Читать книгу "Ингвар и Ольха - Юрий Никитин"

– Ладно… Почему ж сейчас от ушей одни огрызки? И кудахвост делся?

– Уши оборвали, когда первый раз к меду тащили. Ахвоста лишился, когда от меда оттаскивали.

Асмунд оглянулся, пощупал у себя сзади пониже спины:

– Ладно, неси и зелень. Если и понравится, то разве чтопотеряю?.. Я не какой-то дурной медведь из ваших дремучих лесов. У меня хвост,похоже, оторвали еще в детстве.

Она боялась, что ее снова не пустят дальше отхожего места,но с приездом Асмунда стражи к ней сразу подобрели. Или стали опасаться меньше.Она прошла на задний двор, рассматривала зелень на грядках, а краем глазакосила на главный двор.

Студен вышел на крыльцо, потянулся, смачно зевнул,почесался. Ольха ожидала, что он и помочится с крыльца, как делали все поляне,да и древляне тоже, даже в княжеском доме, но Студен то ли долго общался срусами, то ли сам был излишне чистоплотен, но сходил даже по малой нужде внужник, а оттуда неспешно пошел наискось, вдоль забора.

Ольха наблюдала с сильно бьющимся сердцем. Студен не стар,матерый, в расцвете мужских сил, статный и сильный, однако в его глазах виднобольше, чем желание заголить ей подол. Да, он замечает ее девичьи достоинства,не однажды замечала, как его взгляд с удовольствием скользит по ее длинным ногам,задерживается на высокой груди, но так же он смотрел в Киеве и на арабскогоконя, что привезли великому князю из Багдада, горячего и с огненными глазами,обгоняющего молнию, как о нем говорили, так же смотрел на красавца соколаСкила, который не умеет промахиваться.

Она выждала, пошла с пучком укропа обратно. Студен брел также неторопливо. Встретились у перелаза, отделяющего задний двор от головного.Студен подал руку, помогая перебраться на эту сторону. Когда заговорил, Ольхазаметила, что он приглушил голос:

– Здесь просто вирий, куда тебя поместил Ингвар!

– Золотая клетка – тоже клетка, – ответила Ольха.

Она заметила в его глазах вспыхнувшую радость. Может быть,не стоило говорить такое сразу, но ее стражи наблюдают за нею с крыльца, а уворот сидят еще двое. Если задержится надолго даже с боярином, то кто знает,что им наказал хозяин?

Студен пошел с нею рядом, замедляя шаг так, что онавынужденно тоже пошла медленнее, пока не остановились вовсе в трех шагах откузни. Там глухо бухали два молота, надсадно сипели мехи. На крыльце могутотрастить себе ослиные уши, даже длиной с весла большого драккара, но ничего неуслышат.

– Другие женщины были бы рады, – заметилон, – окажись в таком положении.

– Я не женщина. – Голос ее прозвучал излишнерезко, и она пояснила вынужденно: – Я княгиня! А это больше, чем дворовые девкидля утех.

Он кивнул, в глазах было сочувствие и понимание.

– Знаю. Как боярин больше… или должен быть больше, чемлось в весенний гон. Когда на плечах целое племя или хотя бы десяток весей, каку меня, то поневоле живешь головой, а не сердцем, как хочется… И уж совсем недаешь разгуляться похоти, что у других берет верх и над головой.

Он засмеялся, в смехе звучала горькая насмешка над собой. Унего было лицо умного человека, который тащит на плечах большую тяжесть, носбросить не может, потому что нельзя сбросить, а можно только переложить надругие плечи, а те – увы! – либо хилые, либо ненадежные.

Ольха ощутила горячую симпатию. Сколько самой приходитсясмирять себя, начиная с тех дней, когда хотелось босоногой малышкой носиться сдетворой по лужам, а строгий отец долго и занудно говорил о долге, о том, чтодочери князя надо радеть о всем племени, забывая о себе, что сперва – племя,потом – ты!..

– А ты пришел с Олегом? – спросила она.

Студен поморщился:

– Разве я похож на руса?

– Нет, но ты с Олегом.

– Я славянин из племени полян. Одного из полянскихплемен. Был сыном князя… правда, земли моего племени были втрое меньше моихнынешних владений, но ты понимаешь, что не в богатстве и силе правда, а всправедливости! Князем мне побывать не довелось, пришли русы.

Она прошептала:

– Это я понимаю.

– Тебя, княгиню, – сказал он сочувствующе, –хотят, как полонянку, отдать за кого-то из бояр русов.

– За любого, – сказала она с горечью, – ктозахочет меня взять.

– Ты… пойдешь?

– Он умрет, – сказала она просто. – Умретраньше, чем коснется моего тела.

– Но умрешь и ты.

– Я готова, – ответила она. – Я давно ужеготова.

Он украдкой огляделся, еще больше понизил голос:

– Ты права, если гибель, то пусть вместе с врагом! Ноеще лучше – победить. Еще не все потеряно.

Сердце ее застучало чаще, кровь бросилась в лицо.Возбуждение охватило с такой силой, что ноги подкосились.

– Ты… можешь помочь?

Он покачал головой:

– Вряд ли. Взаимопомощь – это вернее. У меня сил ненамного больше твоих. Все в руках захватчиков русов! Но их мало, а нас, славян,как муравьев. И если мы ударим разом, то сбросим гнусное ярмо вместе с ними,как сбросили раньше варягов в их холодное море.

– Как? – спросила она жадно. – Что можносделать?

Он кивнул:

– Я вижу, ты настоящая дочь славянского народа. Мыдавно готовимся к восстанию, но ты можешь помочь как никто. Только тыбеспрепятственно ходишь по терему этого кровавого пса, ты вхожа в крепостьОлега!

– Я владею легким мечом, – напомнила она.

Лицо его было мрачным.

– Проще ночью открыть нам дверь. Мы тоже владееммечами! И сонных русов перебьем, как кур в тесном курятнике. Наша Киевщинабудет свободна снова.

– Я все сделаю, – пообещала она. – Скорее бы…

– Я дам знак, – сказал он. – А сейчас япойду, вон, уже начали присматриваться.

В самом деле, в саду появился Боян, шел по соседней дорожке,трогал с безучастным видом ветви.

Студен сказал громко:

– Здесь настолько богато, княгиня, что все женщины этихземель тебе завидуют!.. Будь счастлива!

Он поклонился, подмигнул и повернулся уходить.

– И ты будь счастлив, – ответила она уже вспину, – за те счастливые слова, что я услышала впервые со дня приезда!

Боян проводил Студена подозрительным взором. А Ольхе подмигнулсочувствующе:

– А если и я скажу что-нибудь хорошее?

Она насторожилась:

– Говори.

Боян расхохотался, развел руками:

– Ингвар велел баньку поставить во дворе. Вашу,славянскую. Выбрал новенькую, купил или отнял, не знаю, но разобрал побревнышку, перевез… Вон там, вишь, работа кипит? Так что, ежели захочешь,только скажи!