Читать книгу "Разлюбовь, или Злое золото неба - Андрей Зотов"

Однако в самой будке никого не было. Минут пять я наблюдал за ней из кустов. Только птицы порхали с ветки на ветку, да здоровая крыса шмыгнула через шоссе в мою сторону. Я решился и, поднырнув под шлагбаум, оказался на территории специальной зоны. И сразу же услышал чье-то насвистывание, раздававшееся справа, за щеткой кустарника.

Я сделал пару осторожных шагов. Еще один парень в камуфляжных штанах и пятнистой майке. Он стирал в тазу гимнастерку, насвистывая «Турецкий марш» Моцарта. Рядом, у дерева, стоял автомат Калашникова дулом вверх.

Стараясь ступать бесшумно, пригибаясь, я скользнул за ближайший поворот, а там пошел нормальным быстрым шагом, прислушиваясь и оглядываясь. Неизвестность впереди томила, но тянула к себе как магнитом. Меня окружала птичья стрекотня, шорох в ветвях, а позади вскрикивала неведомая птица голосом полным печали: кьиуй-кьиуй! И поверх всего – ровный мощный гул чего-то превосходящего, сокрушительного и недоброго.

Чем дальше, тем гул становился сильнее. Еще дважды пришлось прятаться – сперва промчались обратно парни на скутерах, минут через пять – «Хаммер». Потом я увидел поляну и посреди нее стоял очень маленький серо-зеленый вертолет с поникшими лопастями. Издалека он выглядел как игрушка. В дальнем конце поляны виднелся небольшой бакелитовый домик. Он стоял наполовину в лесу, укрытый тенью деревьев. Над крышей торчала антенна. Возле домика нос к носу отдыхали «Хаммер» и «УАЗ-469». Два бойца курили у «Хаммера», переговариваясь.

Я двинулся в обход, чтобы подойти к домику со стороны леса, и скоро подкрался к его задним окнам, распахнутым настежь, но затянутым противомоскитной сеткой.

Окон было два; я осторожно заглянул в левое. За компьютерным столом носом в монитор сидел один-единственный человек лет тридцати в военной рубашке с короткими рукавами, без погон. Справа от него виднелись два телефона. Похоже, какой-то КП. Придерживая за спиной рюкзак, я обогнул дом и скользнул в лес. Ну и куда теперь? Где у них эпицентр? Где они роют клад? И каким же он должен быть колоссальным, если его обставили с таким размахом? Или у Маркеля вообще такой стиль работы? Я-то представлял себе кирку, пару лопат и тачку с черепками, а тут… Или они не клад тут роют, а делают что-то другое? Что? И кто этот за мужик на КП? Уж больно похож на кадрового военного, какими их показывают в кино. Может, он военный и есть?

Держа в поле зрения наезженную колею, я шел вдоль нее лесом, все больше удаляясь от домика. Минут через десять за деревьями показалась… мельница. Громадная круглая мельница, сложенная из красного кирпича, обнесенная высоким забором, с белыми размашистыми крыльями, которые медленно вращались, тихонько скрипя. С трех сторон ее обступал лес, а с четвертой – неширокая речка, образовавшая тут довольно большую заводь. Километром ниже был виден дощатый причал и трос паромной переправы, провисший почти до воды. На другой стороне реки, у такого же причала, стоял паром, привязанный за деревянный кнехт. Паром был совсем маленький, для одной машины, но самый что ни есть настоящий. Метрах в десяти от причала начиналась грунтовка – она вела к лесополосе, за которой можно было разглядеть крохотный восклицательный знак не то водокачки, не то пожарной каланчи. Похоже, какой-то поселок. Ноги у меня дрожали от проделанного перехода и слипались глаза. Я забрался в самую чащу и там мгновенно уснул, сунув под голову рюкзачок.

