Читать книгу "Оператор совковой лопаты - Сергей Калашников"

Ладно. Смирился он уже со всем этим. В конце концов, не так уж плохо получилось. В принципе, для того, чтобы вести бой, такому кораблю достаточно двух членов экипажа. Или трех, чтобы можно было стрелять из обоих орудий. Это, конечно, крайность, но в жизни чего не бывает!

Вот только камни грузить ему сюда неохота. Лучше добавить стальных листиков поверх обшивки. Надо посчитать с мастером, что они могут себе позволить. А то после отливки четырех пушек у него простаивает большая печь. Сделают заготовки, раскатают полуметровой ширины полосы до нужной толщины, и будет у него слой отражателя для чугунных ядер. По месту зубилами раскроят и поставят на саморезы. В сталь добавят меди, тогда поверхность окислится, и образуется пленка добротного черного цвета. Красиво станет. По грубым прикидкам, миллиметров пять получится, хоть бы и сплошняком пустить.

Глава 65

Радио – это очень просто

Мишка в полном унынии. Саечка на скоростном тримаране ушла в Гондурас. У нее там, видите ли, срочные дела. А он разгильдяй. Причем не в индейском понимании этого слова, а чисто по-русски. Спущен на воду боевой корабль, а связи-то с ним установить невозможно. Нет, если флажковый или семафорный своды сигналов он придумал за денек, да и азбуку Морзе для перемаргивания ночью заодно составил, то это ерунда. Это много лет как уже им в брошюре написано, и Трусливые Койоты пользуются такой сигнализацией. Видел он их тренировки и даже сдачу зачета наблюдал.

У него нет никакого задела в области радиосвязи. Радиолампы, скорее всего, не такая уж сложная штука. Он не специалист, но наверняка знает, если кто-то что-то изобрел, а другой про это знает, то рано или поздно сможет повторить. Но он-то даже гальванических элементов не соорудил. И, как следствие, в этой сфере у него не просто ничего нет, но даже разгильдяи от электротехники отсутствуют. Имеется в виду, индейские разгильдяи. Русский – вот он.

А в плавание он не попал. Его позвали к Толкущим Камни, чтобы он посмотрел на полученные ими загадочные зеленоватые кристаллы, а кораблик тем временем уплыл вниз по реке. Догнать его не на чем – он самый быстрый в этих местах. Шутка ли, сто двадцать лошадок! И невозможно даже связаться с ним, чтобы обругать Хрупкого Кремня и Питамакана, убежавших проверять в деле новую игрушку. А его оставили. И три занятых пустяковым рукоделием индейца всегда поблизости. Охранители. Напрасно беспокоятся, теперь его ценность для общества не превышает обычной, средней по Тамбову.

* * *

Имея кислоту, медь и железо, сделать гальванический элемент не очень сложно. Сложно понять, сколько он чего выдает. Вернее чего – понятно, но от этого не легче. Как про это хоть что-то измерить? Напряжение, например.

Одноименно заряженные предметы отталкиваются. Замечательно. Строим электроскоп. От потертого об голову стеклышка он срабатывает, а от гальванической пары – нет. Прекрасно. Берем стопочку этих самых пар, и, кажется, лепестки «прибора» дрогнули. Или нет? Еще выше стопочку – вот теперь точно, чуть-чуть, но определенно, есть реакция тонких листиков. Хорошо. Задача проясняется. Он имеет дело с крайне слабым воздействием. Маловато прикладывается разности потенциалов электрическим полем, созданным его гальванической батареей, для того чтобы отклонить «бумажки» раскатанного в тонкую фольгу золота.

Задача переходит в знакомую ему область. Точно. Кулон ведь для изучения взаимодействия зарядов применял крутильные весы, то есть устройство безумно чувствительное. И возиться с ним ему пришлось, наверное, долго. Но он решал научную задачу и получил результат, Мишке уже известный. Нет ни одной причины повторять это путь.

Помнится, после открытия гальванизма ученые много работали с электролизом, открывая новые элементы. При этом измерениями тока и напряжения они вроде как и не интересовались. Обидно. Все, что знал в этой области, он четко описал в одной из своих давних брошюрок. И ведь, наверное, ее не раз переписали, но никто ничего не предпринял. Может быть, кто-то из Толкущих Камни пытался что-то разлагать током? Хоть бы и ту же поваренную соль. Непохоже. Прибежали бы, позвали, показали.

От ощущения безмерности предстоящей работы стало не по себе. Надо собраться с мыслями и построить четкий план. Эх, полмира за примитивный вольтметр, а лучше – тестер. Старый добрый стрелочник, наподобие того, что пылился в гараже. Ну не меряется ток линейкой! И на весах не взвешивается.

И, чтобы создать измерительную базу, ему придется конструировать амперметр, принцип действия которого он помнит смутно. Рамочка с током, магнитик, подвесы, стрелочка – точная механика, с которой он никогда не дружил. Тоска.

* * *

Который день Мишка слоняется по Тамбову. То в одном поселке пообедает, то в другом заночует. Плохо ему. Возникло важное дело, взяться за которое остро необходимо, но непонятно, с какой сторону к нему подступиться. Нет, он не одинок в своих странствиях. Охраняющая его тройка никуда не девается. Идут неподалеку и, конечно, больше не делают вид, что они тут случайно. Изредка сменяют друг друга. В смысле, что вместо одной тройки появляется другая.

А путь ведет по произвольным тропам, куда ноги понесут. То любуется тыквами, то – работой корзинщика. Вот ребятишки подновляют обваловку дерьмоотстойника, куда ручеек приносит фекалии от поселка козодоев. Тут племенное стадо, ну и обучение методам ухода за скотиной. Город Тамбов состоит, наверное, из сотен крошечных деревушек, где живут от одного до полусотни человек. Многие поселения расположены вдоль бревнодорог, но, скажем, большая пасека от торных путей далеко. Или вот тут несколько ткачей живет. Вкусно пахнет маисовыми лепешками.

А здесь длинный пологий травянистый склон, вдоль которого под горку несется толпа дикарей и тащит увеличенную в десятки раз копию того самолетика, что он как-то слепил из перьев в Нижнем Поселке. Подлет, планирование, чирк об склон и снова подлет. Планирование на этот раз чуть дольше, посадка. Слабенько, зато без жертв. Толпа уже затаскивает игрушку обратно наверх. Детишки забавляются. Хотя индейцы – они и есть дети природы. Отсюда плохо видно, чем обтянут планер, тканью или бумагой. Но перьев в обшивке не наблюдается. И конструкция явно испытывает трудности с собственной прочностью, такое впечатление, что если толпа перестанет это держать, то оно сильно изменит форму. По-видимому, ляжет на грунт значительно большим количеством точек своей поверхности.

Свернул правее, тут утоптанная тропинка. Красивый вид на соседнюю долину. И что-то незнакомое. Вернее, знакомое, но для данного времени нехарактерное.

Вагон стоит на рельсах. Деревянные брусья лежат на вполне узнаваемых шпалах. Метров полтораста полотна выровнено четко по горизонтали. Колея широченная, больше человеческого роста. Они что, собрались корабли из речки в речку перевозить? С них, пожалуй, станется. Но колеса-скалки для этого не годятся. И без толку их выстраивать сплошной чередой на каждой стороне вагона. В его время по два колеса, закрепленные на одной оси, собирали в тележки по паре таких осей. Ставили по одной такой тележке с каждого конца вагона. Тогда нагрузка на каждое колесо примерно равная. То есть вес вагона распределялся на восемь точек опоры. И диаметр самих колес требуется больший, чтобы они не вдавливались в рельс, образуя ямку, из которой их надо выталкивать. Тогда поверхность соприкосновения возрастает, а удельное давление на рельс – снижается. Нарисовал, отдал мужчинам, что с интересом поглядывали в его сторону, объяснил, в чем загвоздка.