Читать книгу "Россия и Запад на качелях истории. От Рюрика до Екатерины II - Петр Романов"

В манифесте утверждалось также, что именно Остерман и Миних побудили Анну Леопольдовну незаконно взять в свои руки власть и они же внушали ей мысль стать русской императрицей. В заключение манифест говорил о том, что «по своей природной милости» императрица Елизавета решила всю брауншвейгскую семью «с надлежащею им честью» выпроводить из России за границу.

Еще не успели высохнуть чернила, как возникли сомнения в верности принятого решения, поэтому караулу, сопровождавшему изгнанников до границы, секретно повелели ехать очень медленно. По некоторым свидетельствам, свою негативную роль здесь сыграл все тот же Шетарди. На прямой вопрос Елизаветы, что делать с ребенком, он ответил: «Надо употребить все меры, чтобы уничтожить даже следы царствования Иоанна».

Караул полученный им приказ понял верно, обоз двигался со скоростью черепахи и прибыл в Ригу лишь 9 марта. Здесь пленников ожидал первый неприятный сюрприз. «В связи с вновь открывшимися обстоятельствами» – кто-то на допросе показал, что Анна Леопольдовна хотела заточить Елизавету в монастырь, – Брауншвейгов взяли под усиленную охрану. Вторая неприятность последовала почти сразу же вслед за первой. Под надуманным предлогом, будто Анна Леопольдовна собирается бежать, переодевшись крестьянкой, все семейство вместе с младенцем посадили в крепость Динамюнде.

Но это было только начало. Несмотря на триумфальное восшествие на престол, Елизавету Петровну во все годы ее правления не покидал страх, что призрак императора Иоанна Антоновича однажды, опираясь на недовольных граждан внутри страны и на поддержку из-за рубежа, материализуется.

Опасения подстегивались тем, что каждый, даже самый мелкий, заговорщик той эпохи пусть и всуе, но упоминал имя свергнутого младенца. Первое такое политическое дело возникло уже в июле 1742 года: камер-лакей Турчанинов, прапорщик Преображенского полка Ивашкин и сержант Измайловского полка Сновидов, если верить материалам следователей Тайной канцелярии, составили заговор, чтобы убить императрицу и вернуть на престол Иоанна Антоновича. Дело закрыли быстро, выдрав обвиняемым ноздри, отрезав языки и отправив в Сибирь. По тем временам это было милосердным приговором. Смертную казнь Елизавета Петровна поклялась отменить, если переворот удастся, и клятву свою сдержала.

В 1744 году – новое разбирательство по тому же поводу, «дело Лопухина», бывшего камер-юнкера при правительнице Анне Леопольдовне. Не вдаваясь в детали, лишь замечу, что в ходе допросов Лопухин заявил о готовности рижского гарнизона помочь прусскому королю освободить императора Иоанна Антоновича и о том, что контакты осуществлялись через австрийского и венгерского посла маркиза Ботта. Елизавета Петровна потребовала объяснений и у Фридриха II, и у Марии Терезии, эрцгерцогини Австрийской, королевы Венгрии и Чехии (будущей римско-германской императрицы).

Прусский король отверг все обвинения и дал Елизавете «дружеский совет»: от греха подальше отправить семью Брауншвейгов из Риги в глубь империи. Советом короля тут же воспользовались. Сначала семейство перевели в город Раненбург, а потом еще дальше на север.

В качестве места постоянного заключения выбрали Холмогоры: здесь, как казалось, легче организовать строгую охрану. С этого момента по приказу Елизаветы несчастного ребенка содержали в одиночке, отделив от остальной семьи. Здесь малолетний узник пробыл двенадцать лет. Сама Анна Леопольдовна через два года после приезда в Холмогоры скончалась, ее тело привезли в Петербург и погребли в Александро-Невской лавре. Императрица присутствовала на похоронах и даже прослезилась.

Посол Ботта, замешанный в «деле Лопухина», был наказан, Марии Терезии пришлось уступить требованиям Елизаветы. Дипломат лишился поста и попал под арест. Через год Елизавета Петровна сообщила Марии Терезии, что вполне удовлетворена и уже можно отменить наказание.

В 1756 году возникло еще одно дело – простолюдина из Тобольска, некоего Ивана Зубарева. В этой истории отделить правду от вымысла сложно, поскольку арестованный не просто давал показания, а, кажется, гордился своими приключениями и даже под угрозой сурового наказания не мог не прихвастнуть и покрасоваться. Это своего рода одиссея, рассказанная хитроумным русским мужичком. Заметим, что Зубарев уже до этого попадал в руки правосудия за мошенничество, поскольку лгал, что нашел месторождение золота, в надежде выпросить для себя привилегию на устройство заводов. И в этот раз его поймали на краже лошадей, но уже на первом допросе конокрад заявил, что имеет сведения государственной важности, а потому и оказался в подвалах Тайной канцелярии.

Зубарев показал, что, когда в 1755 году побывал в Кёнигсберге, где выдавал себя за бывшего русского гвардейца, его там сначала пытались завербовать в прусское войско, а потом в сопровождении офицера переправили в королевскую резиденцию в Потсдаме. Здесь с ним якобы беседовали два генерала, один из которых назвался дядей императора Иоанна Антоновича, а другой – генералом Манштейном, бывшим адъютантом Миниха.

Более того, Зубарев утверждал, что был принят королем Фридрихом, лично поручившим ему установить контакты с раскольниками и склонить их на сторону Иоанна Антоновича. (Король якобы обещал, что в случае возвращения на престол свергнутого императора раскольники получат полную свободу вероисповедания.) Затем Зубареву поручили отправиться в Холмогоры и подготовить все необходимое для побега семьи Брауншвейгов: связаться с принцем Антоном Ульрихом и передать ему две золотые медали для подкупа охраны. Если верить Зубареву, то весной 1756 года в Архангельск должен был прийти прусский корабль, на нем и планировалось тайно вывезти беглецов в Пруссию.

Есть ли в этой приключенческой истории хотя бы доля правды, сказать сложно, но точно, что зерно упало на благодатную почву. В этот момент отношения России и Пруссии складывались не лучшим образом, и императрица готова была подозревать Фридриха II в любой интриге.

После зубаревского рассказа Иоанна Антоновича в строжайшем секрете перевели из Холмогор в Петербург, в шлиссельбургскую темницу, где держали в строжайшей изоляции. Ни в чем не повинный Иоанн, подрастая в тюрьме, постепенно превращался в Железную Маску российской истории. Тайна нахождения главного узника России в Шлиссельбурге сохранялась с максимальными предосторожностями. Полковнику Вындомскому, главному охраннику брауншвейгской семьи в Холмогорах, было приказано:

…Оставшихся арестантов содержать по-прежнему, еще и строже и с прибавкою караула, чтобы не подать вида о вывозе арестанта… в кабинет наш и по вывозе арестанта рапортовать, что он под вашим караулом находится, как и прежде рапортовали…

Еще жестче были указания, направленные в Шлиссельбург. Сам комендант крепости не имел права знать, кто содержится у него под арестом. Видели Иоанна и знали его имя только три офицера стерегшей его команды. Им строго запрещалось сообщать Иоанну, где он находится. Без специального указа Тайной канцелярии к узнику не мог войти никто, даже фельдмаршал.

Преемники Елизаветы Петровны, сначала Петр III, а затем и Екатерина II, не сочли нужным облегчить положение Железной Маски, хотя есть свидетельства, что оба побывали в Шлиссельбурге и виделись с Иоанном. Инструкции Петра III предписывали главному надсмотрщику князю Чурмантьеву: