Читать книгу "Покорение Америки - Геннадий Марченко"

Я лично отмечал рисками места на плёнке, где следовало отделить и склеить кадры, рисуя острым стилом порядковые номера сцен. И пока Зина выполняла моё поручение, я приступил к съёмкам следующей сцены: «Нью-Йорк, 1846 год. 16 лет спустя».

Лео Горси, играющему Амстердама, священник со словами наставления вручает Библию, и тот покидает стены находящегося на острове Блэквелла, ныне носящего имя Рузвельта, исправительного учреждения. А в следующей сцене наш герой выбрасывает Священное Писание с моста в воду Ист-Ривер. Далее ночная съёмка с марширующими на фронт ирландцами и Мясником, вонзающим нож в портрет Линкольна. Наконец, съёмочная группа перемещается в старую гавань нью-йоркского порта, куда прибывают пересёкшие Атлантический океан ирландские переселенцы, а с ними с острова Блэквелла и Валлон-младший. Тут мы пробыли неделю ради пары минут хронометража, пока не подогнали отдельно оплаченные суда почти столетней давности и очистили гавань от современных кораблей. Казалось бы, небольшая сцена, ничто по сравнению с заглавной битвой в районе Пяти улиц, а времени и средств затрачено на порядок больше. Уорнер меня точно убьёт!

Хорошо ещё, что в оригинале за исключением первой сцены постоянно стоит какая-то непонятная погода, какое-то межсезонье и слякоть. Этого добра в зимнем Нью-Йорке хоть отбавляй. Поэтому съёмки вели спокойно, уже не напрягаясь, как в первый день. Если поначалу многие нервничали, то и дело в чём-то косяча, то теперь работа шла как по маслу, и у меня возникла стойкая уверенность, что в сроки мы можем и уложиться.

Съёмки напоминали жизнь в миниатюре со своими радостями и горестями. Забавно было смотреть, как на первых дублях Джоан стеснялась демонстрировать глубокое декольте, когда герой Горси срывает с её шеи украденный у него медальон. В итоге всё же справилась с задачей, сыграв в кадре оскорблённую невинность. А ведь ей ещё предстояло сыграть постельную сцену.

Но случались и трагедии. Например, в одном из дублей смертельную травму получил участник массовки. Несчастный, видимо решив просто выпендриться в кадре, сиганул с крыши и напоролся на металлический штырь. Тело парня отправили в Оклахому, откуда он был родом. Не хотел бы я оказаться на месте безутешных родителей…

К сожалению, из-за суматошной занятости я не смог присутствовать на премьере сначала «Гладиатора», а спустя неделю и «Рокки». В прессе отзывы о картинах были самые восторженные, что не могло не потрафить моему самолюбию.

В конце января вернулся Джо, цветущий и немного разбогатевший. Чуть ли не насильно отсчитал мне сумму, которую я ему одалживал, заявив, что теперь им хватит гонорара на безбедное существование в течение года. И при этом у режиссёров студии «Уорнер» уже имелись далекоидущие планы на моего друга, так что к прежней работе почтальона он возвращаться не собирался и вообще сказал по секрету, что подумывает перевезти семью в Калифорнию. Мол, и к новой работе поближе, и климат там получше. Я его в этом поддержал.

А вот открытие «Русского клуба» я проигнорировать не мог. Событие случилось в последний день января, и ему предшествовала серьёзная рекламная кампания не только в Бруклине, но и на Манхэттене. Идея устроить пиар-акцию принадлежала мне, в неё в том числе входила раздача нанятыми мальчишками рекламных листовок на хорошей бумаге с цветной печатью и фотографией судна. Но овчинка, надеюсь, стоила выделки.

Судно по договорённости с муниципалами было пришвартовано у бруклинской набережной, гости могли сойти на «Орфей» по специально оборудованным сходням. Заведение обещало работать ежедневно с 15 часов до 3 утра. Учитывая, что на «Орфее» я не появлялся с начала съёмок, многое увидел впервые. М-да-а, ребята, Вержбовский с компанией, постарались на славу. Всё сияло, сверкало, диваны и кресла лоснились кожей, не считая разноцветных шаров и фейерверка по случаю праздника. В общем – высший разряд!

