Читать книгу "Правда танкового аса. "Бронебойным, огонь!" - Василий Брюхов"

– 28.

– Когда окончили академию?

– В этом году.

– Какая должность была во время войны?

– Командовал батальоном. После войны еще два года командовал батальоном в Австрии.

– Желаешь на должность, которую тебе предложили?

– Не понял вопроса.

Начальник управления кадров предупредил меня, чтобы я не говорил, что знаю, на какую должность меня назначают.

– Что, начальник управления кадров не говорил?

– Да, говорил, но я не пойму, что за должность.

– Ко мне, офицером для особых поручений.

– Откровенно?

– Да ты что, непонятливый, что ли?! – возмутился Главком.

– Никогда непонятливостью не отличался, – твердо ответил я.

– Тогда чего ты начинаешь лишние вопросы задавать?!

– Откровенно? – еще раз спросил я.

– Я тебя вызвал сюда дурака валять, что ли?! – начал гневаться Чуйков.

– Тогда я не желаю, – собрав волю в кулак, произнес я.

Видимо, он не ожидал такого ответа. Ярость его была безмерной. Я сам не робкого десятка и к своим годам успел много испытать, но тут легкий холодок страха побежал у меня по спине. Чуйков с размаху грохнул кулаком по столу. Матом он ругался хорошо…

– Домников, посмотри на этого сопляка, у него молоко на губах не обсохло, а он уже не желает! В армии нет такого слова! Где ты нашел?! Покажи мне хоть в одном Уставе – «не желаю»?! Куда нужно, туда и пошлют! Куда прикажут, там и будешь работать! Это что тебе, колхоз, тебя зовут туда бригадиром? – ревел Чуйков. – Понял?!

Я молчу.

– Что ты молчишь? – чуть сбавив тон, спросил он.

– Я свое мнение не изменил, – как можно тверже ответил я.

– Где приказ?! – грозно потребовал Чуйков.

Домников, опытный кадровик, заранее подготовил проект приказа о назначении, который не глядя и подписал Главком.

– Завтра утром быть на службе! – немного успокоившись, повелительно распорядился он, встал из-за стола и, не прощаясь, вышел.

Так неожиданно решилась моя судьба. Возможно, это назначение не состоялось бы, поскольку с первого взгляда я ему не понравился, но мой отказ задел самолюбие генерала.

Генерал-адъютант Шувылин, вошедший в кабинет, вернул меня к действительности:

– Не переживай и не расстраивайся. Работа интересная, живая, она захватит тебя. Машину я вызвал, поезжай в Вюнсдорф, забирай свои пожитки и возвращайся.

Приехав в Вюнсдорф, я доложил начальнику штаба армии, что переведен к Чуйкову. Он меня отругал:

– Ты чего сопротивляешься?! Будешь работать вместе с Главкомом, будешь на виду. Если вы сработаетесь, у тебя перспектива будет значительно лучше, чем здесь.

Утром я уже восседал за столом приемной. Встретил Чуйкова, поздоровался. Он оглядел меня с ног до головы:

– Вот он, «не желает»! Будешь работать!

– Слушаюсь.

Позже, заслушав доклады командующих армией и переговорив с Москвой, он вызывает меня:

– Ну, вот что. Приказ подписан, будем работать. Вот тебе мои условия: во-первых, никогда, ни при каких условиях меня не обманывать. Говорить правду и только правду, какая бы горькая или какая бы хорошая она ни была. Во-вторых, я прошу, чтобы те поручения, которые я тебе даю, были выполнены точно и в срок. В-третьих, видишь стопку корреспонденции? Все письма от министра обороны и до личных просьб и жалоб военнослужащих лежат в ней. Все эти документы ты должен знать так же, как и их составитель. Тебя никто не торопит: подготовил, доложил, но если у меня возникнут вопросы, ты должен на них ответить. Понятно?

– Все понятно.

– Больше у меня никаких требований.

Надо сказать, что Чуйков в то время был очень занят, поскольку был не только Главнокомандующим, но и членом Совета оккупационных войск Германии (СОВГ), в которую входили представители всех союзных держав. Он день работал в Группе, а день в СОВГ. Рабочий день у него начинался в 10 часов утра, а заканчивался иногда в 3 часа ночи с перерывом на обед и сон с 16 до 18 часов. Трудился Чуйков, не считаясь со временем, не щадя сил и здоровья. Утром взбадривался часовой зарядкой, верховой ездой или игрой в теннис с начальником охраны. Я приезжал на час раньше, разбирал документы. К десяти появлялся Главком. Уточнив текущую обстановку в войсках группы и переговорив с Москвой, он брался за почту: внимательно все просматривал и по каждому документу или частному письму принимал конкретное решение и писал краткую исчерпывающую резолюцию. После работы с корреспонденцией он принимал генералов и офицеров группы, решал служебные вопросы. Часто Чуйков выезжал в войска. Меня поражали его терпение, внимательное отношение и конкретика в решении всех вопросов. В его жизни не было мелочей. Это дисциплинировало и нас, его подчиненных. При этом он никому никогда не прощал неправды, неточных, а тем более ложных докладов. Человек, допустивший такую ошибку, переставал для него существовать.

В 1952 году в авральном порядке строилась прямая подземная линия связи Москва – Берлин. За ее прокладку и работу на территории ГДР отвечал лично Главком. 31 декабря начальник войск связи Группы доложил Чуйкову о том, что все работы завершены. Чуйков доложил министру обороны и в Генеральный штаб. Поздно вечером, за несколько часов до Нового года, раздался звонок «ВЧ»:[31]

– Товарищ Чуйков, Хозяин выражает вам свое недовольство. Он хотел лично переговорить по прямой связи с Вильгельмом Пиком[32], но связь не работала…

Чуйков побледнел, потом побагровел от бешенства. По резкому, продолжительному треску вызова я понял, что случилось что-то неладное, и вбежал в кабинет. Впервые я увидел столь разъяренного Главкома. В приступе буйства он орал, перемежая слова потоком нецензурной брани:

– Срочно! Немедля! Сию же минуту ко мне генерала К…!

Я бросился выполнять приказ. Позвонил на квартиру начальника связи группы.

– Товарищ Брюхов, – с трудом услышал я ответ, – передайте Главкому, что я болен. У меня высокая температура, и врачи уложили меня в постель.

Я доложил Чуйкову, но ответ еще больше взбесил его:

– Я же приказал! Живого или мертвого доставить ко мне!

Я выскочил за дверь, как ошпаренный, и по телефону предупредил генерала, что выслал за ним машину. Вскоре этот сильно больной человек появился на пороге приемной. Лицо его пылало, пот градом катился по лицу.