Читать книгу "На неведомых тропинках. Шаг в пустоту - Аня Сокол"

Я злилась на демона, на всех демонов с их амбициями, клятвами верности, военными кампаниями, тщательно спланированными предательствами и убийствами чужими руками.

— Предавший предаст снова. — Голос Седого был холоден, у меня не было права ни судить его, ни осуждать. — Мы не читаем детям легенды о смерти предков. Приходит время, и находится такой вот «Орихор», который вложит в нужные руки старую рукопись, легенду, дневник, сколько последние ни уничтожай. Орихор шагнул дальше, он нашел книгу и отнес Прекрасной, хотел занять трон матери, та не понаслышке знает о порядке наследования.

— Тогда все это лишено смысла.

— Отнюдь. Она слегка расширила круг посвященных, зацепив тебя и охотника. Не говорить же ей со слугами напрямую. — Кирилл толкнул тело, перекатывая вестника на спину. — Я проследил, чтобы Тамария не осталась в стороне от этих знаний. В следующий раз он положил бы эту книгу под подушку Алисе. Так что да, оно того стоило.

Седой поднял серебряный нож и чиркнул по незащищенной чешуей ладони. Кровь вскипела на лезвии. С его губ слетела гортанная фраза, видимая в прозрачном воздухе размытым облачком пара, как дыхание на морозе. В этих стенах многие слова имели вес в буквальном смысле. Я начинала понимать, что инопись — это не мертвый язык, это язык, который слышит и понимает этот мир. Слова, выскользнувшие меж его губ серой подвижной дымкой, легли в ладонь, смешались с темной кровью.

— Без души тело не может умереть. Твоя душа принадлежит мне. Приказа умирать не было. — Кирилл испустил звериное рычание и прижал руку к ране вестника. — Повинуйся!

Тело на полу вздрогнуло. Я отступила на несколько шагов. Что-то загорелось там, где соприкасались кожа вестника и демона. По телу пробежала судорога. Одна. Вторая. Третья.

Змея говорила, что заложенная душа не позволит Венику умереть от ран. Александр тоже заложник, но уровнем выше. Вестники стоят обособленно от меняющих души на желания. Их род имеет свой знак, их способности передаются по наследству, и самое важное — им никогда не вернуть душу, потому что люди не меняли ее, они ее отдали бесплатно и навсегда.

Я видела пару фильмов про зомби-апокалипсис, они вызвали здоровый скептицизм и иронию. В реальности было не до смеха.

Ноги мужчины ударились об пол, пальцы сжались, грудь приподнялась и опустилась. Слух резанул сухой кашель, похожий на хруст старой ломкой бумаги. Александр открыл налитые кровью глаза, заморгал. Чуть приподнялся, переворачиваясь на живот, и уткнулся лбом в темный пол. Несколько минут его сотрясал кашель, прежде чем он смог приподнять голову и прохрипеть:

— Хозяин…

Я развернулась и пошла к выходу. Я была рада, что Александр жив. Честно. Но к этому чувству примешивалось что-то другое, подленькое, нашептывающее на ухо, о том, каким хорошим вестником он в конце концов станет, сколько душ соберет для Хозяина.

— Лицемерка, — бросил в спину Седой.

* * *

Подтаявший за день снег схватился легкой коркой от холодного вечернего ветра и с хрустом ломался под серыми валенками. Они были на пару размеров больше, чем нужно, но толстые носки, украденные вместе с ними с кухни, где они вопреки всякой логике сушились у большой печи, не давали обуви спадать.

Порыв ветра взметнул волосы, и я натянула на голову капюшон старой поношенной и воняющей псиной куртки. Ее я тоже украла, на этот раз из комнаты для прислуги.

Я устала от графитовых стен, прекрасных и не очень лиц, от глаз, которые не смотрят на тебя. Телефоны не отвечали. Ни Семеныча, ни бабки, ни Веника. Я взяла уже знакомую серебристую «девятку» и уехала. Так что к воровству можно плюсовать угон. Расту в собственных глазах.

И вот я здесь. Я дома.

Машина стояла чуть в стороне, бензина осталось километров на десять-двенадцать. Но пугало не это, пугало то, что ехать было некуда.

Колею, оставленную теми, кто приехал в Юково с рассветом, засыпало снегом. Там, где еще недавно начиналась Центральная улица, она же стежка, тянувшаяся через все село, возвышались метровые сугробы. Не было ни улиц, названных по месяцам года, ни домов с плоскими или двускатными крышами. Ничего. Никого. Лишь лес с метровыми в обхвате стволами чернел на фоне отступающей белизны зимы.

Самым страшным во всем этом были ощущения. Я смотрела на снег, на исчезающие под ним следы шин, на темнеющее небо и не чувствовала ничего. Ничто не дрогнуло внутри. Здесь не было перехода. Дорога не ныряла из мира в мир. Кто-то из ушедших выдернул нашу стежку из одеяла мира, как ненужную нитку.

Нашего, моего Юкова больше не существовало.

Январь 2012 по времени Внешнего круга

Серая цитадель

Конец второй части