Читать книгу "Ритуал - Маркус Хайц"

Впервые Флоранс заметила эти запретные чувства, когда аббатиса рассказывала про якобы случайную встречу с лесником. Григорию выдали осанка, взгляд, да все — во всяком случае, по мнению Флоранс. Девушка многое угадывала в людях, которые ее окружали. Это был ее особый дар. И Григория ведь не юная девочка, ей известно о тяготении, какое возникает между мужчиной и женщиной. По рождению она была богатой и знатной графиней и постриг приняла лишь в двадцать лет после смерти своего молодого мужа — это она открыла воспитаннице в одно из немногих мгновений слабости. Остальные монашки ни о чем подобном не подозревали. А потому тайные знаки ничего им не говорили. Лишь Флоранс, сама будучи счастливой жертвой большой любви, умела правильно их истолковать.

«Какая жалость, что их любовь останется запретной. Они так хорошо друг другу подходят».

Девушка встала. Пора возвращаться, чтобы поспеть в монастырь к ужину.

Она испытывала благодарность за то, что ее воспитали монахини. О своих неизвестных и, без сомнения, богатых родителях она не задумывалась. Григорию она считала скорее матерью, чем опекуншей. И, невзирая на защиту внутри монастырских стен, радовалась тому дню, когда раз и навсегда оставит Сен-Грегуар.

«Уже недолго осталось. Мыс Пьером уедем, отправимся куда-нибудь, где нет никаких бестий. Он будет лучшим лесником королевства, а я найду себе место учительницы».

Стряхнув листву с плаща, она двинулась через высокий вереск, отвела ветку огромного, в человеческий рост куста дрока и прошла под ней. Ее левая нога попала в лужу, плеснувшая во все стороны вода намочила ей плащ, сапоги и нижнюю юбку.

— Ох…

Она остановилась, чтобы посмотреть, сильно ли испачкалась — и зажала рот ладонью, чтобы подавить крик, готовый с силой вырваться у нее из горла. Она наступила не в лужу.

Это было озерцо свежей дымящейся крови, в котором лежал труп мальчика.

Флоранс сразу узнала следы и поняла, кто был убийцей, кто раздробил лицевые кости несчастного ребенка и стащил с них кожу. На месте живота она увидела огромную дыру, в которой влажно поблескивало красным и зеленовато-серым. Кишки отсутствовали.

А еще бестия сожрала мясо с рук своей жертвы. Вероятно, в отчаянии мальчик пытался сопротивляться, но против такого противника оказывались бессильны и бывалые солдаты.

— Милостивый Боже, сохрани меня от…

Флоранс еще удалось перекреститься, а после ее вырвало на труп — так быстро подкатила к ее горлу тошнота. Она пошатнулась, едва не упала спиной в дрок, но, поймав, ее поддержали крепкие руки.

Девушка вскрикнула. И одновременно ее телом завладела странная сила. Словно глядя со стороны, она увидела, как выхватывает стилет с серебряным клинком, который ей полтора года назад подарила аббатиса, и вслепую бьет за спину. Клинок натолкнулся на сопротивление, мужской голос громко выругался, но не дал ей упасть.

— Беги, луп-чгару! — с яростью фурии выкрикнула она. — Иначе серебро принесет тебе смерть!

И снова ударила своего невидимого противника, который на сей раз ее выпустил. Девушка упала в лужу крови. С ужасом она перекатилась, попыталась подняться на ноги, но раскисшая земля скользила под руками. Грязь и кровь летели ей в лицо, лишая возможности видеть.

Полу ослепнув, обхватив рукоять обеими руками, она снова ткнула перед собой стилетом. Наконец ей удалось встать, и она бросилась бежать. Жаркая волна прокатывалась по ее телу, наделяя крыльями и придавая неожиданную скорость. От напряжения и страха у нее должно было бы перехватить дух, но она бежала все дальше, одновременно неловко стараясь протереть рукавом глаза, которые жгло болью.

Внезапно перед ней возникла какая-то тень.

— Это я, Флоранс! Пьер! — услышала она знакомый голос возлюбленного.

И верно. Ее возлюбленный зажимал колотую рану в боку, на вторую — в бедре он не обращал внимания, она была не столь опасной.

— Пьер? — с облегчением воскликнула она и недоуменно опустила стилет. — Пьер! Боже мой, я тебя ранила! Как ты тут оказался?

Она видела, что его испачканная кровью рубашка расстегнута, штаны и кафтан — тоже окрашенные красным — сидят криво. Нет, кровь не его, столько крови он не мог потерять. И вид у него был какой-то отстраненный, словно он только что очнулся от глубокого забытья.

«Это кровь мальчика!»

Флоранс попятилась.

— Не подходи! Стой, где стоишь! — Ее голос прервался. — Откуда у тебя на одежде кровь?

— Прошу тебя, Флоранс! — Он затряс головой. — Я не виноват!

— Не виноват? — Она побледнела как полотно. — Святые угодники Пьер! Ты… ты бестия?

Она пошатнулась, ноги сами собой понесли ее назад, прочь от человека, которого она любила и внезапно начала бояться. Жар у нее внутри нарастал, окружающее все больше тускнело перед слезящимися главами.

— Это проклятие!

Он неуклюже сделал шаг вперед, с мольбой протягивая к ней руку. Флоранс движение не разглядела и неверно его поняла. Лезвие взметнулось и глубоко вошло ему в руку. С криком он ее отдернул.

— Пьер! Я…

Она не знала, что ей делать. И больше всего жалела, что ударила так сильно. Перед глазами у нее немного прояснилось.

За спиной у нее зашуршали кусты, из которых вывалился Антуан. Черные волосы потными прядями падали ему на лицо, мушкет он тащил за собой за ствол, от него воняло вином. Одежда висела на нем в беспорядке, и кровью он был залит не меньше брата.

Увидев, кто перед ним, он рассмеялся.

— Ах, вот как, монашка и мой братик, — с запинкой пробормотал он.

Его зеленые глаза устремились на Флоранс, но никак не могли сфокусироваться на ней — слишком велико было воздействие алкоголя. Он поднял повыше ногу, до колена испачканную запекающейся кровью ребенка.

— Только посмотрите, во что я наступил! Какое свинство! Ты почти обглодал мальчишку! — он раскатисто и мерзко рассмеялся.

— Вы оба бестии, оба!

Флоранс одновременно кричала и плакала, махала кинжалом то в сторону Пьера, пытающегося перевязать рану шарфом, то Антуана. Жаркий свинец тек по ее жилам, голова болела. Она боялась, что вот-вот лишится рассудка, и боролась с подступающим безумием.

— Я? — Антуан попытался возмущенно выпрямиться, прижимая руку к груди. — Я выпил вина, а по дороге вляпался в кровь. Когда пошел за помощью, то услышал твои вопли.

Он сделал шаг к ней, но, замахнувшись, она вонзила стилет ему в предплечье. Раздалось шипение, в воздухе запахло жареным, и он взревел:

— Безумная! — Обстоятельно подняв мушкет, он попытался его зарядить, но неловкие от алкоголя пальцы то и дело соскальзывали с курка. — Я тебя пристрелю, святая ты мышка, а потом займусь тем, чем хотел заняться в часовне, если бы не этот…

Прыгнув на брата, Пьер отбросил его в заросли дрока. Оба скрылись за густыми зелеными ветками. Смех Антуана превратился в ужасное ворчание, куст ходил ходуном.