Читать книгу "Их любимая малышка - Ирина Горячева"

А во-вторых, номер начинался с буквы «V», означавшей, что я при желании могу увидеть голограмму собеседника. Такие возможности имели лишь высшие чины правления Земли и военные офицеры.

Подумав, я активировал браслет и ответил:

— Слушаю.

В воздухе над экраном всплыла дымка голограммы.

— Господин наместник. — По голосу и изображению я сразу же узнал одного из двух воинов ке-тари, отправленных в погоню за Кинноком. — Мы взяли вашего беглеца.

— Ну, наконец-то, хорошие новости. — Я удовлетворённо выдохнул, рассуждая сам с собой.

— Пришлось попрыгать по тоннелям, которые открывал этот землянин, — докладывал довольный собой ке-тари. — Но вы ни за что не догадаетесь, куда привёл последний из них.

Я не стал уточнять, что Киннок землянин лишь наполовину. А об особенностях использования медальона воин, кажется, не знал.

— И куда же? — поинтересовался я, сразу перейдя к делу. Хотя какое это теперь имело значение? Главное, что Киннока всё-таки поймали.

— К вам домой, — огорошил меня новостью военный ке-тари.

— Куда?! — Я вопросительно уставился на голограмму.

От бывшего учителя моих савари, оказавшегося главарём повстанцев, я ожидал чего угодно. Но точно не подобной наглости.

— Этот гад ушёл через тоннель на Сандоре прямиком на Землю, — сообщил воин. — Он петлял как трусливый ратс и в итоге проник в ваш дом.

— И… он сейчас там? — прервал я рассказ.

— Да. Видимо, ждал известий от своих людей. Думал, в вашем доме его никто не станет искать. А когда появились мы, он пытался снова дать дёру. — Он медленно покачивал головой всё время, пока говорил. — Пришлось слегка оглушить пленника, связать и на всякий случай забрать у него медальон.

— Хорошо. Оставайтесь на месте и следите за ним в оба. Я скоро буду.

Деактивировав браслет, я выскочил из кабинета в коридор.

Никогда ещё мне не приходилось покидать здание Дворца правления в такой спешке.

— Домой! Быстр-ро! — рявкнув на пилота, я заскочил в аэромобиль.

Мы стрелой взмыли в небо и вскоре были на месте.

Один из воинов ке-тари уже ждал меня в холле моего же дома. Я ощущал себя довольно странно, пока он провожал меня туда, где его сослуживец охранял пленника.

Мы пришли в комнату Киннока. Бывший учитель под присмотром второго воина полусидел-полулежал прямо на полу, привалившись боком к стене.

Его руки были связаны за спиной плетью, один глаз почти заплыл, а морда была расписана кровоподтёками.

— Слегка оглушить, значит? Он хоть стоять-то сам сможет? — Я с укором посмотрел на обоих воинов.

Они старательно изображали абсолютное раскаяние.

— Я честно предупредил, что сопротивление не доведёт до добра. — Один из двух воинов спокойно пожал плечами. — Не моя вина, что он не послушал.

Второй воин в это время шагнул ко мне и протянул отнятый у Киннока медальон:

— Подозреваю, ему это больше не понадобится.

— Благодарю, — кивнул я, косясь на Киннока. Сейчас он напоминал скорее не до конца протрезвевшего пьянчугу, чем расчетливого главаря повстанцев. — Оставьте нас.

Воины не двинулись с места, так и продолжая стоять, как статуи.

— Эм-м… Господин наместник, — обратился ко мне один из них. — Нам хотелось бы заранее знать, чего ожидать по возвращении в Ставку. Если командующий сочтёт нас дезертирами…

— Вам не о чем беспокоиться. Командующий Диррон арестован по личному приказу Императора, — успокоил я воинов ке-тари. — Скоро на его пост будет назначен кто-то другой. А каждому из вас помимо личной благодарности за службу я предоставлю трёхдневный отпуск.

Оба воина ке-тари поклонились и, дружно гаркнув слова клятвы в своей вечной преданности, скрылись за дверью комнаты.

Я приблизился к Кинноку и, рывком подняв его с пола, поставил на ноги.

— Рассказывай!

Бывший учитель не проронил ни слова.

— Хорошо. — Я на всякий случай снова прислонил его к стене и отошёл от него на пару шагов. — Ты ведь знаешь законы и понимаешь, какая участь тебе уготована?

Конечно, он знал. Не мог не знать.

— Знаю, — снизошёл Киннок до ответа. — Мои признания эту участь не облегчат.

— Тебе не избежать казни, — тряхнул я головой. — Но ведь казнь может быть либо долгой и мучительной, либо настолько быстрой, что ты не успеешь ничего почувствовать.

— Я могу подумать?

Понятия не имею, над чем там Киннок собирался думать. Возможно, он надеялся выиграть некоторое время и придумать, как сбежать; возможно, что-то ещё. Только я не собирался давать ему шанс.

— У тебя одна минута. — Я скрестил руки на груди. — Думай.

Думать Киннок не стал.

— Ваша взяла. Что вы хотите знать?

— Всё. С самого начала.

Бывший учитель всё-таки на несколько секунд задумался. Я почти не сомневался, что он начнёт с момента своего появления в моём доме. Но он после недолгих раздумий тихо произнёс:

— Начну, пожалуй, с того дня, когда в вашем доме появилась Хлоя.

Пожалуй, мне стоило бы сразу придушить гадёныша и не тратить время на выслушивание его откровений. И ведь где-то на краю подсознания я понимал, что всё не так просто. Да и с чего бы Кинноку вдруг быть откровенным?

Однако я надеялся узнать, что-нибудь полезное для себя из его болтовни.

— Я тогда был одним из самых молодых лидеров повстанцев. Но уже имел небольшой учительский опыт и пользовался доверием двуликих, — начал Киннок свой рассказ. — Можно сказать, я стоял у истоков борьбы за права и свободу людей. Искренне хотел улучшить их жизнь… Идиот!

Киннок вздохнул тяжело, а я не смог удержаться от язвительности.

— Неужели люди не оправдали твоих ожиданий?

— Большинству нравилось так жить. Жаловаться, страдать, унижаться, служить захватчикам. Но не бороться. — Он, покачиваясь, переступил с ноги на ногу. — Я не терял надежды. Но однажды так вышло, что один человек узнал мою тайну.

— О том, что ты руководишь повстанцами? — предположил я самое очевидное.

— Нет, — резко дёрнул головой Киннок. — О том, что я, пусть недолго, но был учителем в доме двуликого. И о том, что таких как я делают евнухами. Очень скоро об этом узнал и мой отец. Я ждал от него поддержку. Но он насмехался надо мной вместе со всеми, и это было больнее всего. Я не мог понять причину…

Я уже догадывался, что именно услышу. Должно быть, от отца Киннок узнал, что он не родной сын.

— А потом отец заболел. На смертном одре он признался, что усыновил меня, — подтвердил догадку бывший учитель. — Он специально взял из Центра Планирования незаконнорожденное дитя двуликого. И специально отправил учиться в Школу учителей. Он прекрасно знал, что когда-нибудь меня сделают евнухом.