Читать книгу "Нить - Виктория Хислоп"

Глава правого крыла армии даже побывал в Лондоне, где заверил британцев, что будет работать совместно с коммунистами, чтобы обеспечить демократическое развитие страны. Мирный переход выглядел обнадеживающе.

Как-то под вечер Катерина зашла к Комниносам, чтобы отдать пальто, которое чинила для Павлины. В прихожей она увидела кирию Комнинос.

– Увы, никаких вестей, – сказала Ольга, не дожидаясь вопроса. – Ему трудно послать письмо.

Всего несколько недель прошло с тех пор, как они сидели, окружив Димитрия, на кухне, но Катерина уже обнаружила, что мысли о нем не выходят у нее из головы.

– Он скоро вернется, я уверена, – сказала она, стараясь не показать, что тоже тревожится.

– Мне кажется, они с отцом могли бы как-то помириться, если бы он вернулся, когда немцы ушли, – с сожалением сказала Ольга, – но теперь-то отец, наверное, понимает, что Димитрий твердо стоит за свои убеждения.

– Это правда, мы же с вами знаем?

– Да, Катерина. Но мне так страшно, – призналась Ольга. – Мы думали, что война окончена, а теперь ходят слухи, что готовятся новые бои. Кириос Комнинос говорит, что левые выдвигают свои требования, и правительство не должно идти на уступки.

В голосе Ольги слышалось разочарование, которое разделяли в эти дни многие. Стремительно надвигалась зима, и теперь, когда ночи стали длиннее, всех накрыло пеленой пессимизма.

Ольга скрылась наверху, а Катерина пошла на кухню.

– Вот, Павлина, – сказала она. – Надеюсь, вам понравится.

Она протянула ей зеленое пальто. На вид оно было почти как новое. Взяв лоскуты из шкатулки, все еще стоявшей в доме Морено, девушка обтянула старые пуговицы ярко-красным бархатом, а воротник и манжеты отделала каймой из того же материала. В довершение пришила новую подкладку из старого платья в цветочек.

Павлина, которая мыла посуду, поспешно вытерла руки и взяла пальто у Катерины. Надела и медленно покружилась на месте, чтобы показаться со всех сторон. Поскольку у Павлины не было недостатка в хорошей еде, она оставалась довольно полной даже в тяжелые времена.

– Как новенькое! – воскликнула она. – Даже лучше! Какая же ты умничка! Спасибо тебе большое. Теперь буду ждать зимы с радостью!

Тут Катерина кое-что вспомнила. Ей нужен был Павлинин совет.

– Я сегодня письмо получила. Может, скажете, что об этом думаете?

Она достала конверт из кармана и протянула Павлине.

Павлина стала читать вслух:

– «Уважаемая кирия Сарафоглу, я слышал из достоверных источников, что Вы превосходная модистра. У меня имеется несколько вакансий на новом предприятии в Салониках, и я хотел бы, чтобы Вы пришли на собеседование в пятницу утром, в десять часов».

– Что ж, хорошо. Тебе уже пора вернуться на работу. – Служанка вернула письмо и лукаво добавила: – Будешь дома работать, так ни с кем и не познакомишься…

В эти годы столько молодых мужчин ушло на войну, что в городе остались тысячи девушек, которые при других обстоятельствах уже вышли бы замуж. Теперь же, когда мужчины стали возвращаться, Павлина считала, что Катерине самое время найти, как она выражалась, подходящего молодого человека.

– Но разве вы не узнаете адрес? – сказала Катерина с ноткой раздражения. – Это же мастерская Морено! – Она снова протянула письмо Павлине, и та вгляделась. – Я как-то проходила мимо с Евгенией. Там было полно народу, ее перекрашивали и делали ремонт.

– Да и фамилия… Тоже знакомая. Григорис Гургурис много раз здесь бывал за последние годы. У них с кириосом Комниносом явно много общих дел.

– Но Морено же вернутся, и…

– Им выплатят компенсацию, Катерина, – сказала Павлина. – Не волнуйся. Не могут же власти допустить, чтобы все эти предприятия простаивали! Нужно поднимать город!

Катерина задумчиво разглядывала письмо.

– А если они вернутся и получат свою мастерскую назад, то только рады будут, когда увидят, что ты там уже работаешь! – прибавила старая служанка.

Катерина не могла не оценить здравую и четкую логику Павлины.

– Что ж, на жизнь чем-то надо зарабатывать, – сказала она. – Кириос Морено наверняка бы это понял.

Через несколько дней Катерина пришла на собеседование. В комнате сидели еще полсотни женщин и ждали, когда их позовут, а пока каждой выдали кусок полотна, на котором они должны были продемонстрировать пять вышивальных швов, пять способов обработки кромки и петлю столбиком.

Всех по одной вызывали в кабинет для собеседования. Катерина прождала своей очереди два часа.

Человек, сидевший за столом, был в три раза больше прежнего миниатюрного хозяина. Катерина подала ему свой образец и отметила его большие руки с пухлыми пальцами.

– Хм, отлично, отлично, – сказал хозяин, пристально рассмотрев вышивку. – Я вижу, ваша репутация вполне заслуженна, кирия Сарафоглу.

Катерина промолчала.

– Я видел вашу работу, – продолжил он, только теперь подняв на нее глаза. – Это же вы шьете платья для жены Константиноса Комниноса, верно? Она превосходная манекенщица!

Катерина заметила под его седыми усами желтые зубы, а глаза на круглом, как луна, лице почти пропадали, когда он улыбался, как сейчас.

– Дети и то, бывает, лучше шьют, чем некоторые из этих женщин, – устало сказал он. – А вот это хорошо. Вот это я и надеялся увидеть.

Катерина попыталась улыбнуться. Ей казалось, именно этого от нее ждут в ответ на то, что следовало принять как комплимент.

– У меня строгие требования к модистрам, так что не ждите, что можно будет весь день сидеть и болтать. В моей мастерской двенадцатичасовой рабочий день, на обед отводится полчаса. В субботу сокращенный день. Воскресенье – выходной. И если заказчик требует что-то закончить, значит это должно быть закончено. Именно так я заработал свою репутацию в Верии и Ларисе, и здесь скоро будет то же самое. Поэтому-то я и считаюсь лучшим портным в городе. Сами увидите, что написано на моих фургонах: «Доставим заказ в назначенный час!»

Хозяин кашлянул, словно для того, чтобы поставить точку в своей речи. Он повторял ее уже в тысячный раз, и все эти трюизмы и лозунги один за другим отскакивали у него от зубов и не требовали ответа. Катерина поняла, что она принята на работу.

– В понедельник. В восемь часов. Всего хорошего, кирия Сарафоглу. – Он улыбнулся, и Катерина догадалась: это знак, что ей пора уходить.

За дверью она увидела очередь претенденток, которая тянулась до самого конца улицы. Еще не меньше двух сотен женщин ждали, когда их пригласят, и Катерина поняла, что ей повезло.

При виде светящейся вывески над дверью «Григорис Гургурис» ей сделалось не по себе, но сейчас, когда от голода сосало под ложечкой, выбирать не приходилось.

Компания официально открылась на следующей неделе. Швей набрали местных, за исключением одной, которую Григорис Гургурис привез из Афин. Ее он поставил главной в отделочном цеху, и она поглядывала на других женщин с явным снисходительным превосходством.