Читать книгу "Разлюбовь, или Злое золото неба - Андрей Зотов"

Распахнулась дверь, на крыльцо выскочили двое, вооруженные короткими автоматами. Вот так да!

«Вторжение! – сквозь приоткрытую дверь доносился из мельницы отчетливый электрический голос. – Внимание! Вторжение в секторе 1Б!»

А я лежал под «Хаммером» и теперь понимал, почему тут не держат собак. Верный Руслан, отдыхай, тебе на смену пришли новые технологии!

Судя по тому, как спокойно и поверхностно парни совершали обход, срабатывание сигнализации впустую было тут делом обычным. Вполголоса продолжая начатый разговор, они сходили к воротам, побренчали там засовом и не спеша пошли вдоль машин. Они чувствовали тут себя в полной безопасности.

Откуда-то издалека начало мало-помалу нарастать ритмичное молотьё мощного двигателя. Я подумал, что поднимается катер по речке, но скоро стало ясно, что звук приближается сверху. Ну да – скорее всего, вертолет, который я видел днем.

– Летит, – донесся до меня голос одного из бойцов.

Я осторожно выглянул из-под «Хаммера». Положив руки на автоматы, парни глядели, как пара мигающих вперемежку огней делает круг над мельницей, и когда огни зависли над нами, я увидел вокруг них сперва сверкание лопастей, а потом и сам фюзеляж вертолета. Вспыхнул прожектор в его нижней части и стал нашаривать место для посадки. То, что я принял за волейбольную площадку, вдруг вспыхнуло в свете прожектора кольцом ответных огней. Вспыхнуло и погасло, вспыхнуло и погасло. Едва не задев забор, вертолет сел прямо в середину кольца; опали лопасти; смолк двигатель. Отъехал назад блистер. Из кабины вылезли двое: пилот в шлеме и светлом комбинезоне, туго перепоясанном в талии, и невысокий, приземистый пассажир. На нем был темный цивильный костюм, в руке не то портфель, не то «дипломат».

– Все в порядке? – спросил он. Его голос показался мне знакомым.

– Да, – почтительно ответил один из парней. – Как там Москва?

– Москва по-прежнему бьет с носка. Больно и неожиданно. – Да, мне определенно знаком этот голос. Кто это?

И все четверо ушли в мельницу, оставив дверь слегка приоткрытой. Я сделал было пару пластунских движений в ее сторону, но тут же вновь попятилсяя под «Хаммер», потому что один из бойцов вернулся. Он был уже без автомата, с упаковкой сока в руке.

Потягивая напиток через трубочку, парень походил вокруг вертолета, потрогал его, попробовал покачать с боку на бок. Машина приземлилась тютелька в тютельку, полметра в ту или другую сторону – и лопастям наступил бы хаям, однако за штурвалом сидел, по всему видно, профи высокого класса. Допив сок, боец влез в кабину. Аппарат заскрипел под его весом.

– Трах-тах-тах! – затарахтел парень, как двигатель внутреннего сгорания, и попробовал покачать вертолет из стороны в сторону. – Трах-тах-тах!..

Полетав таким образом минут пять, он достал из-за пояса пистолет и стал яростно отстреливаться от истребителей неприятеля, что атаковали его сзади и сверху. Бой был неравный. Герой отстреливался до последнего патрона, который разрядил себе в висок. Несколько минут он полежал в позе конченого человека, зевнул и ушел в мельницу. Звонко щелкнул замок.

Я ужом выскользнул из-под «Хаммера». Там воняло бензином, гарью и было довольно-таки тесновато. И тут же в мельнице вновь зазвенело, голос опять проскрипел: «Вторжение!» И снова выскочили бойцы. И еще несколько раз я безуспешно пытался пересечь двор, пока наконец в мельнице не лопнуло терпение. Они отключили сигнализацию. Давно бы так.

– Глючит аппаратуру, – буркнул один боец другому.

– Надо Курта вызывать, – ответил тот.

Толкуя о некоем Курте, они заперлись в мельнице, и больше фотоэлементы не реагировали на движение одушевленных предметов по территории двора.

