Читать книгу "Путин и Трамп. Как Путин заставил себя слушать - Дэвид Корн"

Этот день стал для некоторых соратников Клинтон слишком насыщенным. Резкие перемены ситуации ошеломляли. Палмьери с трудом переносила случившееся. В какой-то момент ей понадобилось уединиться хотя бы на минуту. Она оставила своих коллег и прошлась по парку, слушая Брюса Спрингстина — «Принимай все так, как оно есть».

Perkins Coie, юридическая фирма кампании, начала скачивать материал Подесты и проверять, чтобы документы не были заражены вирусами или иными кибербомбами. В штаб-квартире в Бруклине работа со взломанной почтой давно уже превратилась в рутину. У кампании даже был оборудован оперативный центр для проверки взломанных документов. Накануне DCLeaks выложила письма Каприши Маршалл, давней наперсницы Клинтон, и вот теперь около дюжины специалистов перешли от почты Маршалл к письмам Подесты.

Хотя официальные лица кампании довольно давно опасались, что переписка Подесты может быть предана огласке, кампания не стала предварительно контролировать ее содержание. Подеста не хотел, чтобы исследователи просеивали всю его почту. Он знал, что в этой части почты содержалась деликатная информация: письма могли затронуть чьи-либо чувства и спровоцировать неловкие ситуации в и без того раздираемом конфликтами мирке Клинтон. Но теперь у Подесты уже не было выбора. Кампания должна была знать, что содержали эти послания, особенно потому, что WikiLeaks сбросила лишь малую часть из уведенных пятидесяти тысяч. Вероятно, остальные последуют позже. И Подеста предоставил доступ к своему почтовому ящику.

Вскоре исследователи в оперативном центре начали вычесывать весь кэш Подесты, начав с тех писем, что сбросил WikiLeaks. В поиске документов, которые могли бы вызвать проблемы, исследователи воспользовались сортировкой по ключевым словам. Перечень слов был очевиден: почтовый сервер, фонд Клинтон, Бенгази, «Голдман Сакс», Обама, Сандерс.

Мук, Каплин, Фэллон и другие работники кампании также прилагали усилия, чтобы держать ущерб под контролем. Они связались по телефону с репортерами и попросили их не публиковать информацию о сбросе почты на WikiLeaks. Предлагавшийся мотив был следующим: это срежиссированный Россией октябрьский сюрприз, кампания Клинтон атакована Путиным. Муку представлялось, что это похоже на дело рук криминальной российской Super PAC, работавшей на благо Трампа и укравшей информацию у Подесты. Вот теперь она выкладывает ее в сеть, чтобы спасти кандидата, оказавшегося перед лицом краха. Кампания просила журналистов хорошенько подумать, прежде чем печатать информацию об этом сбросе.

Однако все было тщетно. Люди Клинтон не могли поставить под сомнение подлинность писем или указать на какое-нибудь поддельное. И вскоре стало очевидно, что в переписке было множество интересных подробностей, — только копай!

Некоторые совсем не казались забавными, вроде цепочки писем от 15 июня по поводу запроса журналиста CNN Тэппера на интервью с Клинтон. «Почему Джейк Тэппер такой мудак?» — вопрошал Подеста. Тэппер опубликовал свой собственный комментарий вместе со словами Подесты: «Этот вопрос ставил в тупик миллионы людей в течение сотен лет».

За несколько часов были обнаружены куда более серьезные вещи. Документ от 25 января 2016 года в адрес Подесты и других чиновников кампании содержал выдержки из платных речей Клинтон перед различными аудиториями, включая Goldman Sachs и другие финансовые учреждения.

