Читать книгу "Не спи под инжировым деревом - Ширин Шафиева"

Мама попыталась схватить Зарифу за руку, Зарифа увернулась и отбежала на середину дороги, а больше они ничего не успели сделать, потому что Бахрам вдруг сгрёб маму в охапку и отскочил вместе с ней к Зарифе, а балкон, перегруженный зрителями, страшно захрустел и сорвался вниз. От грохота вздрогнул наш дом, поднялся клуб пыли, визжали люди. «А я ведь предвидел», – подумал я, глядя на происходящее с бешено колотящимся сердцем. «Бедные деревца», – была моя вторая мысль. Что поделать, я не очень люблю людей. Мама с Зарифой, забыв о своей распре, засуетились в облаке пыли, пытаясь помочь, хотя, конечно, помощи от них не было никакой. Улица оживилась ещё больше, бежали со всех сторон люди, кричали раненые, надрывалась женщина, видимо, ей не удавалось привести в сознание кого-то близкого, потом с конца улицы начал приближаться вой сирен, на место происшествия втиснулись полиция и «Скорая помощь», всех оперативно увезли, а маме, Зарифе, Бахраму и ещё нескольким свидетелям пришлось долго объяснять, что тут произошло.

Когда они вернулись домой (вместе с Бахрамом), вид у них был удручённый. Я их понимал: не хотелось бы мне стать косвенной причиной травм, а то и гибели нескольких людей. Они собрались в гостиной. Желания выходить к ним у меня не было, и я тихонько сидел в комнате, пытаясь придумать какую-нибудь незатейливую мелодию, когда пришло сообщение от Ниязи. «Привет! Что у тебя новенького?» – осведомлялся он как ни в чём не бывало. Мне очень хотелось поговорить с кем-то, и беседа с Ниязи сейчас не казалась худшим вариантом. Я сжато поведал ему о том, что произошло. «Но из-за чего они так ругались?» – удивился Ниязи. «Из-за Бахрама, помнишь, которого ты к нам привёл. У Зарифы с ним, как я понял, серьёзный роман». – «И ты хочешь сказать, что твоя мама против?». – «Она просто в бешенстве». – «Но почему?!!» – «Потому что он ненадёжный. Говорит, он голодранец». В ответ на это Ниязи прислал мне огромное количество смайликов, смеющихся до слёз. А потом текст: «Это Бахрам-то голодранец?! Чтоб я был таким голодранцем!» И он рассказал мне о семье Бахрама. Которая оказалась не просто богата, а сказочно богата, и Бахрам являлся единственным ребёнком в семье. Добрым, но своенравным и непреклонным. Он пресёк все попытки родителей разбаловать себя, превратив в ублюдка, считающего, что ему всё дозволено, а вместо этого получил в Германии медицинское образование, после чего уехал на Тибет. И он всё ещё оставался единственным наследником своего отца. «Так что на месте твоей мамы я бы вцепился в Бахрама, как Кракен в корабль, и беспокоился бы скорее о том, как его родители примут Зарифу, потому что, уж извини меня… но они мечтали о невесте совсем из другой семьи».

Неужели Зарифа ничего не сказала маме? Или Бахрам ничего не сказал Зарифе? И то, и другое виделось мне возможным. С Зарифы станется не сказать ничего из вредности, а Бахрам мог таким образом проверять избранницу на искренность чувств. Я решил серьёзно поговорить с ним на правах брата.

Мы уединились в моей комнате, я плотно прикрыл двери, чтобы ни мама, ни Зарифа нас не услышали, хотя, вероятно, такая секретность ещё больше возбудила их любопытство.

Я сразу перешёл к делу:

– Слушайте, Бахрам, я скоро уезжаю, скорее всего навсегда. И мне надо знать, что с моей сестрой всё будет в порядке.

Он молчал. Я тоже упорно молчал, вынуждая его ответить что-нибудь.

