Читать книгу "Бывший муж моей мачехи - Альма Либрем"

Я заключила маму в объятия, втайне надеясь, что моя бурная радость развеет её сомнения. Анатолий Игоревич был хорошим человеком — и он любил мою маму. Не быстрой, основанной только на физическом влечении, временной любовью, которая прогорает, стоит только немного измениться или перестать вскакивать из постели раньше мужчины и подрисовывать глаза, красным подводить губы, чтобы казаться красивее.

На самом деле, я понятия не имела, как далеко зашли отношения мамы и Анатолия Игоревича. Понимала, что они давно не дети, что вместе — это вместе, а не понарошку, но знала: он заботился о ней. Лучше, чем это могла бы сделать беременная я.

— Так ты не против? — всё ещё взволнованно поинтересовалась мама.

— Господи, нет, конечно же! — воскликнула я, улыбаясь и сверкая, как начищенная монета.

— Я очень рада, что вы всё-таки решились!

Мама сжала меня в объятиях ещё крепче, будто пытаясь поделиться своим счастьем, запнулась, собираясь что-то сказать, но всё же промолчала, только скосила взгляд на Олега.

Как будто спрашивала, почему и мы до сих пор с ним не поженимся.

Я вздрогнула. Это была уж точно не та тема, которую я хотела бы обсуждать с кем-либо, а с мамой так тем более. Ей не надо знать все подробности, наоборот. К тому же, мама ещё надумает себе лишнего, а мы счастливы.

Почти счастливы.

Только недоверие ещё никто не отменял.

„.Мы вновь устроились на скамейках, и мама, вновь радуясь тому, что может раздаривать свою заботу и быть бесконечно приветливой и щедрой на эмоции, насыпала еду всем в тарелки и будто бы стеснялась встретиться взглядом с Анатолием Игоревичем.

Тот тоже светился изнутри. Чуть мягче, не так ярко, но… Я вспомнила, как он с любовью говорил о своей первой жене, уже покойной, как со смехом заявлял, что давно и прочно женат на своей работе. Иногда даже устает от этой связи, но. Выбора вроде как нет. Никто не мог заставить его забыть о работе и вспомнить о себе, о любви.

Мама смогла.

Да, они в самом деле были счастливы, без всяких "но". Я видела, эти люди друг в друге души не чаяли. То, что их объединяло, возможно, гораздо ярче, чем у молодых людей. И они смеялись, сидя за столом, легонько толкали друг друга, напоминая о какой-то ерунде, наслаждались мелочами, не забывая и о большом, глобальном счастье. Такие живые, такие настоящие! И я тоже заразилась этим счастьем, поняв, что мама обрела свою вторую молодость, и я могла больше не переживать за неё, не бояться, что она останется одна в этом жестоком, злом мире.

Мы смеялись над какой-то шуткой, когда мама вдруг, помрачнев немного, промолвила — как вспомнила о чем-то:

— Отец твой звонил.

Я вскинула голову, быстро заморгала, словно пытаясь понять, о ком шла речь, и едва заметно улыбнулась, пытаясь показать, что меня с отцом не связывает никакая таинственная, мерзкая история.

Олег под столом нашарил мою ладонь и легонько сжал, напоминая о том, что он всё ещё рядом и ни за что меня не оставит. А я сглотнула, стараясь избавиться от страха, подкатившего к груди и комом ставшего в горле.

— И что хотел? — спросила я.

Мама закусила губу, будто жалея о том, что вообще заговорила об этом, а потом осторожно промолвила:

— Да ничего такого. Привет тебе передавал. Просил не забывать о родном отце.

— Я лучше всё-таки забуду, — резко отозвалась я. — Не бери больше трубку, ладно? Не надо тебе с ним разговаривать, и вообще.

Мама послушно кивнула, хотя явно не понимала, почему я так отреагировала. Но оно и понятно. Приятного мало, а я на отца реагировала, как на какой-то триггер.

Вечер, так хорошо начинавшийся, испортился одним упоминанием отца. Разговор больше не клеился, я кусала губы, мама отводила взгляд и уже через полчаса поднялась, потупив взгляд:

— Мы поедем уже домой, наверное?

Я хотела сказать, что не стоит, но поняла вдруг, что лучше точно не будет.

— Да, — кивнула я, — что-то устала… — я опустила руку на живот, поняв, что в самом деле испытываю легкий дискомфорт. Может быть, он и был всего лишь надуманным, но я всё равно зажмурилась и тяжело вздохнула, чувствуя, что больше всего на свете хочу лечь в кровать и никого больше сегодня не видеть.

Мама и Анатолий Игоревич засобирались. Провожать их взялся Олег, а я поднялась в свою спальню и смотрела из окна, как Лавров улыбался, обнимал мою мать, пожал руку её будущему мужу. Анатолий Игоревич поспешил скрыться в салоне автомобиля — его машина, конечно, и рядом не стояла с Олеговой или старой отцовской, но была довольно надежной и подходящей для среднего класса.

Я б хотела жить такой. Более простой жизнью, но подумала, что, наверное, уже и не переучусь. Папа приучил меня оценивать людей по-другому, и. Нет, я даже не ненавидела его за это. Злилась, скорее, да и всё.

— О чем думаешь?

Я вздрогнула и обернулась. Олег стоял у меня за спиной — непонятно, когда только и успел подойти. На губах его играла легкая улыбка, и он смотрел на меня с нежностью, но только нежности этой я всё равно не доверяла, хоть и хотела расслабиться и забыть о всех своих сомнениях.

Олег никогда за эти два с половиной месяца, что мы жили в одном доме, не заходил ко мне в спальню. Мы даже не целовались ни разу с того самого момента, как съехались. Он не был моим мужчиной — хотя определенно оставался отцом моего ребенка. Заботился, обустраивал быт, и мы гуляли вместе, ходили в какие-то кафе-рестораны, вместе посещали гинеколога, упрямо развеивая впечатление, оставшееся у Натальи Альбертовны после первой встречи.

На людях мы казались счастливой парой, которая почему-то тянет со свадьбой. Но только я вообще не собиралась за него замуж, даже ради приличий.

— О том, что отец наверняка спросил маму, не замужем ли я ещё, — тихо прошептала я.

— А ты хочешь?

— Чтобы своровать у тебя деньги и папеньке принести? Спасибо, обойдусь как-то.

Олег шагнул ко мне, сокращая расстояние между нами до минимума, и обнял за плечи. Я заглянула в его глаза и тяжело вздохнула, чувствуя, что вновь тону в его глазах. Я давно уже думала — наивная какая! — что приучила себя не реагировать на его улыбки, на мягкие вкрадчивые взгляды. Не тут-то было! Я опять потерялась, и сердце, до того ровно бившееся в груди, сейчас колотилось так гулко, что я ничего не могла с ним поделать.

Только в этот раз от участившегося пульса мне не стало плохо. И я в самом деле могла дышать, как нормальный человек, только вот чувства мои, кажется, не поддавались нормальному человеческому разумению. Я бы очень хотела их унять, вновь замкнуться в своей скорлупе из равнодушия, но получилось только хуже; сердце отказывалось подчиняться.

Олег ласково коснулся моей щеки, заправил непослушную прядь волос за ухо и протянул:

— Ты в самом деле очень похожа на свою маму.