Читать книгу "Воля дороже свободы - Анатолий С. Герасименко"

в таком смердячем месте? Или туманы потом появились? После войн всякое бывает…»

Над крышами показалось солнце, но светило оно будто бы в долг – неохотно и скупо. Переулок тем временем привёл Ката с Петером к широкому проспекту. От прочих улиц проспект отличался лишь размерами: такие же старые, обветшалые дома, такие же болезненные, усталые с самого утра люди. Одно из зданий лежало в руинах – от него исходила мощная эманация сырой магии, у Ката зачесалась кожа, словно он вернулся на Батим. По горам битого кирпича шныряли создания, похожие на китежских сторожевых кошек, только намного меньше, не выше сапога. Вид у них был потасканный, но независимый.

– А мы так сразу могли? – спросил вдруг Петер, по-прежнему глядя под ноги. – Использовать меня вместо якоря?

Кат цокнул языком:

– Раньше до такого никто не додумывался. Да если б и додумался, трудно было бы проверить. Обычного человека мироходец через Разрыв не поведёт – обоим смерть. А парами мироходцы путешествуют редко. Конкуренция... Так что у нас уникальный опыт.

– Здорово, – сказал Петер равнодушно. – Слушай, Демьян, а отчего ты так заинтересовался институтом Гевиннера? Прямо сам не свой сделался, когда я про него сказал.

– Сон у меня был, – нехотя сказал Кат.

– А-а, – Петер помолчал. – Как тогда?

– Как тогда.

Петер поднял руку и указал на противоположную сторону проспекта:

– Вот. Пришли.

Институт был громаден. Могучее здание о четырёх этажах занимало целый квартал, простираясь от перекрёстка до перекрёстка. На городскую суету равнодушно глядели ряды высоких стрельчатых окон; кое-где в рамах вместо стёкол желтели фанерные листы. Центральный портал венчали скульптуры, изображавшие воинственного вида зверюг, вставших на дыбы и победно скалящихся навстречу солнцу. Одна из зверюг держала в лапе флаг. Он был таким грязным, что казался траурным.

Кат и Петер трусцой перебежали через проспект, едва не угодив под мчавшуюся во весь опор коляску, причём кучер нарочно взял в сторону, стараясь их зацепить. Очутившись перед институтом, Петер поднялся по лестнице и, упираясь пятками в побитые мраморные плиты, отворил тяжеленную дубовую дверь.

Внутри обнаружился гигантских размеров вестибюль – полутёмный, тихий, безлюдный. В невообразимой вышине тускло отсвечивали стекляшки развесистых люстр, но ни один кристалл не горел. Свет проникал лишь через окна, и его явно недоставало для такого огромного помещения. Справа и слева из сумрака проступали широкие ступени ведущих наверх парадных лестниц.

Отчётливо пахло варёной капустой.

– И что дальше? – пробормотал Петер.

Кат направился вперёд: ему показалось, что в глубине вестибюля блеснул какой-то огонёк. Через дюжину шагов обнаружилось, что темнота между лестничных маршей скрывает застеклённую будку с окошком, а, когда Кат с Петером подошли ближе, то разглядели в будке вахтёршу – крупную, неопределённого возраста тётку. На обшарпанном столе перед ней лежала газета с крестословицей, рядом горел крошечный масляный фонарь. Из окошка тянуло тем самым тоскливым капустным запахом.

– Здравствуйте! – по-божески сказал Петер и приветливо улыбнулся.

Вахтёрша покосилась на него поверх черепаховых очков. Бросила взгляд в сторону Ката. Брюзгливо искривила верхнюю губу, показав зубы – точь-в-точь собака на привязи.

Прошипела несколько слов на своём языке.

– Мы… занимаемся наукой, – продолжал Петер. – Прибыли для консультации… Э-э… Для консультации со специалистами по… М-м…

Вахтёрша что-то гаркнула – до такой степени выразительно, что перевода не требовалось. Выпростав из-за спины жилистый, в седой щетине хвост, она захлопнула его кончиком окошко.

Петер растерянно посмотрел на Ката.

Кат испытал внезапный, очень сильный толчок злобы. Стукнуло в висках, защекотало под кожей, в ушах зазвенело. «Стерва жирная, – он со скрипом двинул челюстью. – Почуяла свою власть, гнида. Раздолбать её сраную будку на части, а после – за неё саму приняться. Пасть до ушей разделать, чтобы улыбалась повежливей…» Рука сама скользнула в карман, стиснула нагретую гладкую рукоять.

–…делать-то будем? – донёсся сквозь звон в ушах шёпот Петера.

Кат медленно выдохнул. Сосчитал до двадцати, представляя каждую цифру разноцветной, как учил в детстве Маркел. Звон утих, ярость схлынула, оставив после себя муторное томление – будто удержал, не сблевав, подкатившую тошноту. «Ну-ну, – подумал он. – Раздухарился-то, а? Из-за какой-то бабы… Да, нервы никуда стали».

С некоторым усилием вытащив руку из кармана, Кат скинул рюкзак, распустил шнуровку и, порывшись, достал с самого дна один из заветных мешочков, выданных Будигостом. Стукнул в стекло костяшками, дождался, пока вахтёрша поднимет взгляд, и извлёк из мешочка золотую монету.

Глаза, увеличенные линзами очков, алчно округлились.

«А золото здесь, кажется, в цене, – смекнул Кат. – И то добро. По крайней мере, кристаллы не потрачу».

Вахтёрша отворила окошко.

– Ну? – спросила она: ворчливо, но по-божески.

– Разрыв, – сказал Кат. – Телепортация. Пневма. Кто у вас этим занимается, знаешь?

Вахтёрша засопела.

– Тебе зачем? – спросила она.

– Как хочешь, – сказал Кат. – Других спрошу.

И, развернувшись на каблуках, сделал несколько шагов прочь. «Всё она знает, курва хвостатая, – подумал он. – Денег у этого заведения шиш да маленько, держать отдельного человека на вахте им не по средствам. Наверняка она ещё и секретарь, и что-то вроде экономки. Раз не бросила службу, стало быть, числится в штате давно. Сплетничает, как дышит, моет кости всем подряд. Ей известно вообще всё, что тут