Читать книгу "Магический спецкурс. Второй семестр - Лена Летняя"

Двери Дома распахнулись, приглашая меня войти. Я приподняла юбку, чтобы действительно не наступить на край длинного подола и медленно двинулась навстречу своей судьбе. И хотя накануне я проделала это несколько раз в рамках репетиции, я все равно оказалась не готова к тому водовороту эмоций, что захлестнул меня сейчас.

Стоило мне ступить на порог, как из-под стрельчатого свода полилась торжественная, почему-то немного печальная и довольно медленная мелодия, против обыкновения сопровождаемая хоровым пением. Все присутствующие в зале поднялись со своих скамей и повернулись ко мне. Людей было так много, что я даже не могла понять, сколько их. Сотни? Тысячи? Они смотрели на меня, улыбались, кивали, словно хорошо знали, словно я была их близким другом. А я не знала никого из них, но все равно улыбалась в ответ и кивала, неосознанно ускоряя шаг, хотя накануне мне несколько раз настойчиво повторили, что я не должна идти к хозяину Дома слишком быстро. Только музыка останавливала меня от того, чтобы побежать вперед.

Дойдя до первых рядов, я все-таки притормозила, чтобы посмотреть на знакомые лица. Правда, видеть родителей без привычных иллюзий было все еще очень странно. Но как и в случае с Яном, чужие черты имели такую родную мимику, что она сглаживала впечатление.

Папе очень шла форма Легиона. От полномочий старшего легионера столицы его освободили почти сразу, но обратно на службу все равно приняли, на какую-то административную должность. Мама была безумно рада вернуться в Аларию, но к местной моде в одежде ей теперь предстояло привыкать заново: в Москве она искренне полюбила джинсы.

Норман тоже был здесь, стоял рядом с моим отцом, ободряюще улыбаясь мне. Я впервые видела его в белом костюме и подозревала, что больше никогда не увижу. Но сегодня он имел на него право. И выглядел в нем ослепительно.

Мое внимание привлекла Инга, помахав мне рукой в нарушение протокола, но ее, бедную, восторг и так разрывал на части. Оставалось радоваться, что она не пищит от счастья, наконец оказавшись в настоящем магическом мире. Моя мама, рядом с которой она стояла, только закатила глаза. А я точно так же в нарушение протокола помахала своей лучшей подруге. Собственно, почему я не могла этого сделать?

Наконец я приблизилась к хозяину Дома. Здесь не было алтаря, хозяин сидел на большом кресле, похожем на трон. Он поднялся мне навстречу, когда я добралась до первой ступеньки и начала подниматься к нему «на сцену», как я называла про себя небольшое возвышение. Он протянул мне руку, я подала ему свою, позволяя ее поцеловать в знак приветствия. Судя по тому, что его ладонь показалась мне горячей, моя была ледяная.

Музыка и пение стихли. Я почувствовала, как все гости Дома Риддик замерли в благоговейном ожидании, когда хозяин Дома взял слово и объявил, что сегодня — великий день и все такое. Я стояла вполоборота к гостям, вполоборота к хозяину и почти не слушала его слова, дожидаясь момента, когда церемония признания подойдет к концу. Мне не нравилось быть здесь, не нравилось это делать, но приходилось.

В тот день канцлер не оставил мне выбора. От одного взгляда в его маленькие, злые глазки мне стало нехорошо. Я поняла, что договориться по-человечески не получится. Папа мог доказать только то, что Ротт был темным магом. Доказать заговор мы просто не успели бы. Я поняла, что нас всех уже давно бы арестовали, если бы не одно «но». Канцлер опасался, что я действительно могу оказаться ревоплощением Роны Риддик. Видимо, в этом случае мой арест мог плохо сказаться на его политической карьере.

От мысли, что бравые легионеры, пришедшие с канцлером, арестуют и Нормана, и меня, а потом и папу, у меня сердце ушло в пятки. Я не знала, как еще защитить их и себя заодно. Разыграть карту с ревоплощением все-таки было единственным вариантом. И я ее разыграла, для пущего эффекта сделав вид, что я стала Роной Риддик. Кажется, Норман был шокирован, но, как и стоило ожидать, очень быстро сориентировался. И подыграл, сняв иллюзию и с себя.

Папа не ошибся. Даже среди легионеров, пришедших с канцлером, сразу почувствовалась перемена в настроении. И канцлер это тоже заметил. Идти против двух древних королей, учитывая нестабильность Республики, имеющиеся верования и предсказания, он не рискнул. Злой взгляд моментально исчез, и мы заговорили на позиции равных.

Мы рассказали ему всю правду. О Ротте, его коварном плане и о роли, которая была в нем отведена Норману. О судьбе, которую наследник Геллерта готовил самому канцлеру, и об участии во всем этом Марека. По-моему, последнее в каком- то смысле раздавило Кролла-старшего, но мне не было его жаль.

В итоге канцлер предложил нам сделку: он не преследует никого из нас за преступления, которые мы совершили, стараясь помешать Ротту, но ни я, ни Норман не раскрываем свои истинные личности как минимум до выборов. Мы согласились, но оба понимали, что после выборов ничто не помешает канцлеру убрать нас по-тихому.

Поэтому сегодня я была здесь. Выборы прошли неделю назад, и тогда же мы раскрыли хозяину столичного Дома Риддик мою тайну. Новость об этом, конечно, в считанные дни облетела весь город. Мы надеялись, что после этого канцлер не решится на какие-либо действия против нас. Пока он не решился.

Хозяин закончил свою короткую речь и получил в награду аплодисменты, под которые поднял с небольшого столика, стоявшего у его кресла, шкатулку и протянул ее мне. Аплодисменты тут же стихли, мне показалось, что все присутствующие затаили дыхание.

Я и сама его затаила, хотя прекрасно знала, что смогу открыть шкатулку. Настоящую проверку я прошла еще неделю назад, а то, что происходило сейчас, было скорее спектаклем для публики.

Как и полагалось, я провела рукой по крышке, направляя магический поток на отпирающее заклятие, и открыла шкатулку, получив свою порцию аплодисментов, под которые вернула ее хозяину. Тот поставил шкатулку на место, а потом вынул из нее небольшую, изящную диадему из белого золота, украшенную изумрудами и бриллиантами. Она прекрасно подходила к перстню Нормана. Видимо, Рона Риддик любила это сочетание. Хозяин надел диадему на мою голову, взял за руку и развернул лицом к гостям.

— Дамы и господа, — торжественно изрек он, — позвольте представить вам Татьяну Ларину, урожденную Дарлу Вонен. Ревоплощение Роны Риддик!

Торжественная музыка снова ударила по барабанным перепонкам. На этот раз она звучала веселее. Я ждала новой волны аплодисментов, но произошедшее дальше заставило мой желудок перевернуться и завязаться в узел. Гости смиренно опустились на одно колено и почтительно склонили головы. Абсолютно все: мужчины и женщины, молодые и пожилые, немногочисленные дети. Даже Инга, вероятно, просто из уважения к торжественности момента.

И даже Норман, хотя это ощущалось до того неправильно, что мне хотелось плакать от этого. Это он был их королем, это перед ним они должны были преклонять колени, а не он передо мной. Кто я такая? Всего лишь самозванка, использующая местные убеждения в своих целях.

Однако Норман не пожелал раскрывать свою личность, сославшись на то, что это только все испортит. Рону Риддик несколько веков возводили в ранг полубогини, а личность Норда Сорроу не вызывала общественных симпатий. Норман сказал, что предпочел бы остаться Яном Норманом до конца своих дней.