Читать книгу "Готический роман. Том 1 - Нина Воронель"

И не забудь порадоваться, что твой сын по тебе скучает, такое бывает нечасто.

Твой любимый сын».

Завершив ежемесячное выполнение сыновнего долга, Ури опять открыл верхний ящик бюро, на этот раз в поисках конверта. Но сунув руку под бумагу, он тут же вспомнил, что конверты лежат отдельно, в специально предназначенном для них отделении, как положено в образцовом немецком хозяйстве, – не то, что у его безалаберной матери. Однако прежде, чем закрыть ящик с бумагой, он на миг задержал взгляд на случайно попавшемся опять под руку желтом листе с портретами террористов. К его удивлению это оказался не тот же самый лист, хоть и выглядел он идентичным: фотография Зильке Кранцлер сдвинулась из третьего ряда во второй, а ясновельможный Гюнтер фон Корф занял первое место в левом верхнем углу. «Да у нее тут целая коллекция!» – присвистнул Ури, с любопытством приподнимая пачку бумаги. Под пачкой он нашел еще два листа – тот, что он видел раньше, и третий, на котором знакомые лица были расположены в ином порядке.

Ури решил, что эти листы должны различаться датами их выхода из печати, но не успел проверить это предположение – прямо над ухом громко зазвонил телефон. Ури сначала не хотел снимать трубку, вряд ли кто-нибудь звонит ему, а Инге предпочитала сама отвечать своим абоннентам. Однако телефон продолжал настойчиво трезвонить, а Инге все не появлялась – вероятно, она укладывала спать очередную партию гераней и не слышала звонка. Как видно, кто-то очень упрямый висел на другом конце провода и не собирался давать отбой. Так что в конце концов Ури нехотя поднял трубку именно в тот момент, когда запыхавшаяся Инге схватила параллельную трубку в кухне.

Ури услышал ее чуть хрипловатое «Алло!» и уже собрался было положить трубку, когда знакомый красиво поставленный баритон произнес:

– Фройлин Губертус? Говорит Руперт Вендеманн.

Хоть подслушивать чужие разговоры было нехорошо, трубка так и прикипела к уху Ури. Инге молчала, слышно было только ее напряженное дыхание.

– Я надеюсь, вы меня помните? – не выдержав ее молчания, спросил Руперт.

– Конечно. Вы – тот самый знаменитый, который сжег свои картины.

– Перестаньте притворяться, Инге. Тогда в кафе вы меня узнали сразу, как только вошли.

– Чего вы от меня хотите? – прямо и жестко спросила Инге.

Ури хорошо знал, как в минуты такой жесткости у нее темнеют глаза и пересыхают губы, от чего ее голос сразу теряет обычно переливающиеся в нем музыкальные полутона и становится вялым и тусклым. Но это не смутило Руперта Вендеманна, который собственные картины сжег – и то ничего, выжил.

– Я хочу поговорить с вами с глазу на глаз.

– О чем?

– Об одном нашем общем знакомом.

– У нас с вами нет общих знакомых.

– Сеньора, вы уже бросили свои пятьдесят пфеннигов в фонтан Тренто?

– Что?

– Я бы бросил целую марку, лишь бы вернуться сюда опять!

– Что с вами, Руперт? Вы пьяны или у вас бред?

– Вот что, Инге, мне надоели ваши игры. Я еду к вам.

– Что значит – ко мне? Я вас не приглашала.

– Я звоню из автомата, который сразу за мостом – там, где начинается подъем к вам в замок. Я буду у вас через пять минут.

– Но я сейчас не могу, у меня тут полно рабочих...

– Я не отниму у вас много времени.

– Я не могу потратить на вас более получаса...

Ури понял, что Инге сдается, и быстро положил трубку, – очень кстати, потому что она уже стояла на пороге спальни. Если раньше Ури не понимал выражения «на ней не было лица», то теперь он его понял.

– Ури! – хрипло сказала Инге в то время, как рука ее оттягивала от горла нисколько не сдавливающий его расстегнутый ворот клетчатой рабочей рубахи. – Какое счастье, что ты здесь! Быстро уведи отсюда Клауса!

– Откуда – отсюда? Он же в свинарнике! – опешил Ури. Он мог ожидать какой угодно просьбы, но при чем тут Клаус?

– С глаз долой! Чтобы никто его не мог найти! – голос Инге поднялся до таких панических нот, каких Ури никогда у нее не слыхал.

– Что я ему скажу? – по-дурацки спросил он, не в силах видеть, как пальцы Инге пытаются лихорадочно оторвать незастегнутую верхнюю пуговицу воротника, который вовсе ее не душил.

– Скажи, что хочешь, только уведи его поскорей!

– Но я бы не хотел оставлять тебя наедине с этим... – начал было Ури и прикусил язык, немедленно понимая, что он выдает себя с головой – сейчас Инге догадается, что он подслушивал ее разговор с Рупертом! Но она даже не обратила внимания на его обмолвку: мысли ее были далеко.

– Ради Бога, срочно уведи Клауса! – взмолилась она, схватила его за руку и потащила из комнаты. На кухне она торопливо глянула в окно и Ури заметил, что ее бьет дрожь:

– Только не выводи его из замка на дорогу, а просто убери с глаз!

– Усыпить его, что ли? – начал было Ури, но тут его осенило: чудно, он воспользуется случаем и поведет Клауса в нижний подвал, который он обмерял сегодня для Вильмы! Заодно и сам еще раз на него взглянет.

– Хорошо, тогда я поведу его осматривать замок, он давно мечтает. Но все-таки, может, ты сперва объяснишь мне, в чем дело? – не удержался и спросил он.

– Только не сейчас. Сейчас уходи! Скорей, скорей!

И она почти силой вытолкнула его на порог:

– Уводи его скорей! И раньше, чем через два часа, не возвращайся!

Господи, ну при чем тут Клаус?

Клаус

Я никому, кроме Ганса, не стал рассказывать про то, что тогда ночью я налетел на Дитера-фашиста, который поджидал меня у выхода из подземелья. А может, никого он не поджидал, а просто проезжал мимо на велосипеде и увидел свет моего фонарика. Только непонятно, куда он мог ехать мимо замка так поздно, если наша дорога ведет только в замок и больше никуда.

Я никому не стал про это рассказывать, совсем не потому, что Дитер опять пригрозил меня убить, если я буду болтать, а потому что мне противно про это рассказывать. Не знаю, зачем ему понадобилось меня специально поджидать, чтобы наступать мне сапогами на лицо, ведь я ничего плохого ему не сделал. Я мог бы влезть обратно в подземный ход, но боялся, что он сделает какую-нибудь пакость, и я не смогу оттуда вылезти. Поэтому я просто закрыл глаза, чтобы не видеть его противные сапоги у себя перед носом, но уши я закрыть не мог, и мне пришлось выслушать все глупости, которые он наговорил.

Сначала он придумал, что я, наверно, подручный дракона, раз выползаю прямо из скалы. Чтобы доказать ему, что никакой я не подручный, мне пришлось сознаться, что я просто выбираюсь из замка по подземному ходу. Тогда он начал приставать ко мне, чтобы я ему рассказал, зачем я пробирался в замок тайком по подземному ходу, если у меня есть ключи от ворот – уж не для того ли, чтобы подглядывать за Отто и фрау Штрайх? Потому что они вряд ли пригласили меня смотреть с ними такой завлекательный фильм, правда?