Читать книгу "Близится утро - Сергей Лукьяненко"

И мы пошли к караван-сараю.

Сумерки – вору лучший друг. Днем тебя сразу видно, ночью тыничего не видишь. А вот на закате или на рассвете человек лишь то видит, чтохочет увидеть. Не зря же большинство чудес к вечеру случается.

К караван-сараю мы подошли минут через десять после того,как дилижанс подъехал. Самое время – кучера вместе со смуглыми мальчишками сконюшен распрягали лошадей, кто-то вытаскивал из дилижанса объемистые баулы,кто-то шумно требовал номера получше, отвечающего его высокому положению итолстому кошельку. Обслуга караван-сарая носилась как угорелая – нечасто,наверное, останавливались на ночлег сразу три дилижанса.

Потолкавшись во дворе, мы поняли из разговоров, что так иесть. На границе дилижансы проверяли с безграничным рвением. Заставили весьбагаж открыть – даже такие сумки, куда человек никак не втиснется. Дилижансыедва лишь не разобрали – и нашли немало контрабанды, рассованной по укромнымместам. Хозяев у незаконного железа и запретного спиртного, как водится, неоказалось. Не меньше пришлось выдержать и паломникам. Всех, и мужчин и женщин,тягали за волосы – проверяя, не парик ли это. По лицам водили мокрой губкой,ища грим. И нашли его немало – женщины, все как одна, до сих пор были вистерике. Под конец мужчин и женщин отделили друг от друга, заставили раздетьсядогола и еще раз осмотрели – на этот раз нагишом.

Ясное дело, хорошему стражнику такие строгости не требуются.Но, видно, приказ был спущен сверху, и ослушаться его побоялись.

– Нужно снять номер, – шепнула мне Хелен. Я покачал головой.Вот уж что-что, а на кровать нам рассчитывать не приходилось. Именно тут моглипотребовать подорожную.

– Пойдем в ресторан, – решил я. – Там и заночуем.

Ресторан был тут же, при караван-сарае. Небольшое дощатоездание, стоящее от двухэтажной гостиницы в сторонке, но почему-то рядом сконюшней. Кто ж так догадался строить… Здесь тоже было изрядно народа, видно,из первых двух дилижансов, но они вели себя куда спокойнее – сытная еда успелазаглушить обиду на пограничную стражу. Кое-кто даже хохотал, вспоминая суровыйдосмотр и тупые вопросы стражников.

Мы устроились в уголке обставленной плетеной мебельюверанды, рядом со стайкой чинных молодых девиц, поглощавших под присмотромнемолодой монахини постную кашу. То ли насовсем в какой-то монастырь в Иудееотправлялись девицы, то ли, за благочестие и учение, их послали на поклонение ксвятым местам – колодцу, Сестрой выкопанному, или переправе достопамятной… Нонрава девицы были строгого – одеты просто и небогато, ели тихо, глаз от тарелокне поднимая, молитву благодарственную раза три прочитали, встали будто солдатыпо команде и вслед за своей наставницей гуськом удалились почивать. Их местотут же заняла большая семья, на паломников уже не слишком походившая – скорее,это был купец, своих отпрысков к торговому делу приучавший. Младшему паренькулет было как Маркусу, и, чует мое сердце, намучился он на границе…

Строгого поста в подражание монахиням мы соблюдать не стали,заказали и жгучего гуляша, и жареных говяжьих медальонов. Вина, конечно, небыло, но вот легкое светлое пиво османы грехом не считали, и мы взяли по кружке– мне с Хелен большие, Маркусу маленькую.

Как же, оказывается, хотелось горячей еды!

Ели мы молча, старались не торопиться, хотя и несговаривались о том. Получалось это плохо, но никто на нас внимания не обращал.В зале ресторанчика появились местные музыканты, заиграли медленный вальс,чуток фальшивя, но с чувством. Несколько парочек даже принялись танцевать.Темнело все сильнее, и важный усатый османец прошел по ресторану, разжигаявисевшие по стенам керосиновые лампы.

– Ильмар, долго нам не просидеть, – расправившись с гуляшом,вполголоса сказала Хелен. – Это в державном ресторане можно всю ночь кутить, иникто не удивится. А тут? Пиво пить, кружку за кружкой? Час, другой – народ пономерам разойдется. Останемся на всеобщее обозрение.

– На всех в гостинице номеров не хватит, – упрямо сказал я,хоть и понимал правоту летуньи.

– И что с того? Кто победнее – лягут спать в дилижансах, насвоих местах. Кто побогаче… Другой гостиницы в селе, может, и нет, но поверьмоему слову – сейчас прислуга свои комнаты освободит, по домам ночеватьразойдется. Надо снять номер!

– Опасно.

– Ильмар, сидеть так – еще опаснее! – Хелен нахмурилась. –Ну что ты упрямишься? Давай пойду я, с женщины вряд ли документы затребуют, апотом вы с Маркусом присоединитесь…

Я молчал. Не нравилась мне эта идея. Мы в безопасности, покасидим в толпе соотечественников, да еще и с трех разных дилижансов. Я-то ссамого начала думал о ресторане, надеясь просидеть всю ночь в пьяной компании.Забыл, что у османов ни вина, ни коньяка, ни наливок в открытую не подадут. Алюди и впрямь потихоньку расходились. Сейчас уже зал заполняли в основном те,кто в последнем дилижансе подъехал…

– Пойдем в храм Сестры, – решил я наконец. – Будет так… тымоя жена, Маркус наш сын, а едем мы к святым местам, молиться об исцеленииразбитой параличом дочери, оставшейся в Державе. У нас обет ночами не спать, амолиться Сестре. Пойдет?

Хелен неуверенно кивнула. Само собой, если сказатьсвященнику, что нам требуется ночь в молитвах провести – никуда он не денется,позволит в храме остаться. Еще и не такие странные покаяния на себя люди накладывают.

– Так что рассчитываемся, встаем, идем в храм… – начал я. Иосекся, глядя на поднимающихся на веранду людей. Летунья испуганно повернулаголову, ничего не поняла и раздраженно сказала:

– Девица симпатичная, но она с кавалером, Ильмар.

Но я смотрел не на девушку, и впрямь миленькую, идущую подруку с юношей – кстати, зря Хелен его кавалером сочла, лица такие схожие, чтосразу ясно – это старший брат.

Я смотрел на высокого жилистого старика с желчным лицом,который заходил в ресторан, что-то выговаривая бледному, одутловатому, грубогосложения мужчине. Одеты оба были скромно, как паломники, единственнойстранностью была бритая наголо, под османский манер, голова мужчины.

Ну а как же еще монашескую тонзуру скрывать? Либо париком,что опасно, либо стрижкой наголо.

Я встал, чувствуя, как теплеет на душе. Будто все бедыпозади остались! Старик, выискивающий свободное место, глянул по-молодомузорким взглядом – и остолбенел. А я дружелюбно махал рукой, ни от кого нескрываясь. Что тут удивительного – вместе едем, только мы раньше в ресторанзашли, они позже!

Оцепенел и бритый мужчина, в немом изумлении складывая рукилодочкой и что-то беззвучно шепча. Видать, Жан Багдадский и Йенс вначале пошлив храм, предпочли пищу духовную пище телесной.

– Кто это? – тревожно спросила Хелен.

– Ой… – вдруг тоненько сказал Маркус и как-то съежился.