Читать книгу "Человечество: История. Религия. Культура. Древняя Греция - Константин Владиславович Рыжов"

вам на помощь!» Так афиняне остались один на один с персами. Из всех соседей на помощь к ним пришли одни только платейцы.

Прибыв к Марафону, греки заняли позицию у входа в ущелье, в то время как персы расположились посреди равнины. Собравшись на совет, стратеги стали решать, что им делать дальше. Их мнения разделились поровну: пятеро высказывались против битвы с персидским войском, так как афинян было слишком мало. «Надо ждать помощи от лакедемонян!» – говорили они. Но пятеро других, и прежде всех Мильтиад, настоятельно советовали не откладывать начало сражения. Когда верх стало брать первое мнение, Мильтиад обратился к одиннадцатому участнику голосования – избранному афинянами по жребию полемарху Каллимаху (афиняне ведь издревле давали полемарху равное право голоса со стратегами). Он сказал: «Наша сила – в единстве! И потому следует, не откладывая, вступить в бой, пока сердца всех афинян горят благородным мужеством. Будем медлить – упустим момент. Тогда пойдут сомнения, а потом нахлынет великий раздор. Если сразимся с врагом теперь, прежде чем у кого-либо возникнет гнусный замысел изменить, то мы одолеем. Отложим на потом – окажемся под властью персов. В твоих руках, Каллимах, сделать афинян рабами или же освободить их. Присоединись к моему совету, и твой родной город будет свободен. А если ты поддержишь противников битвы, тогда мы, конечно, погибли».

Этими словами он привлек Каллимаха на свою сторону. После того как полемарх присоединил свой голос к голосу Мильтиада, было окончательно решено дать врагу бой, не дожидаясь лакедемонян. Потом стратеги, голосовавшие за битву, добровольно уступили власть Мильтиаду. Но тот, хотя и принял главное начальство, не начинал сражения, пока очередь командовать не дошла до него самого.

Едва этот день наступил, афиняне вышли из лагеря и изготовились к битве. Персы последовали их примеру. Боевая линия эллинов оказалась равной персидской, но при этом центр ее составлял только немного рядов в глубину; здесь их строй был слабее всего, зато на обоих флангах воины стояли более плотно. Окончив построение, афиняне быстрым шагом двинулись на врага. Их поведение казалось персам безумным и даже роковым, так как греков было немного и притом они устремлялись вперед бегом без прикрытия конницы и лучников. Однако такие соображения приходили им в голову лишь оттого, что азиатские воины были плохо знакомы с правильным боевым порядком эллинов и не представляли как страшен удар их фаланги. Быстро преодолев разделявшее их расстояние, афиняне бросились сомкнутыми рядами на персов и бились с чрезвычайным мужеством.

Противники сражались не менее доблестно, но они далеко уступали афинянам в выучке и вооружении, и потому исход сражения оказался совсем не тем, что предполагали Датис и Артафрен. Правда, в центре боевой линии успех был на их стороне. Здесь победители прорвали ряды афинян и стали преследовать их прямо в глубь страны. Однако на обоих флангах афиняне одержали полную и безусловную победу. Опрокинув стоявшего против них врага, они с двух сторон обрушились на тех, кто прорвал центр. После короткой схватки эти персы также были смяты и в беспорядке устремились к своим судам. Афиняне гнали и рубили бегущих, пока не достигли моря. Тут они напали на корабли и попытались поджечь их. Семь кораблей было захвачено. На остальных персы снова вышли в море. Налегая на весла, они быстро поплыли вдоль берега прямиком к Афинам. Враги хотели захватить город врасплох, пока афиняне торжествуют свою победу. Но Мильтиад разгадал их замысел. За одну ночь афиняне прошли по горным и равнинным тропам весь путь от Марафона до Афин и успели прийти туда раньше персов. Начать новое сражение Датис и Артафрен не решились. Постояв на якоре в открытом море выше Фалера, персы отплыли назад в Азию.

Когда все уже было кончено, в Афины прибыло 2000 лакедемонян. Стараясь поспеть вовремя, они двигались так быстро, как только могли. Однако все равно не успели. Вся славы победы над огромным персидским войском досталась одним афинянам и их верным союзникам платейцам.

3. Клеомен I и Демарат

1) Клеомен I

После смерти Анаксандрида престол перешел к его старшему сыну Клеомену (он правил в 520–491 гг. до Р.Х.). От природы тот был несколько слабоумен, со склонностью к помешательству. Его сводный брат Дорией, напротив, всегда первенствовал среди сверстников и прекрасно понимал, что по доблести престол должен принадлежать ему. Не желая подчиняться Клеомену, он попросил у спартанцев людей и решил основать колонию в Сицилии. Перед этим он отправился в Дельфы и вопросил оракул: получит ли он землю, в которой хочет поселиться? Пифия отвечала ему, что получит. Дорией отправился в путь, но, прибыв в Южную Италию, не поплыл в Сицилию, а принял участие в войне Кротона с Сибарисом, в которой и нашел свою смерть. Спартанцы сильно жалели о его ранней кончине. Одни говорили, что Дорией напрасно уклонился от цели своей экспедиции (в которой сам бог обещал ему верный успех!) Другие считали, что он вообще напрасно уплыл из Лаконики. Ведь Клеомен царствовал недолго и умер, не оставив сыновей. Примирись Дорией с братом, он бы мог наследовать после него престол.

Став царем, Клеомен I (520–491 гг. до Р.Х.) вопросил оракул и в ответ получил изречение, что завоюет Аргос. Тогда он начал войну с агривянами и на кораблях переправился в Тиринфскую землю к Навплию. При вести о его высадке аргосцы выступили с войском к морю. Они расположились станом близ Тиринфа на небольшом расстоянии от врага. Открытого сражения аргосцы не боялись, опасаясь только, как бы их коварно не застали врасплох. Ибо об этом предупреждало одно из изречений оракула. Чтобы избежать этого, аргосцы решили подражать действиям глашатая врагов. Когда глашатай спартанцев что-нибудь объявлял лакедемонянам, то и глашатай аргосцев повторял его слова.

Клеомен заметил, что аргосцы делают все, что объявляет его глашатай, и приказал воинам по знаку глашатая к завтраку взяться за оружие и идти в атаку на аргосцев. Так лакедемоняне и поступили. Когда аргосцы по знаку глашатая приступили к завтраку, лакедемоняне напали на них и многих перебили. Многих аргосцев, нашедших убежище в святилище Аргоса, царь велел сжечь его вместе с рощей и храмом. Когда роща уже загорелась, Клеомен спросил одного из перебежчиков: какому богу она посвящена. Тот сказал, что это роща Аргоса. Услышав такой ответ, Клеомен с глубоким вздохом сказал: "О, прорицатель Аполлон! Сколь жестоко ты обманул меня твоим изречением, что я завоюю Аргос! Я полагаю, что пророчество это теперь исполнилось." После этого Клеомен прекратил войну и возвратился в Спарту.