Читать книгу "Джокер - Даниэль Дакар"

— Рада видеть? Безусловно. Одно другого не исключает, Василий. Дон Хуан мне нравится. Я буду пить с ним кофе, танцевать танго, выслушивать комплименты — почему бы и нет? Но я знаю — и не забуду, — что поворачиваться к нему спиной нельзя. И мне очень, прямо-таки категорически не нравится его интерес к деду.

— Ага! — оживился Василий. — Ты это поняла?

— Я что же, давала тебе основания считать меня глупышкой? — прищурилась Мэри. — Интерес Вальдеса ко мне… эээ… промежуточный. В отличие от большинства своих соотечественников, дон Хуан совершенно не сентиментален, и этот поток ностальгии по старым добрым временам показался мне странным. Люди меняются, но не настолько.

Полковник Зарецкий несколько раз соединил ладони в символических аплодисментах.

— Браво, Мария, браво. Не завидую я, однако, столичным мамашам…

— Столичным мамашам? При чем тут столичные мамаши? — искренне удивилась Мэри.

— Ну ты даешь! — развеселился Василий. — Чего надо Вальдесу она, видите ли, сразу смекнула, а такую простую вещь… Ладно, смотри. В Новограде разом, ниоткуда, появляется молодая, богатая, находящаяся в явном фаворе у его величества, а самое главное — незамужняя графиня. Маша, да ты хоть представляешь себе, какой после сегодняшнего приема воцарится переполох на столичном брачном рынке? Каждая маменька, имеющая дочку на выданье, незамедлительно придет в ярость от появления на горизонте опасной соперницы. Каждая маменька, у которой есть не пристроенный великовозрастный сын, столь же незамедлительно придет в восторг…

— И разумеется, — подхватила Мэри, — не найдется никого, кто взял бы на себя труд объяснить этим достойным женщинам, что замуж я не собираюсь. И в равной степени не представляю опасности для первой категории мамаш и совершенно бесполезна для второй. Веселая у меня жизнь начнется, ты прав. А кстати… молодая, в фаворе, незамужняя — это мне понятно. Но о своих финансах я на городских перекрестках не кричала.

— А это и не требуется, — улыбнулся ей свояк. — Ты, похоже, действительно не понимаешь. Дело даже не в том, что есть у тебя самой, хотя, думаю, о яхте все, кому это интересно, узнают в ближайшее время. И совершенно неважно, сколько в случае замужества выделит тебе семья Сазоновых. Выделит-выделит, не морщись, так положено. Но сегодня император признал тебя дочерью полковника и графа, погибшего на службе Отечеству. Стало быть, тебе причитается пожизненная пенсия с момента твоего появления на свет, ведь ты родилась уже сиротой. Тридцать три года, да еще с процентами! У меня при одной мысли о выражении лица начальника пенсионного департамента в минфине настроение поднимается!

Мэри фыркнула. Финансистом, в отличие от Лорены, она не была, но представить себе гримасу наставницы при известии о необходимости произвести крупные незапланированные выплаты могла без особого труда.

— Ну вот что, — сказал Василий, подводя итог. — Разговор у нас с тобой получился, и я этому рад. А теперь — не выкурить ли нам по сигаре?

— Выкурить, — улыбнулась Мэри, вставая. — Только… Ты сказал, что дамы бывают здесь редко, но дамская-то комната, я надеюсь, имеется?

— Конечно! — кивнул Зарецкий. — Когда освежишься — милости прошу в курительную. Кстати, в этом заведении неплохой выбор сигар.

— Не сомневалась в этом, — с этими словами Мэри вышла из кабинета, а полковник направился прямиком в курительную комнату.

Переступив порог, Василий понял, сразу и отчетливо, что до прихода Мэри надо что-то предпринять. Потому что первым, кого он увидел, был Никита Корсаков, прекрасно известный ему по записям, связанным с майором Гамильтон. Контр — адмирал стоял в углу, бледный и напряженный, и катал по скулам желваки сдерживаемой злости. Судя по его окружению, он обедал в обществе однокашников. Обычное дело, все флотские офицеры по прибытии в отпуск традиционно приглашали случившихся на планете однокурсников на обед. Но вот каким образом примазался к этой компании Семен Гармаш, было не вполне понятно. Должно быть, раньше пришел. Не то чтобы Василий хорошо знал этого хлыща. Гармаш служил в Адмиралтействе по снабженческой линии и однажды попал в поле зрения службы безопасности. Кстати, в ходе проверки выяснилось, что ушлый каплей невинен, аки новорожденный младенец. Гармаш не воровал, он просто ухитрялся всегда повернуть дело так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Это, надо сказать, в армии и во флоте приветствовалось всегда. Но еще во время расследования Зарецкому категорически не понравились ни манера снабженца разглагольствовать о людях и ситуациях, ни его привычка одеваться на грани пошловатой оперетты. Работу свою он делал идеально, у него имелись влиятельные покровители. Так что связываться с ним желающих не было — попробуй потом получить со складов что-то необходимое!.. И постепенно Гармаш уверился в полнейшей своей безнаказанности. А то, что он нес сейчас, вообще выходило за всяческие рамки.

— …ни разу не видел. Это Никита Борисович у нас специалист по бельтайнкам! От смерти спасает, на руках носит, в адмиральские апартаменты зазывает на предмет личной беседы… оно хоть того стоило? Или эти патентованные красотки…

Не выдержавший Никита шагнул вперед, явно намереваясь стереть с лица снабженца многозначительную улыбочку — и будь что будет! — но Зарецкий оказался быстрее.

— Послушайте, Гармаш! — негромко сказал он, прихватывая того за воротник кителя и слегка встряхивая. — Вы затронули тему, которую в приличном обществе обсуждать не принято. Вы можете говорить все что заблагорассудится о своих коллегах-офицерах. Если посмеете. Но благородных женщин оставьте в покое. Или однажды кто-нибудь сделает так, что ваш интерес к противоположному полу до конца ваших дней станет сугубо академическим.

Гармаш ловко вывернулся из хватки Василия, отскочил на шаг и глумливо ухмыльнулся:

— Искусственно выведенные в питомниках летуньи — благородные женщины? Мы говорим об одних и тех же персонах?

— В данный момент мы говорим о моей племяннице. Ее сиятельство с минуты на минуту будет здесь, и никто не поручится за целость вашей глотки, если она услышит…

— Если я услышу что? — донеслось от входа в курительную.

Этот холодный, высокомерный голос услышали все. Зарецкий коротко выдохнул и обернулся. В дверях стояла Мэри, похлопывающая по ладони левой руки белыми перчатками, зажатыми в правой. Сияли ордена на груди и звезды на погонах, петля аксельбанта чуть подрагивала в такт движениям руки. Тишина стала абсолютной, слышно было, как тикают массивные напольные часы в резном деревянном корпусе. Василий откашлялся:

— Господа! Графиня Мария Александровна Сазонова!

Щелчок десятка пар каблуков прозвучал почти одновременно, замешкался только Никита, да еще Гармаш опешил настолько, что даже не среагировал на официальное представление.

— Так чего же мне не следует слышать, полковник? — так же надменно спросила Мэри, приближаясь.

— Все в порядке, — заторопился Зарецкий, — этот господин уже уходит! — и, почти не разжимая губ, прошипел впавшему в ступор снабженцу: — Гармаш, убирайтесь, пока целы. Еще одно слово, и…