Наступило то самое время, когда набрякшие сумерки вот-вот станут вечером, и уже надо хорошенько щуриться, чтобы разглядеть подробности дальнего далека. Но у меня имелся с собой театральный бинокль, заметно упрощавший эту задачу. Однако прежде всего надо перекусить. Я разжег в своей чаще крохотный костерок и слегка поджарил десяток сосисок, съедая их по мере поджаривания под «Ессентуки № 17». Батон совсем размок, и пришлось от него отказаться. И все бы ничего: речка медленно катит свои неглубокие воды вниз, кругом лежат поля необозримые, вон паром, вон березы, – обычный среднерусский пейзаж, – но, во-первых, как далеко простирается этот климатический купол? Как он монтируется? По какому принципу работает? И, во-вторых, что все-таки задумал Маркель? Понятно, что дело серьезное, но – какое? «Языка», что ли, взять? Я осторожно залез на подходящую березу и медленно повел биноклем по округе. И правильно сделал.

Среди крыльев мельницы что-то посверкивало. Раз сверкнуло… другой… Я перестроил резкость и разглядел за крыльями, почти под самой крышей, узкое длинное окно, где, склонившись над стереотрубой, стоял человек. Это был один из бойцов Маркеля: крепкий, мордатый, с короткой стрижкой, без пяти минут Рэмбо. Последние лучи солнца, еще достающие до верхушки мельницы, играли на линзах стереотрубы, выдавая парня стороннему наблюдателю, то есть мне. Я тут же убрал свой бинокль и спустился на землю. Увидел ли он меня? Так или иначе, но от греха подальше надо менять дислокацию – я закинул рюкзак за плечи и быстро пошел влево, стараясь не наступать на сучья.

Часа через полтора я снова залез на березу. Она была гораздо выше той, первой, и с нее не только мельница была как на ладони, но и речка, а если присмотреться, то вдали можно было различить и что-то вроде шоссе.

В наступившей уже темноте справа, со стороны реки, показалась здоровенная машина, в которой я скоро узнал «Хаммер». Его встретили два крепыша. Они вышли на звук мотора, одетые в одинаковые спортивные костюмы, и, когда машина остановилась, помогли пассажиру выбраться из салона. Это был Питер Маркель собственной персоной. Следом вылез эксперт Вотульский в своем неизменном сереньком пиджаке. Машину загнали во двор, ворота закрылись. Я хорошенько устроился на развилке ветвей и приготовился к долгому наблюдению. Часа два пил минералку, курил в кулак, глаз не сводя с мельницы, но больше ничего интересного не заметил. Ну что, пожалуй, хватит, пора слезать.

Вблизи мельница представляла собой серьезное фортификационное сооружение, а узкие высокие окна, похожие на бойницы, да трехметровый кирпичный забор только усугубляли ее укрепленность. Да, сильное логово выбрал себе «Анкерман».

Словом, ночь. Река, полная луны. И форт неприятеля, куда надо непременно пробраться. Я перемахнул через забор и мягко приземлился на корточки. Смотал шнур, на котором спускал рюкзак. Теперь до мельницы было рукой подать. Глухо стучал дизель в ее недрах, и блестело стекло одного из окон, отражая яркий свет взошедшей луны. От непрерывного вращения крыльев двор шел равномерными полосами. Две полосатые иномарки и черная «Волга» замерли в отведенном для них месте, тоже, понятно, полосатом. Справа возвышался старый знакомый «Хаммер», утративший изрядную часть своего внешнего лоска. А около приземистого бетонного сооружения, напоминавшего бомбоубежище, на маленьком пьедестале стояла полосатая параболическая антенна, направленная на запад. Сразу за ней простиралась большая круглая площадка, обложенная чем-то белым, искристым. В волейбол они, что ли, здесь играют?

Немного привыкнув к раскладу двора, одной перебежкой я оказался под мельницей. Странно, что здесь не держат собак. В мельнице зазвонил телефон. Я крался вдоль стены направо и все оглядывался на антенну, снедаемый любопытством. И вдруг… Внутри мельницы послышался топот, звон телефона, голоса… Да нет же, это не телефон – как до меня медленно все доходит! – это сработала сигнализация, вот в чем дело. Ну да, детекторы движения – я наконец увидел в правом углу двора небольшие выпуклые диски и тут же бросился от мельницы прочь, рыская туда-сюда. Установленные по всем углам, фотоэлементы держали двор в периметре своих трасс, реагируя на любое движение.