Читать книгу "Тайная жизнь пчел - Сью Монк Кид"

— Мама приехала сюда, когда убежала от нас. Августа сказала, что брошка была на ней, когда она здесь появилась.

Он подошел к креслу и бессильно в него опустился. Похоже, он был потрясен.

— Будь я проклят, — сказал он так тихо, что я едва расслышала.

— Августа ухаживала за ней, когда мама была маленькой и жила в Виргинии, — попыталась я объяснить.

Он смотрел в пустоту. Через окно, в самом сердце каролинского лета, я видела, как солнце ударяет в крышу его грузовика, поджигая верхушку частокола, почти исчезнувшего под зарослями жасмина. Грузовик был забрызган грязью, словно бы Т. Рэй исколесил в моих поисках все болота.

— Я должен был догадаться. — Он мотал головой, разговаривая сам с собой, словно был один в комнате. — Я искал ее, где только мог. А она была здесь. Боже мой, она была здесь.

Эта мысль, похоже, внушала ему благоговейный ужас. Он мотал головой и осматривался, словно бы думая: Она сидела в этом кресле. Она ходила по этому ковру. Его подбородок мелко подрагивал, и впервые мне пришло в голову, что он, должно быть, страшно ее любил. Что ее уход мог его просто подкосить.

Прежде чем я сюда попала, вся моя жизнь была не чем иным, как дырой, в которой было место только для моей мамы, и эта дыра делала меня особенной, вечно чего-то жаждущей. Но ни разу я не подумала о том, что потерял он и как это могло изменить его.

Я вспомнила слова Августы: Понимаешь, Лили, иногда люди очень сильно меняются с течением времени. Я не сомневаюсь в том, что вначале он любил твою маму. На самом деле я думаю, что он ее просто боготворил.

Я никогда не видела, чтобы Т. Рэй боготворил кого-нибудь, кроме Снаута — свою собачью любовь, но, смотря на него теперь, я понимала, что он любил Дебору Фонтанель, и, когда она его бросила, он был просто сражен горем.

Он вонзил свой нож в дерево и поднялся на ноги. Я смотрела то на рукоятку ножа, торчащую вертикально вверх, то на Т. Рэя, который ходил по комнате, трогая вещи: пианино, вешалку для шляп, журнал «Взгляд», лежащий на столике.

— Похоже, ты здесь одна? — спросил он.

Я почувствовала, что приближается конец. Конец всему.

Он подошел прямо ко мне и потянулся к моей руке. Когда я ее отдернула, он ударил меня по лицу. Т. Рэй много раз бил меня и раньше — чистые, резкие пощечины, такие, от которых делаешь судорожный, ошеломленный вдох. Но в этот раз было нечто совершенно другое — совсем не пощечина. На этот раз он ударил меня изо всех сил. Я слышала, как от усилия в момент удара из его рта вырвался рык, видела, как мгновенно налились кровью его глаза. И я почувствовала запах фермы с его руки — запах персиков.

Ударом меня швырнуло на Нашу Леди. Она рухнула на пол за секунду до того, как я очутилась с ней рядом. Сперва я не почувствовала боли. Я села, подтянула под себя ноги и тут ощутила, как боль растекается от уха к подбородку. Я снова повалилась на пол. Прижав руки к груди, я смотрела на Т. Рэя и думала, что сейчас он, наверное, схватит меня за ноги и потащит к грузовику.

Он кричал:

— Как ты посмела меня бросить! Ты заслужила урок, ты его заслужила!

Я набрала в легкие воздух, пытаясь успокоиться. Черная Мария лежала рядом со мной на полу, источая всепоглощающий запах меда. Я вспомнила, как мы втирали в нее мед, весь до последней капли, до полного насыщения. Я лежала, боясь пошевелиться, не в силах забыть о ноже, воткнутом в подлокотник кресла. Он пнул меня, попав ботинком по лодыжке, словно я была жестянкой, валяющейся на дороге, которую он пинает просто потому, что та оказалась на его пути.

Он стоял надо мной.

— Дебора, — пробормотал он. — Ты не бросишь меня опять! — В его глазах я увидела огонек безумия и страх. Я не была уверена, что правильно его расслышала.

Я заметила, что все еще прижимаю руки к груди. Я прижала их еще крепче.

— Вставай! — заорал он. — Мы едем домой!

Он схватил меня за руку и рванул, разом поставив на ноги. Я тут же вырвалась и побежала к двери. Он погнался за мной и поймал за волосы. Развернувшись к нему, я увидела, что у него в руке нож. Он размахивал им перед моим лицом.

— Ты поедешь со мной! — орал он. — Ты не должна была меня бросать.

До меня вдруг дошло, что он уже разговаривает не со мной, а с Деборой. Словно бы его ум одним скачком вернулся на десять лет назад.

— Т. Рэй, — сказала я. — Это я — Лили.

Он меня не слышал. Мои волосы были зажаты у него в кулаке, и он не собирался их выпускать.

— Дебора, — сказал он.

— Проклятая сука, — сказал он.

Было похоже, что он обезумел от страдания, вновь переживая ту боль, которую столь долго держал запертой у себя внутри, и теперь, когда она вырвалась наружу, то могла смести все на своем пути. Я подумала, как далеко он зайдет, пытаясь вернуть Дебору. Было очевидно, что он легко может ее убить.

Лили, ты — мой вечный дом. Меня достаточно. Нас достаточно.

Я посмотрела в его глаза. Они были словно затуманены.

— Папа, — сказала я. Я закричала:

— Папа!

У него на лице отразилось удивление. Он смотрел на меня и тяжело дышал. Он отпустил мои волосы и уронил нож на ковер.

Попятившись, я споткнулась, но смогла удержаться на ногах. Я услышала свое частое прерывистое дыхание. Этот звук заполнил комнату. Я не хотела, чтобы он видел, что я смотрю на нож на полу, но не могла с собой ничего поделать. Я бросила быстрый взгляд вниз. Когда я подняла глаза на Т. Рэя, он все еще смотрел на меня.

Какое-то время ни один из нас не двигался. Невозможно было понять, что у него на уме. Я вся дрожала, но чувствовала, что должна продолжать говорить.

— Я… мне очень жаль, что я так уехала, — сказала я, отступая назад маленькими шажками.

Кожа у него над веками словно бы обвисла. Он отвернулся и стал смотреть в окно, будто разглядывая дорогу, которая его сюда привела.

В коридоре скрипнула половица. Повернувшись, я увидела в дверях Августу и Розалин. Я подала им бесшумный знак рукой — чтобы они не заходили. Мне надо было самой довести дело до конца, быть с ним, пока он окончательно не придет в себя. И он пока выглядел таким безобидным.

Сперва мне показалось, что они проигнорируют мой знак и все равно войдут, но Августа положила свою руку на руку Розалин, и они скрылись из моего поля зрения.

Когда Т. Рэй повернулся, его взгляд вновь застыл на мне, и в его глазах не было ничего — лишь океан боли. Он посмотрел на брошку на моей рубашке.

— Ты так на нее похожа, — сказал он, и я поняла, что этим все сказано.

Я нагнулась, подняла нож и, сложив, протянула Т. Рэю.

— Все в порядке, — сказала я.

Но это было не так. Я чувствовала, что его кошмар снова может вернуться. Он выглядел пристыженно. Я смотрела, как он надувает губы, пытаясь вернуть свою гордость, свой гнев, весь этот громовой поток, с которым он ворвался сюда вначале. Он то засовывал, то вытаскивал руки из карманов.