесстрастным.

– Передайте ваш вердикт секретарю суда, – приказал Шук.

Старшина протянул запечатанный конверт секретарю, который решительно надорвал его и развернул вложенный листок. Публика подалась вперед.

– Мы, жюри присяжных по представленному нам делу, считаем подсудимого невиновным в убийстве, в котором он обвиняется, исключительно по причине его невменяемости.

Мгновение тишины, а затем хаос, крики, свист и гром аплодисментов. Приставы, надрываясь, орали: “Тихо! Тихо!” Толпа ринулась к Римусу, протягивая руки, словно стремясь урвать кусочек его дурной репутации, влекомые его гротескным неуловимым очарованием. Он встал, пошатываясь, как будто, услышав вердикт – хотя именно такой формулировки и жаждал, – оказался в глубине души раздосадован.

– Вот оно, американское правосудие, – выдавил Римус.

Приставы окружили его и, ухватив за руки, повели сквозь бурлящую толпу.

– Благодарю вас, благодарю! – крикнул Римус через плечо. Поклонники ринулись следом. Рождественская елка Ромолы опрокинулась и свалилась на пол.

– Сядьте на место, сядьте! – Приставы и шерифы расчищали путь.

Когда Римус уже выходил в коридор, над всем этим шумным переполохом разнесся его странный, похожий на причитанье смех:

– Ха, ха, ха, хе, хе, хе.

Ха, ха, ха, хе, хе, хе.

Ха, ха, ха, хе, хе, хе.

Голос Римуса, взлетевший до самой высокой октавы, едва не срывался в истерику. Пять сотен почитателей в коридоре – большинство из них женщины – взяли его в тесное кольцо, выкрикивая поздравления прямо в ухо, и вот уже звучит целый хор: “Невиновен – ура! Невиновен – ура!” Римус разрыдался, зычный разнузданный вой сопровождался потоком слез. “Не виновен – ура!” Речевка просочилась и в зал суда. Судья Шук закрылся в своем кабинете. Зрители бросились было к Элстону, второму лакомому кусочку после Римуса. Хорошенькая юная девица, вынырнув прямо перед ним, без предупреждения набросилась на адвоката с поцелуями. “Понятия не имею, кто это такая”, – признался позже Элстон. К нему подскочила сестра Римуса Анна Райерсон и, тряся его руку, повторяла: “Слава богу!” Оставшийся незамеченным Тафт выскользнул из зала и скрылся в своем кабинете наверху. Когда репортеры все же отыскали его, он назвал вердикт “величайшей юридической ошибкой”.

Уильям Говард Тафт-старший срочно поделился новостью с младшим братом Горацием.

“Итак, то, чего мы ожидали, все же произошло в случае с Римусом, – написал он, отчаянно переживая за своего сына. – Бедный мальчик, он сражался изо всех сил, такая борьба может сломить чей угодно дух. Сейчас он попытается упечь Римуса в сумасшедший дом и, надеюсь, сумеет добиться этого, хотя при таком бредовом безобразии ни в чем нельзя быть уверенным”.

На другом конце страны, в Лос-Анджелесе, Виллебрандт готовилась подшить в дело Римуса свежую стопку газетных вырезок.

* * *

Не меньше пятидесяти человек, среди них присяжные и множество молоденьких девушек, провожали Римуса до его тюремных апартаментов. Присяжный Роберт Хосфорд даже обратился с речью к толпе, признавшись, что они готовы были полностью оправдать Римуса, будь такая возможность.

– Знаете, как мы постановили там, в комнате для совещаний? – радостно поведал он. – Давайте выйдем и вручим Римусу рождественский подарок. Подарим ему счастливое Рождество; пускай это будет не последнее его Рождество.

Присяжная Рут Кросс шагнула вперед и продолжила, глядя на Римуса:

– Когда вскрылись доказательства, я начала жалеть Римуса и ненавидеть помощников обвинителя. Думаю, Римус был не в себе, когда убил