– Зарифа – удивительная девушка, – сказал он наконец. – Такая… открытая всему новому. И её картины такие духовные. Думаю, с вашего позволения, мы будем счастливы вместе. Хотя ваша мама против. Не понимаю почему.

– Да просто потому, что она мать. – Я нетерпеливо взмахнул рукой. – И, как всякий советский человек, она не верит никому, не знает ничего о свободе выбора, о самовыражении и о том, что можно жить не так, как положено, а так, как хочется. Ну, кроме того, она беспокоится о том, на что… вы будете жить. Зарифа недавно ушла с работы…

– Да, это был очень разумный поступок.

– Я тоже так думаю, но мама у нас прагматик.

– В любом случае эта проблема скоро решится, потому что я приглашу Зарифу и вашу маму познакомиться с моими родителями… Вас, я так понимаю, звать уже бессмысленно?

– Для всех живых я почти умер, – мрачно подтвердил я.

– И даже для тех, кто вас любит? – спросил Бахрам, пристально глядя на меня.

– А кто меня любит?

После незабываемых событий этого дня произошла ещё одна странная вещь. Дядю Рауфа, так и не оставившего попыток вывести крысоволка, укусила за палец одна из его пленниц. Его дикие, словно предсмертные вопли разбудили всех жителей дома ранним утром, в то самое время, когда сны становятся длиннее и слаще. Перепуганные спросонок, мы повыскакивали на балкон кто в пижамах и ночных рубашках, а кто, как я, наспех натянув трусы, чтобы увидеть мечущегося по двору дядю Рауфа с вытянутой вперёд рукой и крыс, удирающих во все стороны мимо презрительно-устало наблюдающих за всей этой кутерьмой кошек.

– Укусила меня! Укусила! – надрывался дядя Рауф, и вот уже второй раз на неделе нашу узенькую улицу огласило глиссандо сирены «Скорой помощи» – си-бемоль, фа-бекар, образующие пугающий тритон – diabolus in musica, запрещённый к использованию в музыке позднего Средневековья и барокко. Дядю Рауфа увезли, я мысленно помахал ему на прощание ручкой, одновременно и жалея его, и радуясь вселенской справедливости: всё-таки насчёт крыс он был не прав, а излишняя инициативность, как известно, наказуема.

– Неспокойно как-то в нашем доме в последнее время, – сказал кто-то из соседей, и остальные согласились. Многие остались во дворе, чтобы обсудить события минувших дней, а я, начав ловить странные взгляды трёх сестёр-эриний на своих скромных просторных трусах, стыдливо удалился.

Позже, листая ленту новостей в своём дохлом Facebook, без особой надежды найти что-то хоть сколько-нибудь интересное, но по укоренившейся привычке, я наткнулся на неожиданную и странную новость: журналистку Мадину Худатову засунули в тюрьму, да не за клевету и сквернословие, и даже не за драку в общественном месте, а за хранение и распространение наркотиков. В этом явно чувствовался размах Ниязи, который пообещал Прекраснейшей правосудие, и, хотя повод для заключения был более чем надуманным, в целом я счёл, что и он сгодится, ведь такой статьи, как «Оскорбления, вонь в интернете, пустые угрозы и разжигание ненависти», не существует, но лично я людей, подобных Худатовой, изолировал бы от общества.

«Это ты Худатову посадил?» – не удержался я от вопроса. Мне нужно было знать, до каких пределов распространяется могущество Ниязи. «Её посадили её мерзкий характер и тупая агрессия. У меня просто есть друг-прокурор, который меня очень ценит». Тут я обрадовался, что Ниязи вроде бы не держал на меня зла за совершённые над ним слегка насильственные действия. Если подумать, он вообще был хороший мужик, весёлый, беззлобный, и надо было бы перед отъездом с ним помириться окончательно, но только не прямо сейчас, а не то он решил бы – я испугался, что он отправит за решётку и меня.

Бахрам сдержал своё слово и позвал маму с Зарифой в гости к своим родителям.