Читать книгу "13 минут - Сара Пинборо"

Что, если Таша узнала о романе Дженни с мистером Герриком раньше того четверга? Намного раньше.

Что, если она выжидала? И планировала?

Снова ручка задвигалась после долгой паузы.

Что, если Наташа вообще не теряла память?

54

Я отвечаю Эйдену на его сообщение, что у меня болит голова и я перезвоню позже. Это тактика затягивания, я злюсь на себя за то, что не могу просто подыграть ему. Я знаю, что должна, но мне нужен покой. Меня раздражают Джоди и Вики. Меня раздражает Эйден. Они все чертовски во мне нуждаются. Мне не нравится, что я мысленно ругаюсь. Это похоже на кратковременную потерю контроля.

Я должна владеть ситуацией. Не допустить ошибок. Я педантичная, и всегда такой была. Я стратег. Это подтвердил даже тот глупый, но, надо признать, полезный дневник. Люди так часто стараются показать себяс лучшей стороны, когда врут. Но это никогда не должно быть целью. Цель в том, чтобы отвлечь от правды. То, как ты выглядишь, не имеет значения. Важно только, чтобы твои слова звучали правдоподобно.

Я все время знала, что Беннет попросит у меня дневник, – доктор Харви должна была рассказать ей о нем, а если бы она этого не сделала, я бы сама упомянула о дневнике в нашем разговоре и сделала бы то, что и сделала, – заявила бы, что не хочу его отдавать, но все равно отдала бы. Вуаля.

В дневнике, который забрала инспектор Беннет, много правдивого. Мои мысли о семье, сексе и о том, что мне страшно засыпать, – все это правда. Как и разговоры, которые я записала. Врать легко, когда ты создал ситуацию и знаешь, с чего начать, но все равно лучшая ложь – это полуправда.

* * *

Я слышу, что мама зовет меня обедать, и ее голос напоминает мне о том, что идеальных людей никто не любит. Они либо слишком напряженные, как моя мама, либо слишком милые. У милых девочек нет друзей. Взять хотя бы Ханну. Я стараюсь о ней не думать. Она не была частью плана. Она сама влезла в мой план. Справедливости ради следует сказать, что осветитель был импровизацией. Все остальное я организовала очень тщательно, но возможность использовать осветитель возникла сама собой, и я не устояла.

И вот теперь есть обвинение в убийстве. Бедная Хейли! Бедная Дженни! Этого не должно было произойти. Я на них злилась, но я просто хотела преподать им урок. Сделать так, чтобы они при всех опозорились, возможно, чтобы их исключили из школы. Заставили их пару лет походить на консультации психолога из-за того, что, когда они меня запугивали, ситуация вышла из-под контроля. Я не должна была умереть. Это сразу бы сделало ситуацию очень серьезной, но я могла это контролировать. Моя вина.

А Ханна ситуацию изменила. И это меня тоже раздражает, но теперь я уже ничего не могу с этим поделать, и, возможно, так даже лучше. Сомневаюсь, что мы с Хейли и Дженни смогли бы снова стать подругами, после того как – приятная мысль! – я преподала им урок, который они запомнят на всю жизнь. В любом случае они сами виноваты. Если бы они не планировали бросить меня, будто я ничтожество типа Ханны Альдертон, а не та, кто их сделал, то мне бы не пришлось все это устраивать. Они хотели меня унизить. Все хотят со мной дружить. Все. И они всегда хотели. Как они посмели думать, что стали выше этого? Они все это начали, решив, что я им больше не нужна. А Ханна – что ж, я не заставляла ее становиться под этот осветитель. И все равно она бы никогда не стала чем-то большим, чем свеча, которая ждет, чтобы ее погасили. Никогда не видела смысла в существовании таких людей, как Ханна.

Бекка. Интересно, что происходит в ее маленькой, безумно ревнивой головке? Бекка – причина моего странного настроения, я знаю это. Я просто хотела вернуться к нормальной жизни, но тут появляется Бекс со своими воспоминаниями о зеленом платье, а потом, сегодня днем, она подходит ко мне, когда мы уходили из школы, и спрашивает, когда я снова перекрашу волосы в каштановый.

Тебе ведь уже не нужно быть блондинкой, не так ли?

Вот что она сказала. В ее взгляде был вызов, я уверена. Она ожидала, что я бурно отреагирую на это? Чем-то выдам себя? Если так, то она такая же глупая, как и ее воняющий табаком убогий бывший.

Или в этом было что-то еще? Она пыталась что-то мне этим сказать? Но что? И что вообще она знает? Это как в ситуации с зеленым платьем – даже если в этот раз результат более впечатляющий. Тогда я тоже подставила Хейли, чтобы обвинили ее. Бекка это помнит. Но даже если у нее есть какие-то подозрения, она ничего не сможет доказать. Или сможет? Не могу понять, каковы ее намерения и беспокоит меня это или забавляет. Она не может мне навредить. Не сейчас. Все уже сделано. Игра окончена. А она до сих пор ведет себя так, как я и предполагала. Сцена ревности получилась идеальной, в нужном месте и в нужный момент. Никто не поверит ни единому ее слову, даже если она действительно что-то знает. Ее реакция была такой предсказуемой!

Все такие предсказуемые!

Мама снова зовет меня.

– Уже иду! – кричу ей в ответ.

Теперь она как мышка. Я все время вижу в ее глазах беспокойство и удивляюсь тому, что она меня родила, вырастила, но до сих пор не знает, какая я на самом деле.

Но, кажется, у нее все-таки есть причина волноваться. Фактически тринадцать минут я была мертва и, учитывая, как тщательно я все спланировала, это было неожиданностью.

Тринадцать минут. Может, я из-за этого везде вижу число тринадцать. Напоминание о том, как близок был конец. О том, что меня саму чуть не провели. Но это не моя вина. Думаю, это лишь доказывает, что иногда, даже если план тщательно продуман, все идет не так, как в драме «О мышах и людях» [17]…

Я все еще злюсь, когда вспоминаю о тех лишних пяти минутах, которые провела в воде. Если бы это сошло мне с рук, думаю, я убила бы эту собаку. Я помню того классного хомяка, когда училась в первом классе. Того, который до крови укусил меня за палец. Того, который так нравился Ханне Альдертон. Вспоминаю, как я сломала ему шею, несмотря на то, что он визжал и извивался у меня в руках. Я бы хотела сделать то же самое и с этой собакой. И сделаю как-нибудь потом, когда все об этом забудут.

А все мое тщательное планирование. Эти пробежки по лесу и парку ранним утром, чтобы посмотреть, кто регулярно бегает, кто гуляет с собаками, или идет на работу, или просто страдает бессонницей. Я все это рассчитала с точностью до минуты, и Джейми Мак-Махон со своей шавкой тоже были точны как часы. Я наблюдала за ними из-за деревьев с другого берега реки, видела, где собака любит повынюхивать что-то у берега. Мак-Махон периодически разговаривал по телефону – это было идеально. Мне нужен был рабочий телефон. Каждый день я видела его с собакой в одно и то же время. Кроме того дня. Моего дня. Того дня, когда они были мне так нужны. В тот день пес спрятал свой ошейник. Когда мы с мамой пришла к нему, чтобы выразить свою благодарность, мне пришлось гладить этого пса, хотя хотелось свернуть его лохматую шею.