В ходе избирательной кампании Клинтон отказывалась публиковать тексты этих выступлений. Они были напоминанием о том, что в преддверии президентской кампании Хиллари занималась неблаговидным делом — поборами с банков на Уолл-стрит и других групп, представлявших интерес. Эта тема была лакомым кусочком для Сандерса и его сторонников. Многим она напомнила о прекрасно задокументированной тяге Клинтон к секретности. Принадлежавшие к кампании знали, о чем говорила Клинтон в своих выступлениях. Они обсуждали эти тексты в начале сезона праймериз и просили Клинтон обнародовать их, ссылаясь на то, что в текстах не было ничего слишком неудобного или щекотливого, из-за чего стоило бы ставить себя под удар критики, не опубликовав их. Но Клинтон не пошла им навстречу. «Меня просят разглашать больше информации, чем это делают другие кандидаты», — жаловалась она помощникам. А когда Трамп стал кандидатом от республиканцев, у нее появился другой аргумент: почему я должна публиковать свои речи, если он не оглашает своих налоговых деклараций?

И вот теперь упрямство вышло ей боком. Первые же значительные высказывания о почте Подесты сфокусировались на том, как кампания Клинтон оценивала тексты ее выступлений и пассажей, которые могли быть использованы ее оппонентами. В речи 2013 года перед представителями одного бразильского банка Клинтон сказала, что «ее мечта — общий рынок со свободной торговлей и открытыми границами на всем восточном полушарии». Подразумевала ли Клинтон упразднение контроля на границах? (Клинтон настаивала, что имела в виду лишь трансграничные поставки электроэнергии.) В том же году, выступая в Goldman Sachs, Клинтон предложила воспользоваться услугами членов сообщества Уолл-стрит для лучшего регулирования финансовой индустрии. «Люди, знающие индустрию лучше других, — это люди, которые работают в этой индустрии». В речи 2014 года перед Goldman Sachs и Black Rock, еще одной крупной фирмой с Уолл-стрит, она, говоря о себе, сказала, что очень далеко ушла от среднего класса, в котором росла и воспитывалась.

Может быть, наибольшее беспокойство вызывал у кампании отрывок из речи 2013 года перед представителями жилищного строительства, в которой она рассматривала необходимость для политика уравновешивать «общественные и частные усилия» при принятии законов и проведении намеченного курса. «Политика — как сосиска в процессе производства… она дурно пахнет. Поэтому вам нужна и общественная, и частная позиция», — говорила она. Первые новостные отчеты сосредоточились на этой ремарке как свидетельстве политического лицемерия Клинтон. На почту ястребом набросился Национальный комитет демократов. «Не трудно догадаться, почему она так яростно сопротивлялась оглашению текстов своих речей перед банками Уолл-стрит, платившими ей по нескольку миллионов долларов за секрет, — говорилось в заявлении председателя RNC Прибуса. — Правда, вскрывшаяся в этой истории, заключается в том, что личина, используемая Хиллари Клинтон для избирательной кампании, — полный и абсолютный обман».

Клинтонцам стало ясно, что, как бы они ни старались, им не удастся выдать российскую атаку за главную тему дня. Мук говорил: «В прессе не было сюжетов, где бы говорилось: „Черт! Этот случай с русскими просто невероятен!“» Клинтон чрезвычайно огорчилась, но ей было не привыкать, она сказала своим советникам, что всю ее политическую жизнь на нее сыпались атака за атакой, и предупредила их, что расслабляться нельзя.

У Трампа и его сотрудников проблема была посерьезней. Их засыпали ложными звонками с призывами сойти с дистанции. Кампании стало понятно, что первого заявления в Post — где он говорил о «болтовне в раздевалке» — явно недостаточно. И они поспешили тем же вечером выпустить видеозаявление, в котором Трамп, угрюмо глядя в камеру и говоря с явным напряжением, попытался еще раз извиниться: «Я говорил, что совершал поступки, о которых сожалею. И слова, звучащие на появившемся сегодня видео более чем десятилетней давности, — один из таких поступков, — говорил Трамп. — Все, кто знаком со мной, знают, что эти слова не отражают меня настоящего. Я их произнес, я был неправ, и я прошу прощения». Но через несколько мгновений не удержался и сделал крутой разворот: «Я сделал несколько неприличных замечаний… Но существует большая разница между (этими) словами и поступками других людей. Есть женщины, над которыми Билл Клинтон надругался, а Хиллари преследовала, атаковала, позорила и запугивала его жертв. Мы еще обсудим это в предстоящие дни. Увидимся на дебатах в воскресенье».