Среди гостей «Русского клуба» я видел немало знакомых лиц. Кого-то встречал в соборе Преображения Господня, с кем-то сидел за соседним столиком в ресторане Вержбовского-младшего. Андрей тоже здесь был, но в качестве управляющего, оставив заведовать рестораном «Русь» доверенного человека. Официально это плавучее заведение было оформлено на его отца. Я, как мы и договаривались изначально, ни в каких документах не фигурировал, хотя теперь и являлся полноправным гражданином США. Нечего лишний раз лезть на рожон.

Помимо Виктора Аскольдовича здесь присутствовала и делегация станицы Наумовская во главе с атаманом, его супружницей и сыновьями, которые тут же принялись зыркать на симпатичных барышень, даже если те прибыли сюда с мужьями. Познакомили меня с какими-то стариками из рода Трубецких, была представлена здесь и ещё одна знатная фамилия – Шаховские. Остальные вроде попроще, но многие всё равно горделиво выпячивали грудь, поглядывая на менее знатных гостей сверху вниз. Я их назвал индюками.

По случаю открытия для гостей играл сам Рахманинов, недавно вернувшийся в Лос-Анджелес с отдыха из Швейцарии. Знавшему себе цену композитору сделали предложение, от которого он не смог отказаться, потому что за такую сумму не выступал ещё нигде и никогда, и теперь Сергей Васильевич в большой зале насиловал рояль Steinway, обошедшийся нашему клубу также недёшево – в двенадцать тысяч долларов.

В «Русском клубе» предлагалась исключительно национальная кухня. Например, на открытии гостей угощали медовухой, клюквенным морсом, блинами с икрой, сырниками со сметаной, курником… Можно было отведать и не совсем уж русские блюда, в частности знаменитый Анковский пирог, который когда-то готовился для семьи Толстых по рецепту доктора Анке, или салат «Оливье» по оригинальному рецепту. Причём цены не кусались, были вполне доступны человеку со средним уровнем дохода, а для тех, кто купил билет на открытие, еда и напитки входили в стоимость пригласительного. Так что каждый гость мог сегодня вечером съесть и выпить сколько угодно. А в дальнейшем входной билет без учёта еды и спиртных напитков будет стоить сотню долларов.

Что же касается азартных игр, то желающие могли перекинуться в картишки, а вот игровые автоматы на «Орфее» были запрещены. Развлечений и без этого хватало. Тут тебе и музыкальные вечера, и ресторан со штатными цыганами, и бильярд, и сеансы одновременной игры в шахматы, и довольно вместительная банька, которая уже с завтрашнего дня обещала принять первых гостей… А ещё любители подискутировать могли собраться в «Красном кабинете», уставленном мебелью из красного дерева и где стены были отделаны панелями из того же материала.

Немаловажным виделся и тот факт, что посетить «Русский клуб» мог любой желающий независимо от национальной и расовой принадлежности. Но мы понимали, что наибольшую популярность он всё же приобретёт среди русскоязычного населения Нью-Йорка. Я провёл на судне около трёх часов, после чего с сожалением вынужден был откланяться. Мне следовало хоть немного поспать перед утренними съёмками.

Особняком стоял мой визит на одиннадцатую по счёту церемонию вручения премии киноакадемии, которая пока ещё не носила названия «Оскар», проходившую 23 февраля в уже знакомом мне отеле «Билтимор». Если предпремьерный показ «Красотки» проходил в малом зале, то церемония, естественно, в большом. Помимо «Красотки» на главный приз как лучший фильм года претендовала ещё одна комедия – «С собой не унесёшь» уже двукратного обладателя премии режиссёра Фрэнка Капры, а также «Великая иллюзия», «Иезавель», «Город мальчиков», «Рэгтайм Бэнд Александра», «Цитадель», «Четыре дочери», «Пигмалион» и «Приключения Робин Гуда». А Кэрол Ломбард претендовала на лучшую женскую роль, соперничая с Бетт Дэвис, Нормой Ширер, Уэнди Хиллер и Маргарет Саллаван.