Читать книгу "Прелестные создания - Трейси Шевалье"

— Ты его раскусила! — Он повернулся к брату: — Слышь, мы выкапываем эту штуку для Мэри или ты собираешься сидеть со своей женушкой, пока она будет выкручивать тебе яйца?

Рот у Билли скривился.

— Сколько ты нам заплатишь?

— Гинею, — с готовностью ответила я, чувствуя себя щедрой, а также надеясь, что такая плата предотвратит сетования Фанни.

— Сперва нам надо доставить этот груз в Чармут, — сказал Дэви. Таков был его способ выражать согласие.

На берегу теперь было так много людей, ищущих окаменелости, особенно в такие солнечные дни, какой выдался тогда, что мне пришлось позвать маму, чтобы та сидела рядом с плезиком и не позволяла никому другому заявить на него права. Летом здесь всегда бывало так, и я сама отчасти была в этом виновата, сделав пляжи Лайма такими известными. Только зимой, когда все остальные искатели окаменелостей изгонялись пронизывающим ветром и дождем, берег становился безлюдным. Тогда я могла проходить по нему целый день, не повстречав ни одной живой души.

Деи работали споро и извлекли плезика за два дня, примерно в то же время, когда я закончила чистить своего ихтиозавра. Поскольку они от меня были сразу за изгибом берега, я могла переходить от одной площадки к другой и давать им указания. Экземпляр был неплох, но у него не было головы. Казалось, плезики вообще легко теряют головы. Мы только что внесли оба экземпляра в мастерскую, когда мама, сидевшая за столом на площади, крикнула:

— Мэри, к тебе тут двое незнакомцев!

— Господи помилуй, здесь слишком много народу, — пробормотала я.

Поблагодарив Деев, я отослала их наружу, чтобы мама им заплатила, и крикнула посетителям, чтобы входили. Что за зрелище их встретило! На полу лежали два экземпляра монстров, заточенных в каменные глыбы, которые занимали так много места, что незнакомцы не могли даже ступить внутрь и топтались в дверном проеме. Я почувствовала, как сквозь меня пробегает маленькая молния, происхождения которой объяснить не могла, и поняла, что они не могли быть обычными визитерами.

— Приношу извинения за беспорядок, джентльмены, — сказала я, — но я только что внесла сюда двух животных и еще не имела возможности привести их в порядок. Могу ли я чем-нибудь вам помочь?

Я знала, что вид у меня ужасный, что все лицо усеивают пятнышки грязи от голубого лейаса, а глаза так и горят красным огнем из-за долгой усердной работы по извлечению ихтика.

Молодой — немногим старше меня, статный, с глубоко посаженными голубыми глазами, длинным носом и отличной лепки подбородком — пришел в себя первым.

— Мисс Эннинг, меня зовут Чарльз Лайель, — сказал он с улыбкой, — и я привел с собой мосье Констана Прево, из Парижа.

— Из Парижа? — вскрикнула я, не сумев скрыть паники в своем голосе.

Француз долго смотрел на каменные кости на полу, затем перевел взгляд на меня.

— Enchanté, mademoiselle,[3]— сказал он с поклоном.

Хотя он, со своими кудрявыми волосами, длинными баками и морщинками вокруг глаз, и выглядел добродушным, но голос у него был серьезным.

— Вот как!

Это был шпион. Шпион, работавший на мосье Кювье, явился посмотреть, чем я занимаюсь. Я уставилась на пол, глядя на все его глазами. Бок о бок лежали два экземпляра: ихтик без хвоста и плезик без головы. Хвост плезика был отделен от копчика, и им легко можно было дополнить ихтика. Или же я могла взять голову ихтика, удалить несколько позвонков из шеи плезика и присоединить голову. Тех, кому были известны обе эти твари, одурачить не удалось бы, но идиоты могли бы купиться. Из лежавших перед ним свидетельств мосье Прево с легкостью мог прийти к заключению, что я собираюсь соединить между собой двух неполных монстров, чтобы создать одного целого.

От неожиданности всего этого мне хотелось присесть, но я не могла сделать этого в присутствии мужчин.

— Преподобные Бакленд и Конибер передают вам привет, — продолжал Чарльз Лайель, не замечая, что подливает масла в огонь, упоминая их имена. — В Оксфорде я был студентом профессора Бакленда, и…

— Мистер Лайель, сэр, мосье Прево, — перебила его я, — могу сказать вам прямо сейчас, что я женщина честная. Я никогда не стала бы подделывать образец, что бы там ни думал барон Кювье! И я поклянусь в этом на Библии, господа, вот что я сделаю! У нас здесь нет Библии — была когда-то, но нам пришлось ее продать. Но я могу прямо сейчас отвести вас в церковь, и преподобный Глид услышит, как я поклянусь на ней, если от этого будет хоть какой-то прок. Или, если предпочитаете, мы можем пойти в церковь Святого Михаила. Тамошний викарий не очень хорошо меня знает, но Библию он нам предоставит.

Чарльз Лайель пытался меня перебить, но я не могла остановиться.

— Я понимаю, что эти экземпляры неполные, и клянусь вам, что представлю их так, как сейчас вижу, никогда не пытаясь менять их части. Хвост плезиозавра мог бы подойти к ихтиозавру, но я ни за что не стала бы этого делать. И конечно, голова ихтика слишком велика, чтобы приладить ее к окончанию шеи плезика. Здесь совсем ничего не получилось бы.

Я тараторила без умолку, и оба они, в особенности француз, выглядели растерянными. Потом все это сделалось для меня невыносимым, и мне пришлось сесть, джентльмены передо мной или не джентльмены. Я была поистине опустошена и прямо там, перед незнакомцами, расплакалась.

Это расстроило француза больше, чем любые слова. Он затрещал по-французски, а мистер Лайель перебивал его, говоря на своем медленном французском, меж тем как я могла думать лишь о том, что хочу крикнуть маме, чтобы она заплатила Деям только фунт, потому что я была слишком щедра, а нам потребуются лишние шиллинги, поскольку теперь я не смогу охотиться на монстров и продавать их. Мне придется вернуться к мелким антикам, аммикам, белликам и грифеям моей юности. Даже тогда я не буду продавать так много, как раньше, потому что появилось гораздо больше других охотников, продающих такие вещицы самостоятельно. Мы снова обеднеем, Джо никогда не сможет завести собственное дело, а мы с мамой навсегда останемся привязанными к Кокмойл-сквер и не переберемся выше по холму в дом получше. Я дала себе волю оплакивать свое будущее, пока слезы не иссякли, а мужчины не замолчали.

Когда они уверились, что я перестала плакать, мосье Прево вытянул из своего кармана носовой платок. Наклонившись над глыбами, чтобы не наступить на экземпляры, он протянул мне его, словно белый флаг над полем битвы. Когда я заколебалась, он помахал им, подбадривая меня, и слегка мне улыбнулся, отчего у него на щеках появились глубокие ямочки. Я его взяла и вытерла глаза самой мягкой и белой тканью, к которой мне когда-либо доводилось прикасаться. Платок пахнул табаком и заставил меня задрожать и улыбнуться, потому что снова ударила молния, совсем слегка. Я хотела было вернуть его, теперь замаранный глиной голубого лейаса, но хозяин его не взял, знаком дав понять, что мне следует его оставить. Тогда я начала думать, что, может быть, мосье Прево все-таки не шпион. Я сложила платок и сунула его себе под чепец.