Читать книгу "И будем живы - Валерий Горбань"

— Поработать? За столом — завсегда! — с удовольствием глядя на живую физиономию Кольки, откликнулся Змей.

— Па-ачему за столом, дарагой! Баивик ловить будим! Душман-бындыт тюрма хадыть будим! На фильтропункт сдавать — два таньга за килограмм. Багатый менты будим!

— С вами разбогатеешь… Вчера сколько бензина спалили. А кого поймали? — немного настороженно покосившись на Колькиного напарника, подпустил шпильку Змей.

Опер с досадливой усмешкой сморщил нос. Вчера по его «железной» информации зачищали одну маленькую улочку. Точный адрес, где должно было храниться оружие подпольной бандгруппы, у оперов имелся. Но, чтобы не спалить оперативный источник, решили имитировать сплошную зачистку под предлогом ночной стрельбы по блокпосту в этом районе. А в ходе зачистки, понятное дело, совершенно случайно обнаружить искомый тайник. Операцию провели красиво, так внезапно блокировав всю улицу, что даже вездесущие и шустрые пацаны не успели разбежаться по домам, чтобы предупредить взрослых о появлении федералов.

В доме, где по Колькиным сведениям была лежка одного из активных боевиков, единственной жительницей оказалась старуха армянка, долго пытавшаяся понять, чего, собственно, от нее хотят внезапно набежавшие во двор крепкие ребята в камуфляже и с автоматами. Да и сам домик — избушка на курьих ножках — никак не походил на логово крутого бандита. Была надежда, что источник немного дал маху и похожий по его описанию схрон будет найден в одном из соседних домов. Но здесь сплошь жили пожилые люди самых разных национальностей. Были и уцелевшие русские, сдержанно встречавшие бойцов на пороге, но преображавшиеся, когда омоновцы заходили в дом и захлопнутые двери прикрывали их от любопытных соседских глаз. Они с готовностью рассказывали обо всем, что видели и знали, пытались доставать скудное угощение из тщательно припрятанных запасов. А те, у кого и куска хлеба в доме не было, извинялись через слово, что не могут ничем «побаловать ребятишек». Упитанные, со здоровым румянцем ребятишки еще больше краснели и кляли себя в душе, что не догадались прихватить с собой коробки с давно приевшимся сухим пайком. А люди говорили-говорили-говорили. И блестела в их глазах жутковатая мешанина из лютого страха, сердечной боли и надежды. И каждый, провожая, спрашивал одно и тоже:

— Что там начальство ваше говорит? Вы не уйдете больше? Не бросите нас снова?

Было и другое. В одном из домов седой русский старик, стоя на костылях на пороге и горько глядя им в глаза, спросил:

— Где же вы раньше были, ребята? Зачем вы мне СЕЙЧАС нужны?

Еще в девяносто третьем он потерял всю свою семью. Сына через неделю после возвращения из армии убили неизвестные прямо возле дома. После этого дочь с мужем и внучкой решили уехать из Грозного. Парень-чеченец, работавший вместе с зятем, пообещал вывезти их с оставшимися от спешной распродажи вещами и деньгами на своей машине. Но одинокий брат старика, живущий в Новочеркасске, так и не дождался своей любимой племянницы и ее семьи. В Грозный они тоже не вернулись…

— Где вы раньше были, ребята?

Змей тяжело вздохнул. Легче в лобовую атаку в цепи сходить, чем опять смотреть в эти глаза и отвечать на такие вопросы.

Опер истолковал его вздох по-своему.

— Да не будет прокола. Это не просто информация. Вот, познакомься с Даудом. Раньше он в уголовном розыске работал, потом у Беслана в оппозиции воевал. Сейчас — в чеченском ОМОНе. Говорит, что в городе один интересный хлопец нарисовался: бывший сотрудник ДГБ. После прихода наших он исчез, а теперь зачем-то вновь появился. Дауд со своими ребятами хотел сам с ним разобраться. Но их срочно на выезд выдергивают поработать с разведкой в горах. А клиент может смыться до их возвращения. Дауд нам даст человека, который все расскажет и покажет. Там такая история…

Рано утром омоновский «Урал» въехал в небольшой, когда-то уютный двор, огороженный старыми кирпичными и панельными пятиэтажками. Дома относительно неплохо пережили начало войны. Хотя, конечно, оконные стекла в этом дворе существовали только в виде устилающих асфальт осколков. В некоторых стенах скалились рваными краями дыры от снарядов. Над многими оконными проемами засохли широкие смоляные языки, оставшиеся после пожаров. Но таких зданий, чтобы остались одни стены или вообще бесформенные руины, не было.

Зато практически на каждом этаже во всех домах виднелись рамы, затянутые полиэтиленовой пленкой, торчали трубы «буржуек», которые помогли уцелевшим жильцам пережить эту страшную зиму.

— Да тут народу по-олно-о! — озабоченно протянул один из бойцов.

— Убрать всех из подъезда! — распорядился Змей.

— А если кто-то не уйдет?

— Его проблемы. Главное, посмотрите, чтобы дети где-нибудь не остались одни, без родителей. Если открывать не будут, попросите соседей, они тут все друг друга знают.

В интересующем омоновцев подъезде обнаружились восемь семей. Остальные квартиры стояли пустые, с выбитыми в ходе боев, мародерских походов или многократных зачисток дверьми. Многие повыгорели, либо были завалены обрушившимися с верхних этажей кусками бетонных перекрытий. В одной бойцы обнаружили бывшую огневую точку. На окне сохранились изрядно потрепанные и обугленные мешки с землей, а пол был чуть не в два слоя засыпан стреляными гильзами. Похоже, тут работали пулеметчики. А, судя по буро-черным шкваркам на стене и полу, закончил их работу термобарический выстрел из «Шмеля».

Но особенно разглядывать эти картинки было некогда.

Выдворив на улицу молчаливых, зыркающих исподлобья мужчин, причитающих на разные голоса женщин и целые ватаги испуганно-любопытных детей, бойцы вернулись на площадку третьего этажа. Сбоку от одной из дверей, с угрюмой усмешкой посматривая на свежие пулевые пробоины в деревянном полотне, стоял Змей. Рядом нервно переминался с ноги на ногу Колька-сыщик, в помощь которому, собственно, и были приданы омоновцы.

— Сам не откроет, — озабоченно сказал опер.

И, словно в подтверждение, за дверью глухо прозвучала короткая автоматная очередь. Полетели щепки. Одна пуля, срикошетив от стальных перил, секунды три дурным жуком металась между бетонными стенами лестничного пролета. Выбившись из сил и не найдя, чьей бы крови испить, она волчком прокрутилась по пыльному полу и упала в просвет между этажами.

— Его проблемы, — пожав плечами, снова проговорил Змей. — Ладно, иди покури, а мы тут сами разберемся. Пушной!

Сапер, бесшумно ступая ногами, обутыми в белые кроссовки, спустился с верхнего этажа, ловко, не задерживаясь в створе стреляющей двери, скользнул через площадку и встал с противоположной от командира стороны.

— Он там чем-то грохотал. Баррикадируется. Надо открыть так, чтобы на заходе не задерживаться.

— Сделаем!

Пушной, как любой хороший сапер, был хронически болен любовью ко всякого рода подрывам, ловушкам и прочим спецэффектам своего громыхающего ремесла. В любой другой ситуации он бы просто сиял от счастья, что представилась возможность поработать на виду у такой понимающей публики. И снял бы эту дверку аккуратненько, «по трем точкам», без лишнего шума и пыли. Но сегодня, как и его командир, он был непривычно холоден и жестко сосредоточен.