Читать книгу "У кромки океана - Ким Стэнли Робинсон"

Кевин смотрел на Джин широко раскрытыми глазами.

– Я понял, что ты сдалась, – сказал он тусклым голосом, чувствуя, как внутри все сжимается. Мешал желудок, снова став угловатым твердым кусочком дерева. В голове метались разрозненные мысли, обрывки фраз. Кевин поднялся с таким ощущением, будто его тело состоит из отделенных друг от друга органов. – Мы не должны ничего принимать от Альфредо. Мы можем бороться за каждый пункт нашей программы, указывая на его достоинства.

– Не думаю.

– А я думаю! – Злость переполняла Кевина, выплескиваясь с каждым толчком сердца. Джин смерила его взглядом:

– Послушай, Кевин, я здесь возглавляю партийную организацию; я разговаривала со всеми остальными лидерами…

– Плевал я на то, с кем ты разговаривала! Я не отдам Рэттлснейк-Хилл!

– Его и не надо отдавать! – выкрикнула Джин.

– И продавать холм я не согласен.

– Кевин, ты выбран, чтобы занимать кресло от нашей партии. Ты – член партии, ее представитель в Совете.

– Считай, что с сегодняшнего дня это не так.

И он ушел.

* * *

Кевин шагал к Оскару – рассказать о случившемся и спросить, законно ли, если он выйдет из партии, а будет занимать в Совете место ее представителя?

Оскар, обмозговав немного слова Кевина, произнес:

– Я вот как думаю. Дело в том, что когда ты «зеленый», то твоя политика в Совете – это политика «зеленых». Понимаешь, что я имею в виду? Тебе не нужно уходить из партии, ибо сейчас ты можешь просто заявлять: я провожу политику «зеленых». Кто-то станет возражать, у тебя возникнут затруднения с партией, и ты не будешь вписан в кандидаты на следующий срок. Зато – никаких проблем с законностью.

– Отлично. Я и не хочу переизбираться.

Но после того, что произошло в кабинете Джин, проводить вечернюю агитацию стало намного труднее. Многие просто не хотели вступать с Кевином в беседу – многие из тех, кто недавно желал идти вместе с ним. Им казалось, что Кевин сводит личные счеты, и они полагали, что знают причину этого.

* * *

Однажды вечером, после особенно утомительного хождения по дворам, Кевин, вернувшись домой, обнаружил, что внизу никого нет. Он стал подниматься к себе. Один… Рамона – с Альфредо, Том в море, Джилл в Бангладеш, родители – те вообще… От таких мыслей его стала бить дрожь, которая все усиливалась. Он еле успел зацепиться рукой за перила.

В проеме соседней комнаты показалась голова Томаса:

– Позднехонько возвращаешься!

– Томас! Что ты тут делаешь? Почему не топчешь клавиши?

– У меня переменка.

– У тебя? Не верится.

– Да-да, не шучу. Каждый иногда должен сделать перерыв.

– Позволь, запишу твои слова, мы включим их, когда будем в очередной раз умолять тебя оторваться от монитора.

– Ну да, я, конечно, очень занят, и ты прекрасно это знаешь. Но недавно я обнаружил, что, если пересижу у экрана, правый глаз начинает дергаться. Как бы то ни было, спустимся-ка в кухню – может, Донна и Синди оставили немного пива в холодильнике?

Они сидели на кухне и разговаривали – так, обо всем: о Бобе и Йоши, Рафаэле и Андреа, Сильвии и Сэме. О себе. Кевин подумал: «А ведь моя жизнь становится похожей на существование этого чудака, моего соседа». Он уже понял это.

* * *

В другой раз после своих вечерних мытарств он зашел в ресторан ратуши поужинать, решив, что тушеное мясо с перечным соусом и пиво – это то, что сейчас ему нужно. Стоял конец лета; закатное августовское солнце запалило деревья и стену двора напротив. Тишина. Вкусная еда.

Он уже заканчивал. Делия забрала его тарелку и отправилась за последней порцией пива, когда под окном возник Альфредо – наверное, вышел из палаты заседаний, двери которой находились на той стороне двора. Уже пройдя в чугунные ворота замысловатого литья, он заметил сидящего в зале ресторана Кевина. Тот уперся взглядом в стол перед собой, но краешком глаза наблюдал, как Альфредо помедлил – рука ухватилась за створку ворот, – а затем повернул и направился к его столу. У Кевина заколотилось сердце.

– Не возражаешь, если я присяду?

Кевин промычал что-то неопределенное. Альфредо нерешительно стоял подле него. После нескольких секунд дурацкой паузы, когда оба они вдосталь насытились неловкостью ситуации, Кевин наконец шмыгнул носом, пожал плечами, махнул рукой и пробормотал:

– Пожалуйста…

Пришедший отодвинул стул из белого пластика и с видимым облегчением сел. Подошла Делия, неся пиво; Альфредо заказал «маргариту»[21]. Кевин, хоть и находился в полном расстройстве органов и чувств, все же заметил, как Делия безуспешно пытается стереть изумление со своего лица. Да, они действительно были на устах всего города.

Официантка удалилась; Альфредо сдвинулся на краешек сиденья и положил на стол локти. Рассматривая свои ладони, начал:

– Послушай, пожалуйста, Кевин… Мне… Я действительно сожалею, что так все произошло. С Рамоной, ты понимаешь… – Он звучно глотнул. – Дело в том… правда, что… – Его взгляд оторвался от рук и встретился со взором собеседника. – Я ее люблю.

– Ну… хорошо… – Кевин неловко отвел глаза. Услышал, будто со стороны, свои слова: – Верю.

Альфредо шумно откинулся на спинку стула, всем своим видом снова выказывая облегчение. Отпил половину из бокала, который принесла Делия, и вновь опустил взгляд.

– Я будто перестал видеть, слышать… Ослеп. – Альфредо говорил тихим голосом. – Мне очень жаль. Догадываюсь, что именно это было причиной всего, что случилось. Понимаешь… – Он, похоже, никак не мог закончить мысль. – Мне очень…

– Пожалуй, там побольше, чем только это, – сказал Кевин и допил пиво. Ему совсем не хотелось вдаваться в детали.

Разговор о любви между американскими мужчинами – дело нечастое и тягостное, даже если беседуют они не об одной и той же женщине. А уж в таком случае, как сейчас… Короче, Кевин ощутил настоятельную потребность заказать целый кувшин «маргариты» – сгладить шершавость общения.

– Я понимаю, – вздохнул Альфредо, подавшись вперед. – Поверь, я не пытался отобрать что-то у тебя. Рамона совершенно расстроена тем, что… ну тем, что наше… воссоединение, что ли, означает для тебя… и для нее.

– О… – нечленораздельно выдавил Кевин, полный ненависти к лепету, который издает любой влюбленный.

Прибыл кувшин с «маргаритой». Мужчины стали озабоченно наполнять и опорожнять стаканы. Встречаться глазами они избегали.

– Я был просто дурак! – воскликнул Альфредо. – Заносчивая тупая дубина.

Снова, будто с расстояния соседнего столика, Кевин услышал свой голос: