Читать книгу "Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны следствия - Филипп Шенон"

Никто не знает, в какой момент Чарльз Уильям Томас задумал самоубийство. Кто может судить о таких вещах? Годы спустя следователи из комиссии Конгресса смогли высказать лишь обоснованную догадку, почему Томас, бывший дипломат, большую часть карьеры отслуживший в посольствах Африки и Латинской Америки, решил покончить с собой. В понедельник, 12 апреля 1971 года, около четырех часов дня, он приставил к голове пистолет1. Томас находился на втором этаже дома, который его семья арендовала в Вашингтоне, поблизости от реки Потомак. Супруга, остававшаяся внизу, сперва решила, что взорвался бойлер.

Двумя годами ранее, летом 1969 года, у Томаса появилась причина для отчаяния: ему исполнилось 47 лет, на руках жена и две дочери, а карьере в Госдепартаменте пришел конец. Это было уже очевидно, хотя Томас так и не понял, почему его гонят с любимой работы, которую, как ему казалось – да нет, он точно знал, – он делал хорошо. В Госдепартаменте издавна действовал тот же принцип, что и в армии – «либо вверх, либо вон». Если не получишь вовремя следующий чин, карьера оборвется, и поскольку Томаса не отправили дипломатом более высокого ранга в очередное посольство и не усадили в начальственный кабинет в Вашингтоне, он был «отчислен»2, как на оруэлловский лад говорили в Госдепартаменте о намеченных к увольнению. Восемнадцать счастливых, полных работы лет – жизнь в разных уголках земли на службе родины, – а теперь он больше не нужен.

Сначала, по словам жены Томаса Синтии, он думал, что это какая-то ошибка3. Послужной список у него был на зависть, в отчете после очередной проверки его назвали «одним из наиболее ценных служащих» Госдепартамента, «давно заслужившим» повышение. Но теперь, когда его формально «отчислили», не так-то просто было добиться отмены приговора, а Томасу, человеку самолюбивому, еще и нестерпима была сама роль просителя. Он начал помаленьку собирать свои вещи, чтобы освободить кабинет, и прикидывал, где в его возрасте возможно найти работу.

Но перед тем как уйти, ему нужно было закончить в Госдепартаменте одно дело. 25 июля 1969 года Томас допечатал служебную записку на трех страницах и одну страницу сопроводительного письма, адресованного главному своему начальнику, госсекретарю при президенте Никсоне Уильяму Роджерсу4. Коллеги могли бы сказать Томасу, что ему, чиновнику средней руки, неуместно обращаться напрямую к главе Госдепартамента, однако у Томаса были основания полагать, что только так он сумеет привлечь внимание. Таким способом он не пытался сохранить свою работу – для этого, как он сказал близким, было уже слишком поздно. Служебная записка стала последней попыткой разгадать величайшую – за исключением загадки его увольнения – и давно томившую Томаса тайну, связанную с его карьерой. Роджерс был в Госдепартаменте человеком новым, он пришел всего за шесть месяцев до этого письма, вместе со всей командой Никсона. Томас понадеялся, что Роджерс захочет разобраться в действиях профессиональных дипломатов из Госдепартамента: те вот уже почти четыре года отмахивались от поразительной истории, которую Томас пытался им рассказать.

На каждой странице служебной записки Томас напечатал и подчеркнул слово «КОНФИДЕНЦИАЛЬНО».

«Уважаемый господин секретарь, – так он начал, – завершая свою работу в Госдепартаменте, я хотел бы указать на дело, как мне кажется, заслуживающее вашего внимания».

У служебной записки имелся заголовок: «Тема: Расследование деятельности Ли Харви Освальда в Мексике».

Чарльз Уильям Томас придерживался в этой служебной записке привычного для него делового и вместе с тем вежливого тона. Даже в официальной переписке он полностью указывал свое среднее имя, чтобы его не перепутали с коллегой, Чарльзом У. Томасом5. Томас хотел оставаться дипломатом – а значит, дипломатичным – до конца. Он понимал, что в своем послании затрагивает взрывоопасную, угрожающую национальной безопасности тему, и не желал показаться безответственным. Мало приятного – уйти из Госдепартамента с репутацией сумасшедшего, которому всюду чудятся заговоры. Под конец 1960-х годов и без него хватало «правдоискателей», стремившихся писать в передовицах про очередные теории заговора, который-де и привел к убийству президента Кеннеди. Томас не хотел оказаться на одной странице с этими людьми в исторических монографиях, или на одной полке в архиве личных дел Госдепартамента. В его служебной записке нет и намека на одержимость, которая два года спустя приведет Томаса к самоубийству.

Госсекретарь Роджерс в любой момент мог запросить послужной список Томаса – весьма, кстати говоря, неплохой. Томас самостоятельно пробился в жизни, он рано осиротел (рос Томас в Техасе) и воспитывался в доме старшей сестры в Форт-Уэйне (Индиана)6. Во Вторую мировую войну он сражался на истребителе ВМФ, а затем поступил в Северо-Западный университет в Эванстоне, штат Иллинойс, и там получил сперва диплом бакалавра, а затем юриста. Иностранные языки давались Томасу без труда, он свободно говорил по-французски и по-испански, впоследствии выучил также немецкий, итальянский, португальский и креольские наречия, что особенно пригодилось во время работы на Гаити. Окончив Северо-Западный университет, Томас поехал учиться в Европу и получил в Парижском университете степень доктора международного права. В 1951 году он поступил на службу в Госдепартамент и сперва получал назначения в опасные места Западной Африки – там, хоть и переболев малярией, он не терял веселого нрава и энтузиазма и этим запомнился. Друзья говорили, что ему «нужно сниматься в роли дипломата» – блондин, рост метр восемьдесят, красив и щеголеват, красноречив, обаятелен. Поначалу все думали, что он дослужится до ранга посла, возглавит представительство США в какой-нибудь стране.

В 1964 году Томас был направлен в Мексику сотрудником политического отдела посольства и занимал этот пост почти три года. В 1960-е годы такое назначение считалось особо важным, поскольку Мехико сделалось столицей холодной войны – латиноамериканским эквивалентом Берлина и Вены. Там располагались крупнейшие в Латинской Америке посольства Кубы и Советского Союза, а США, с помощью обычно соглашавшихся на сотрудничество мексиканских правоохранительных органов, могли пристально следить за деятельностью советских и кубинских дипломатов и многочисленных шпионов под маской дипломатов. ЦРУ считало советское посольство в Мексике базой для «мокрых операций» КГБ в Западном полушарии – так на жаргоне спецслужб именовались убийства. (Вести подобные операции с территории советского посольства в Вашингтоне было бы для КГБ слишком рискованно.) Мехико и в прошлом не раз становилось ареной организованного Кремлем насилия. В 1940 году Иосиф Сталин отрядил сюда убийц, чтобы покончить со своим соперником Львом Троцким, эмигрировавшим в Мексику.