Читать книгу "Танцы на снегу - Сергей Лукьяненко"

А мы еще собирались напасть и освободить Тьена!

Какие же мы глупые и наивные… Эта толпа растерзала бы нас начасти, на мелкие кусочки, на молекулы, только посмей мы напасть на людей,стоящих на помосте!

– Что же ты молчишь, не стесняйся! – крикнул мне поднявшийменя мужчина.

И я не посмел молчать.

– Инна Сноу! Инна Сноу! – стал кричать я. –Вла-де-тель-ни-ца! Гос-по-жа пре-зи-дент!

Толпа безумствовала. Инна Сноу, подняв одну руку,приветствовала подданных.

Потом она подняла вторую руку – и сразу же все замолчали.

– Зло порождает зло, добро– добро, – сказала Инна Сноу. Ееголос тоже усиливали, но почему-то казалось, что она говорит почти шепотом.Очень задушевно и не с толпой – а только со мной. И еще голос как-то странно,но знакомо вибрировал, будто все время меняя интонации и тембр.

– Владетельница… – прошептал я. И даже не услышал –почувствовал, как каждый на площади выдохнул это слово, как легкий гулпрокатился по улицам Аграбада.

– Этот человек пришел к нам со смертью. Страшной,мучительной смертью для каждого гражданина Аграбада. Я не боюсь за себя, ведь яне могу умереть. Но он принес смерть вам. Моим друзьям. Моим детям. И самоепростое, самое справедливое, что возможно сделать, – это казнить человека поимени Сянь Тьен.

Толпа молчала, толпа ждала. Инна Сноу посмотрела на Тьена –и отвернулась.

– Но будет ли это настоящей справедливостью? Я хочупосоветоваться с вами. Этот человек – фаг. Генетически модифицированный убийца,террорист, выращенный в лабораториях Авалона. Он никогда не знал своихродителей. Его геном – мозаика из генов, собранных у десятков людей. Смладенчества его учили убивать и предавать. Его лишили человеческих чувств,воспитали безжалостным и беспощадным, не способным ни любить, ни страдать. Он –лишь инструмент в руках трусливой продажной власти, чувствующей приближениесвоего конца. Да, Империя готова залить всю галактику потоками горячейчеловеческой крови, оставить нас беззащитными и истощенными перед лицом чужихрас. Но станем ли мы добавлять хотя бы одну лишнюю каплю крови в этот поток? Японимаю, как мал шанс, что этот человек изменится. Но этот шанс есть. Можем лимы позволить себе милосердие? Достаточно ли мы сильны? Верим ли в себя? Готовыли прощать?

Толпа молчала. И я молчал. Я не знал, как ответить. Надобыло, чтобы владетельница подсказала, объяснила, чего я хочу – казни Тьена илимилосердия.

– Мы не ответим злом на зло, – совсем уж прошепталапрезидент.

Я вздрогнул и закрыл глаза, сообразив, о чем думаю. Что занаваждение? Она ведь говорит глупости, эта Инна Сноу! Это демагогиейназывается! Какое еще «зло порождает зло»? Не мог Сянь Тьен заразить всюпланету смертельной болезнью, не стал бы он такое делать! Зачем для этого нуженчеловек-террорист? Бросил с орбиты маленькую ледяную капсулу, чтобы растаяла ввоздухе над столицей, – и все! И вовсе фаги не бесчувственные и безжалостные! Ине хочет Империя воевать ни с кем!

Так почему же я начал думать так, как хочет Инна Сноу? Я жене отмороженный!

Может быть, потому, что вокруг – десятки тысяч человек,думающих одинаково? Это словно поток. Не нужно никаких приборов, чтобы включитьвсе мозги в одну цепочку, сделать их кусочками вычислительного механизма. Лишьбудь в толпе. Смотри вместе с ней. Слушай вместе с ней. Кричи вместе с ней.

И сразу расхочется думать.

– Отпустим этого человека? – спросила Инна Сноу. Посмотрелавверх, на парящий флаер – темная вуаль легла ей на лицо, рисуя контуры. Толпаахнула, будто желая рассмотреть лицо госпожи президента. – Пусть убирается ксвоим хозяевам, верный пес Императора. Пусть передаст им наше презрение, нашуволю, нашу силу. Отпустим?

– Да! – взвыла толпа. У меня даже заломило в ушах. Мужик,подсадивший меня, прыгал будто ребенок и махал руками. Я начал заваливаться, онменя поддержал, ссадил и радостно крикнул:

– Как она добра! Мальчик, как она добра! Как добра!

– Ты псих с отмороженными мозгами, – сказал я. Он все равноничего не слышал – тут же забыл обо мне и принялся махать руками. Вокругбесновались. А на помосте уже снимали петлю с шеи Тьена, опускали вниз – прямов толпу – деревянную лесенку.

– Пусть уходит, – вновь сказала Инна Сноу. – Пропустите его,граждане. Не дотрагивайтесь до него. Пусть уходит на космодром, садится в свойкорабль и улетает. Никто не должен коснуться его!

Сянь Тьен терпеливо ждал. Ему разомкнули кандалы на руках иногах. Он потер кисти, потом подошел к Инне Сноу. И что-то сказал. Слов не былослышно, а вот ответ владетельницы – да.

– На меня не действует ваша психотехника. Я сниму вуаль втот день, когда человечество скинет ярмо Императора и объединится в одну семью.Уходи, фаг. Уходи к своим хозяевам.

Тьен пожал плечами. И неторопливо спустился с помоста. Толпарасступилась, освобождая вокруг него пятачок. Тьен огляделся. Пошел – и кругпустоты вокруг двинулся вместе с ним. Люди шарахались, будто фаг сам был боленязвенной чумой.

Я не заметил, кто плюнул первым. Их сразу же стало слишкоммного – тех, кто плевал в Сянь Тьена, пытаясь попасть в лицо.

Тьен будто не замечал плевков. Просто шел. Прямо на меня. Икруг пустоты шел вместе с ним.

Я дернулся, пытаясь уйти с его пути, но было уже поздно,толпа спрессовалась, и меня вытолкнуло прямо перед Тьеном – в беснующийся,орущий, плюющийся будто паршивые дети ряд. Взгляд Тьена скользнул по мне,ничуть не изменился, но я понял – он меня узнал.

Набрав полный рот слюны, я плюнул в Тьена. И завопил:

– Убирайся! Убирайся!

Потом меня вынесло в сторону, круг сдвинулся. Я плюнул ещераз, в спину Тьену.

Мне еще никогда не было так гадко.

Значит, вот оно как – быть фагом?

Стоять с петлей на шее, пока про тебя врут, нагло ибеззастенчиво, играя словами и обвиняя во всех грехах, – это тоже «быть фагом»?

Идти оплеванным через ревущую толпу, задыхаться в чужихслюнях?

Плевать в лицо другу?

А если бы это был Стась?

Не хочу быть фагом!

И ненавижу тех, из-за кого фагам приходится быть такими!

Я все понимаю, я не маленький. Император тоже виноват, чтослишком верит советникам и не борется с несправедливостями вроде тех, что унас, на Карьере.

А Инна Сноу, может быть, и впрямь хочет всем на свете добраи потому врет.

Но то, что она сейчас сделала, – это не милосердие.