Читать книгу "Выкидыш - Владислав Дорофеев"

Но затем Израиль отошел от Господа, и Хаос опять стал одолевать мировую Гармонию. И тогда для воссоздания воинствующей человеческой Церкви был вочеловечен Бог-Сын, Иисус Христос, который привлек к борьбе с мировым злом христианское человечество.

С человеческой стороны – поступок Христа – это акт величайшего мужества, абсолютного мужества – абсолютная победа над сатаной – над смертью, которая и есть сатана, – ничего ты с нами не сделаешь – ничего и никогда: мы – люди – побеждаем сатану даже в извечной – после изгнания человека из рая – власти и славе – смерти и тлении – нет! сатане – при всей силе и всемирной воле – нет! – говорим – и возвращаем сатане и смерть и тление – разбирайся – наедине с собой – потому что мы остаемся с Богом человеков – мы помогаем Богу победить сатану! Хочется воскликнуть!

Когда евреи отвергли и распяли Иисуса Христа, Господь вверил судьбу мира грекам, Византии.

Когда Византия подписала католическую унию – Господь избрал русских и Россию, в качестве новой судьбы мира.

И русские, кажется, не сдюжили.

Потому как мир сейчас балансирует между временем и пространством, между светом и тьмой. Еще не пал, но уже и не возвышается. Мир остановился.

Но некому передать судьбу мира.

Неужели кроме опять русских?

Нет пока на планете другой нации, которая была бы предначертательно столь близка Богу, как русские.

Нет на планете нации, которой можно было бы доверить судьбу нынешнего мира.

Потому – и это главное! – политика России должна стать активно, подчеркнуто православной, наступательно и требовательно православной, работая именно на православную страну и на сохранение православия. Ибо разрушение России – это прежде всего дистрофия православия.

Печально, что никто из практикующих российских политиков этого не понимает, кажется, даже не приблизился к пониманию природы русской национальной государственности. И уже тем паче к тому, что русская нация – это последний крупный оплот истинного православия.

Но русским еще надо отстоять свое право на молитву. Право на созидание православной жизни. Не повторяя при этом ошибок Византии, которая прекратила свое существование, подписав унию с католическим Римом.

России нельзя отступать, – ни на мгновение, ни в мыслях и ни в делах, – от православной ортодоксии.

Тогда воцерковленность русского народа будет укрепляться и расширяться, постепенно влияя на общественный и нравственный климат в обществе.

Даже, возможно, когда-то церковь вновь потеснит исключительно секулярный принцип организации гражданской жизни.

Но это произойдет не раньше, чем подрастут нынешние воцерковленые дети.

Сейчас же дух богоборчества в России очень силен. Ибо укрепляется в России чувство потребности в Боге. С усилением потребности в Боге – усиливается богоборчество.

Сейчас в России, кажется, уже нет ничего загадочного, только – деградация, вымирание, рабство, насилие, разврат и жадность. Но и святость. Еще пока. И это самое загадочное, и единственное свойство русской нации, искупляющее разгул русской стихии.

До тех пор, пока хотя бы двое или трое русских останутся православными в вере, мыслях и делах, Россия останется провозвестницей и земной миссией, обителью Христа. До тех пор, пока русские будут жить и молиться по православному обряду, Бог защитит русских.

Впрочем, Россию нельзя победить ни захватом, ни расчленением – сейчас и до тех пор, пока русский народ не выполнит своей роли народа, утверждающего на протяжении тысячелетия идею Воскресения Иисуса Христа.

Если, конечно, уже не выполнил.

Я всегда прежде надеялся, что Россия – моя родина. И надо быть похороненным в России. Мое родовое кладбище, мои родовые могилы – это, собственно, и есть Россия.

Но теперь я знаю, что похороненным надо быть в православии, ибо моя родина – православие. Это мое решение в ответ на мои сомнения, мои страдания. И это не свидетельство моего неверия или отторжения России. Просто Россия – не цель, но средство.

Моя родина – православие. Не Россия. Это мой окончательный ответ на мои сомнения и мои страдания, мое новое взаимное отторжение России.

Ибо Россия для Церкви – это не более чем инструмент служения Богу, служения православию.

«Русь – храни веру православную». – Это не просто фраза, и не эмоция, это – предостережение, и даже больше – это практическое руководство. Ибо без православия нет России, нет государства, нет общности, нет нации, нет народа. Но не наоборот.

Потому, когда в России, в храмах молятся о России со словами, – «Богохранимой стране нашей», то молятся об инструменте, который должен быть четко и совершенно настроен, что позволяет охранить место, где торжествует православие.

Без веры – инструмент не настроить, а кому нужен не настроенный инструмент.

Потому что «соль – добрая вещь; но если соль потеряет силу, чем справить ее? Ни в землю, ни в навоз не годится; вон выбрасывают ее. Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Лк. 14, 34).

042299. Забрал Сарру из больницы. Всё будто по-писанному. Всё так и должно было быть. Будто выполняем начертанное. Мы расплатились кровью. Мы повязаны кровью. Мы и убийцы, и созидатели. По образу и подобию. Жизнь и смерть в одном. Жизнь и смерть едины. Лучше ужас, чем его ожидание. Ибо ожидание ужаса страшнее ужаса.

«И молился Давид Богу о младенце, и постился Давид, и, уединившись, провел ночь, лежа на земле. На седьмый день дитя умерло… Тогда Давид встал с земли, и умылся, и помазался, и переменил одежды свои, и пошел в дом Господень, и молился. Возвратившись домой, потребовал, чтобы подали ему хлеба, и он ел… И сказал Давид: доколе дитя было живо, я постился и плакал, ибо думал: кто знает, не помилует ли меня Господь, и дитя останется живо? А теперь оно умерло; зачем же мне поститься? Разве я могу возвратить его? Я пойду к нему, а оно не возвратится ко мне…» (2-ая кн. Царств.12.16–23). – Так умер первый ребёнок Давида от Вирсавии, что была за Урией.

Странные. Или, что точнее, убийственно странные мысли меня посетили. Или даже страшные. Я расплатился своим ребёнком за новую жизнь, за комфорт, за новую степень гражданской (географической) свободы. За свободу передвижений, о которой мечтают и мечтали десятки миллионов моих соотечественников. Я никогда не мечтал, никогда этого не хотел, не чаял. Получил. И отдал самое главное – своего ребёнка, так и не рождённого. Мечту разменял. Я встал на путь Давида. У меня Давидов комплекс.

Трагедия жизни: приобретая новый мир, жертвуешь. Теперь мир со мной примирился. Я с миром. С Саррой. Её родителями. Согласился Господь с моим выбором. Милость зарабатывается жертвами.

Закончился наш медовый месяц. Всё перечёркнуто потерей ребёнка. Все четыре слова перечеркнуты – «закончился наш медовый месяц». И все умиротворено, восстановлено. Примирение, умиротворение – как цель трагедии. Примирение, умиротворение – как смысл трагедии.