Читать книгу "Такой я была - Смит Эмбер"

И как рассказать о том, как его губы почти касались моих? Как объяснить, насколько одинокой я чувствовала себя в тот момент, как будто нет никого в целом мире, кто мог бы мне помочь и помешать ему. И никогда не будет. Как выразить всю глубину моего страха, когда он пригрозил убить меня, как объяснить, почему я поверила ему сразу и безоговорочно? Я перевожу дыхание, смотрю Дориан прямо в глаза и стараюсь подыскать слова, которые бы объяснили то, что объяснить словами невозможно.

Я рассказываю, как могу, описываю все нелицеприятные подробности.

Она поддакивает мне: «угу, угу… ммм», а еще спрашивает: «как именно он держал твои руки? Можешь показать? Была ли пенетрация?» Что за слово такое, пенетрация – ну как можно так говорить? «Он применял силу? Больше необходимого? Это было до или после? Ты могла позвать на помощь? Можешь еще раз рассказать, как именно он заткнул тебе рот рубашкой? Ты теряла сознание? Опасалась за свою жизнь? И он пригрозил убить тебя, если ты расскажешь о том, что случилось?»

Это длится несколько часов. Я повторяю все тысячу раз. Потом она вручает мне папку, стопку бумаги и ручку, и приходится еще раз описывать все письменно, в ее присутствии. Я исписываю несколько страниц, и у меня начинает болеть рука. Я делаю перерыв, встряхиваю рукой, вытягиваю пальцы.

– Это ужасно, что я ни о чем не рассказала, да? – спрашиваю я.

– Почему?

– Если бы я рассказала, он бы не… я хочу сказать, другие не пострадали бы.

– Когда тебя угрожают убить, это не пустые слова, – спокойно замечает женщина.

– Но что, если.

– Нет. Никаких «что, если», – твердо заявляет она. – Ты правильно сделала, что пришла ко мне, Иден.

– Откуда вы знаете, что правильно, а что нет? – спрашиваю я и думаю о том, как все теперь изменится.

– Это моя работа, – с уверенной улыбкой отвечает она. – Ты поступила правильно.

Я пытаюсь улыбнуться в ответ.

– Мы посадим этого ублюдка, – обещает женщина. – Я в этом ни капли не сомневаюсь. И он больше никому не причинит вреда, слышишь?

– А вы знаете, что с ним случилось? – Я откашливаюсь. – Когда он был маленьким, что сделал его дядя?

– Да, – отвечает детектив. Но выражение ее лица не меняется: она смотрит на меня все так же невозмутимо. – И это ужасно. Но это не освобождает его от ответственности. Это не оправдание.

Мое сердце переполняют чувства – все знакомые мне чувства разом. Ведь она права. Это не оправдание. И не освобождает от ответственности ни его, ни меня. Я киваю.

– Не стану врать, Иден, – говорит Дориан, – тебе будет нелегко. Но обещаю, все будет хорошо.

«Все будет хорошо» – обычно так говорят, когда нечего больше сказать, и оттого эти слова кажутся бессмысленной, общей фразой. Но в ее устах они звучат как глубочайшая истина за всю историю человечества.

На улице уже смеркается. Наступает вечер. Я еле нахожу навес в бело-зеленую полоску. Начинаю спускаться по лестнице, но останавливаюсь и сажусь на ступени. Вдыхаю холодный воздух. Даже дышится как-то по-новому.

Я достаю телефон и набираю номер, который помню наизусть уже много лет. Слушаю длинные гудки.

– Алло? – мне отвечает усталый голос миссис Армстронг.

– Миссис Армстронг, здравствуйте. Это Иди. Аманда дома?

– Дорогая, вряд ли она захочет подойти. Подожди… минутку. – Женщина зажимает трубку рукой и что-то говорит. Что-то происходит там, на другом конце провода. Я слышу треск и движение. Проходит время.

– Привет, – наконец слышу я ее тихий голос. Это Аманда. – Извини, я поднималась к себе. – И я вдруг узнаю ту девочку, которой она была когда-то.

– Привет, – отвечаю я и не знаю, что еще сказать.

– Я должна была рассказать, – вырывается у нее. Она не намерена тратить время на пустую болтовню. – Я не могла не рассказать.

– Аманда, мне так жаль.

– И мне. Прости меня… за все… ты даже не знаешь, сколько всего я натворила, Иди, – признается она.

– Как ты узнала? – спрашиваю я.

– Я сразу поняла. Еще тогда, в школе. Просто почувствовала… не знаю почему.

– Он правда сказал тебе, что я переспала с ним?

Аманда долго молчит, а потом говорит:

– Знаешь, когда мы были маленькими, я во всем хотела походить на тебя. Ты, наверное, об этом не догадывалась. Но он знал. Он заставил меня поверить, что это нормально. Что в этом ничего такого нет. Что если ты это сделала, если ты захотела, то в этом нет ничего плохого. – Ее голос срывается: она держится, чтобы не заплакать. – И знаешь, что хуже всего? Я верила ему. То, что он рассказал про тебя, – я всему верила. До того дня в школе.

– Аманда, клянусь, я ничего не знала.

– Я тебя ненавидела. Больше всего на свете. Надо было его ненавидеть, а я возненавидела тебя. Не знаю, почему. Совсем я запуталась, да? – Она смеется сквозь слезы.

– Да. Все мы запутались, – соглашаюсь я. – Но думаю, теперь все наладится.

– А как же еще, – говорит она.

– Обязательно наладится.

Я прохожу два квартала, и воздух кажется другим. Тротуар под ногами, весь мир, все вокруг воспринимается иначе.

Я толкаю тяжелую деревянную дверь, и в нос ударяет запах пива и сигаретного дыма. Я сразу вижу Кейлина: он сидит в конце стойки с побитым, измученным видом, сжимая стакан дрожащей рукой.

– Эй, эй, ты! Да, ты, девочка! – окликает меня бармен. – Удостоверение личности.

– Я за братом – вот он! – кричу я и показываю на Кейлина.

Бармен подходит к Кейлину и дважды щелкает пальцами по полированной деревянной стойке. Кейлин медленно поднимает голову.

– Тебе пора, приятель, – бармен кивает в мою сторону.

Кейлин поворачивается, встает, слегка покачнувшись, и медленно тянется за бумажником.

– Иди, я же сказал, что сам приду за тобой. – Он подталкивает меня к выходу.

– Это совсем рядом. И мне хотелось прогуляться.

– Не нравится мне, что ты заходишь в такие места, – ворчит брат.

Мы молча идем к стоянке. Кейлин еле на ногах стоит.

– Наверное, лучше мне сесть за руль, как считаешь?

– Держи. – И брат бросает мне ключи.

Я подстраиваю сиденье под себя, поправляю зеркало заднего вида и решаю закурить. Хватит уже секретов. Сначала Кейлин по привычке смотрит на меня с укоризной, как будто собирается отчитать младшую сестренку, но потом отворачивается и спрашивает:

– Я стрельну у тебя одну?

Я улыбаюсь про себя, отдаю ему свою сигарету и закуриваю новую.

Он пытается улыбнуться. Мы едем домой и молча курим.