Я пошел вокруг мельницы, держась к ней поближе, чтобы меня не засекли из окон. На задах нашлась еще одна дверь – маленькая, железная и тоже, конечно, запертая. Над ней нависал козырек, а чуть выше виднелось окно – правда, узкое и спрятанное в намордник решетки, но все же окно, до которого можно добраться. Я постоял, поглядел на луну, которая нынче была на удивление ярка и пригожа, и подумал, что без инструмента в мельницу не попасть. Хотел проскочить на шару, но уж слишком тут все герметично. Ладно, за инструментом, так за инструментом, какие дела?

Я сбегал к «Хаммеру», под которым припрятал рюкзак, и перенес его к черному ходу. Стараясь действовать бесшумно, минут десять на ощупь искал стеклорез. Наконец он нашелся, а следом и десантная пила, напоминающая толстую шишковатую гитарную струну, свернутую в кольцо. Еще нужен пластырь и на всякий случай дымовая шашка. Вот с фонариком я пролетел – оставил в багажнике мотоцикла, придется ограничиться зажигалкой.

Скоро я уже взбирался на козырек мельницы. Тут надо было встать, животом прижимаясь к стене, сделать шаг влево и уткнуться носом в решетку окна.

Пили, пили, десантная пила! Что тебе эти восемь не особенно толстых прутьев, если ты, помнится, даже рельсу одолевала на спор. Через четверть часа я вынул решетку и, пристроив ее на козырьке, достал стеклорез и монтажный пластырь. До чего же здорово шипит алмаз по стеклу, оставляя тонкую полосу, насквозь горящую в свете луны!

Стекло с наклеенным по периметру пластырем щелкнуло. Я вынул его, тоже пристроил на козырьке и осторожно полез в нутро кирпичного логова. Тут сильно пахло соляркой, а от работы дизеля вся кромешная тьма легонько дрожала.

Подо мной, похоже, была пустота. С поджатыми ногами, повиснув на руках лицом к луне, я медленно вытягивался во весь свой рост, и вот уже левая подошва, а за ней и правая нашли опору. Ступеньки. Вспыхнул огонек зажигалки. Так, все ясно. Новую мельницу построили поверх старой, а между ними на всякий случай спрятали пружину легкой винтовой лестницы, где я и очутился. Жалко, фонарика нет, с ним было бы гораздо проще.

Крохотное пламя зажигалки худо-бедно прокладывало путь в темноте, освещая изнанку недавней кирпичной кладки. Если оглянуться, то у меня за спиной все словно дымилось, а на мохнатых ступеньках оставались такие глубокие следы, точно шел я по мягкому серому снегу. Вот сколько тут было лежалой пылищи!

Поднимался я медленно. Шум дизеля становился все глуше, зато крепли другие, не совсем определенные звуки, в которых я, наконец, узнал голоса – раз… два… три мужика негромко разговаривали между собой. Еще полсотни ступенек – и за поворотом забрезжил слабый электрический свет.

Так, зажигалка пока не нужна. Я подкрался к окошку, распахнутому внутрь мельницы. Оттуда, снизу, и доносился разговор, а еще оттуда тянуло табачным дымом и запахом жареной дичи.

Внутри логово представляло собой помесь кирпично-деревянной харчевни, занимавшей первый этаж, с подобием многоярусного отеля наверху. Два коридора тянулись по окружности друг над другом, ограниченные толстыми перилами. В нескольких нишах томились заброшенные пальмы, а у зеркала, на растяжках, висела большая боксерская груша. Широкая лестница сбегала вниз, к необъятному столу, за которым как раз и разговаривали трое – знакомые все лица. Стол, как говорится, был девственно чист, если не считать пары пепельниц и пачки легкого «Мальборо». Еду еще, видимо, только готовили, а пока шла официальная часть. Речь держал сам Маркель – он сидел во главе стола, с дальней его стороны, и мне было хорошо его видно. По левую от него руку со скучающим видом курил… генерал Марголин собственной персоной. Перед ним и лежало «Мальборо». Так вот кто явился на вертолете! Или как? Напротив генерала с еще более скучным видом сидел Вотульский.