Читать книгу "Судьба и другие аттракционы - Дмитрий Раскин"

Ей придется начать борьбу не только с инопланетным разумом, но и с Арбовым и с отцом Арбова. Что же, так сказать, «не вопрос», раз уж так сложилось… а уж во имя человечества! Она помешает управляющему и компании дать нам хоть сколько-то смысла, приоткрыть нас для истины, для каких-то еще столь же важных и сложных вещей? Мы должны сами. Но они как раз и пытаются, чтобы мы сами. «Сами» — всякий раз она была нелепа, бездарна в своем добре, самодовольна, ограниченна в счастье. Впрочем, и того, и другого было немного — так что выборка нерепрезентативная, можно утешиться этим… м-да.

Поджечь отель? Тупо. Конечно же, тупо. Но может оказаться вполне эффективным. То, что они сканируют нашу подкорку, не означает, что они умеют тушить пожары. Объяснить им, убедить (как жаль, что Арбов не на её стороне, но может, в самом деле, когда отца не станет?), умолить их прервать Контакт из-за всё того же их милосердия к нам. Но не преувеличивает ли она добродетели тех, кто не со зла, быть может, просто на всякий случай использует против них Ветфельда? Который, кстати, вполне может быть одним из них. Вдруг он каждой группе постояльцев рассказывает свою жалостливую историю и призывает к не-действию. И те, кто будет после нее и Арбова, тоже станут сопереживать ему, оплакивающему кончину своей Марии Кляйн. Только надо сделать так, чтобы после них здесь уже не было никого. А что если натравить на братьев по разуму толпу каких-нибудь уфологов и иже с ними? Они, конечно же, ни черта не найдут, не докопаются ни до чего серьезного, но сделают работу «аттракционов» невозможной. И к прессе можно будет взывать безнаказанно, не опасаясь психушки, смирительных рубашек и прочего. Раздуваем мировую сенсацию и управляющий вынужден свернуть свое шапито, обесточить «синтезаторы добра». То есть можно отделаться от сверхцивилизации пошлостью? Вместо жертвенной борьбы Лидии будет газетно-телевизионная пошлятина? Ну что же, ради человечества… Чтобы защитить его от соблазна чуда. И от веры, что оно, в самом деле, сможет стать другим . Другим самим собой? Начать свое время добра и света? Но оно же может. Может! И сама Лидия разве не отдала бы что угодно за то, чтобы это было так?! Но жизнь — не глубже пусть, не выше, но ёмче смысла. И кто вправе рисковать этой самой жизнью, допустить ситуацию, в которой пусть даже гипотетически, не гарантирована жизнь.

А те, кто в состоянии воскресить человека, умершего десять лет назад этак примерно в двух тысячах километрах отсюда, — могут всё.

Думала ли она, что ей придется защищать непросветленность жизни, от чьей невнятицы, бездарности, от чьих всегдашних смыслов, правоты и самодовольства она пыталась бежать и, в конце концов, добежала до этого отеля с карусельками и «синтезаторами»?!

Но чем страшно их добро? Тем, что мы не понимаем его источника, что находится за рамками наших причинно-следственных связей? Арбов сказал бы, да здравствуют новые связи? Вряд ли. Ему так же страшно, как и ей. Просто его страх есть страх человека открытого, предвкушающего, ее же страх иной… Ее правота иная.

Ну а что мировая сенсация? Управляющий и те, кто с ним, спокойненько себе пересидят, подождут, когда уляжется. Уфологов, охотников за привидениями отправят по ложному следу. К тому же мировые сенсации давно уж подверглись инфляции. На каждом канале раз в неделю мировая сенсация. Может, про этот отель что-нибудь уже и было? Она всегда, когда начиналась подобная дребедень, просто переключала канал.

По коридору отеля ей навстречу Ветфельд.

— Добрый вечер, Лидия. Я вас искал. Одну минутку, пожалуйста.

Он заскочил в свой номер. Лидия ждала, приготовив на всякий случай электрошокер, держала за спиной.

— Вот. — Перед ней снова Ветфельд. — Вы забыли сегодня, оставили на столе после завтрака.

Он вручил ей ее файловую папку.

— И вы даже не… — тупо спросила Лидия, изобразив жестом перелистывание.

— Как вы могли подумать? — обиделся Ветфельд.

30

К ужину Арбов вывез отца в кресле-качалке. Лидия и Ветфельд тактично ничего не заметили. Отец Арбова добросовестно пытался есть, но у него уже не получалось. Разговор за ужином был настолько натянутый… И Арбову, и Лидии, и Ветфельду было стыдно за то, что они вот останутся, продолжат жить. Борис Арбов понял их и делал вид, что не понимает. В конце концов не выдержал, сказал: «извините». После чего поддерживать прежний разговор или же начать ему сочувствовать — все было бы глупо и пошло.

Когда официант убрал посуду, отец Арбова сказал:

— Я, получается, что пришел попрощаться. Завтра я, по всему судя, уже не встану, а как пойдет, — он попытался подобрать слово, — возвращение, я не знаю. Управляющего спрашивал, он тоже не знает, вот я и решил сейчас… Что же, очень приятно было с вами, — Борис Арбов попытался сменить тональность, — но нельзя же слишком долго нарушать естественные законы, пора и честь знать, — ему стало стыдно за эту браваду. — Если честно, мне страшно. Но это какой-то другой страх, то есть уже не страх перед неизвестностью, хотя в тот, первый раз его не было, я же умирал вне сознания. — Сказал Арбову. — Видишь, «ручка» у «синтезатора» так и не выросла.

— Еще есть время. — Попытался Арбов. Подхлестнул себя. — Еще есть.

Отец Арбова скептически улыбнулся, ответил Арбову (тот не видит его лица, потому что стоит сейчас за спинкой кресла-качалки.):

— Да-да, как знать. — И вдруг: — Если бы ты действительно оказался прав!

Лидия подошла к его креслу, взяла тонкую, как бумажный лист, ладошку Бориса Арбова в свою, боялась пожать.

— Борис… Борис Михайлович! — замолчала.

— Если каруселька не повезла тебя, — сказал ей отец Арбова, — если «синтезатор добра» так ничего для тебя и не синтезировал — в этом смысл. То есть ты не зря приехала. Да ты и сама это знаешь.

— Смысл? Вы знаете какой?

— Нет.

— А я еще два часа назад считала, что знаю.

— Но он будет самым главным для тебя. Попытайся. Даже, если он окажется беспощадным. Неприподъемным.

— Вы считаете, лучше знать?

— Лучше ли, хуже — какая разница. Понять . Здесь нет выбора. Это не ради счастья, но чтобы сойти с круга, ну, и все такое. — Оборвал свою речь Борис Арбов. — Видишь, как… поучаю, призываю к тому, с чем не справился сам, не хватило мужества, да? — усмехнулся, — или же просто времени.

Подошел Ветфельд, осторожно пожал руку, ему хотелось обнять, но он застеснялся.

— То, для чего я ехал сюда… не сбылось, аттракционы мне не помогли, но я узнал вас… быть может, это не менее важно.

Лидия бросила на Ветфельда настолько ненавидящий взгляд.

— Я говорю лишнее, да? — Ветфельд так понял ее.

— Курт преувеличивает, — примиряюще сказал Лидии отец Арбова. — Но я рад, что… не навредил вам. Ведь никто ж не знал, как всё это получится, правда?

Они не заметили, как подошел управляющий.